Александр Шульгин - PiHKAL

• Название: PiHKAL
• Автор: Александр Шульгин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Выдающийся американский химик-фармаколог русского происхождения прожил удивительную жизнь, аналогом которой может послужить разве только подвиг Луи Пастера. Но в отличие от Пастера Шульгин испытывал на себе не новые сыворотки, а синтезированные им соединения, правовой и социальный статус которых в настоящее время проблематичен — психоактивные препараты. Бросив вызов «новой инквизиции», ограничившей право человечества на познание самого себя, доктор Шульгин, несмотря на всевозможные юридические препоны, продолжал свои исследования на протяжении сорока лет, совершив своего рода научный подвиг, значение которого смогут оценить лишь будущие поколения.

В данной электронной версии содержится только первая, художественная часть книги.

---

После нескольких попыток завязать разговор с улыбающимися и радовавшими своими приятными лицами прохожими, которые рано поутру вышли выгуливать своих собак и забрать газету, нам стало понятно, что в каждом правиле есть исключения, и вот в этом исключительном месте мы и находились. Казалось, что никто в этом уголке Германии не говорил по-английски или хотя бы по-французски. И ни один человек не понимал слова «отель», которое, как я считала, знают во всем мире. Встречавшиеся нам прохожие производили впечатление дружелюбных и готовых помочь людей. Но они не подавали ни малейшего признака понимания, когда мы пытались говорить с ними на двух доступных нам самим языках.

В конце концов, идя по очередной вымощенной улице, мы увидели признаки трехзвездочной гостиницы. Обычно мы считали, что трехзвездочные отели немного нам не по карману, но сейчас мы так вымотались, что сказали друг другу, возможно, эта гостиница не окажется настолько дорогой. Войдя внутрь отеля, мы обнаружили, что молодая и симпатичная женщина за стойкой говорит по-английски, хотя и с ужасным акцентом. Здешние цены были терпимы. Мы благодарно вздохнули и улыбнулись ей. Ключи от номера на втором этаже мы взяли с признательностью и облегчением.

Приняв душ и поспав несколько часов, мы распаковали вещи и надели свежую одежду. Пришла пора исследовать город. Мы прошлись по улицам Аахена, выпили пива и кофе в открытом кафе и с восхищением осмотрели огромный старый собор, который назывался «Dom» (мы также открыли, что слово «Dom» на немецком языке означает «кафедральный собор»). Мы зашли внутрь собора на несколько минут. Этого было достаточно, чтобы увидеть его знаменитую люстру и небольшую статую Мадонны в расшитом вручную одеянии. Кажется, в Аахене есть несколько женщин, которые взяли на себя обязанность шить изумительные платья из парчи для статуи. Так что каждую неделю на Мадонне был новый наряд. Этот обычай существует уже несколько столетий, и большая честь для дочери унаследовать привилегию шить платья для статуи Мадонны от своей матери. В тот день на Мадонне было расшитое золотыми нитями розовое платье и бело-золотой плащ.

Аахенский кафедральный собор был возведен в восьмом веке нашей эры. Под его величественными сводами было тихо. Мягкий свет свечей отражался насыщенными оранжевыми огнями в отполированных спинках скамеек, стоявших перед статуей Мадонны. Над гигантскими столбами была приятная темнота, и мы смогли увидеть там очень большую люстру в форме круга, подаренную собору Фридрихом Барбароссой — Великим рыжебородым. Не в первый и не в последний раз я пожалела о том, что не так много читала и не так много могла вспомнить о таких людях, как Барбаросса. Я слышала это имя, будучи еще ребенком. У меня сохранилось смутное воспоминание о крупном мужчине с рыжими волосами, который был важным и могущественным вождем в Германии. Или императором? В средние века или когда там?

Из чувства дискомфорта, возникшего во мне при мысли о том, как мало я знаю и сколько всего, возможно, я упустила из-за того, что не почитала побольше перед поездкой, постепенно родилось приятное ощущение благоговейного страха. Мы с Шурой стояли здесь и смотрели на предмет, который могущественный человек подарил в далеком-далеком прошлом этому самому зданию. У меня по спине побежали мурашки, стоило мне задуматься о том времени, представленном простым бронзовым кругом.

(Пару дней спустя вместе с другими участниками конференции по ядерной медицине нам устроили частную экскурсию по собору и провели нас в менее доступные для обычных посетителей уголки. Нам показали гладкий мраморный трон без всяких украшений, на котором короновался император Карл Великий, и вместе с остальными мы стояли перед этим троном, затаив дыхание. Мы словно уткнулись в закрытую дверь, ведущую в иной мир; простота трона и отсутствие украшающих деталей как ничто другое говорило об уверенности императора в его абсолютной власти.)

Но тогда, в первый день, поскольку мы провели в Аахене всего лишь несколько часов, то решили отложить подробное изучение собора на потом; за эти первые часы нашего пребывания в новом городе мы должны были попробовать его на разные лады, ощутить соблазнительный запах и прочувствовать его натуру. Пока мы слонялись по улицам Аахена, казалось, что на лицах всех без исключения встречавшихся нам людей написаны дружелюбие и беззаботность. В какое бы кафе мы ни заходили, чтобы купить легкое пиво для Шуры и кофе для меня, нас повсюду ждал вежливый прием и улыбки. С другой стороны, у нас создалось такое ощущение, что за пределами гостиницы нет ни одного англоговорящего жителя.

А вот на следующий день, когда я пошла гулять по городу без Шуры, так как он читал лекцию на конференции (правила безопасности не разрешали мне там присутствовать), меня ждало настоящее открытие. Теперь я оказалась одинокой иностранкой. Спрашивая пачку сигарет в киоске или чашечку кофе в кафе, я обнаружила, что все дружелюбие и обходительность у окружающих как ветром сдуло, стоило только мне остаться без мужчины. Меня игнорировали, нарочно не замечали и в одном случае даже стали открыто насмехаться. Это было любопытно.

Но в наше первое воскресенье мы с Шурой еще не узнали эту сторону Аахена (на самом деле такое отношение нередко обнаруживается по всей Германии). Мы открывали для себя изумительные улицы, выложенные булыжником или плиткой. Какие-то из них были старыми, узкими, другие — широкими и явно современными. Во время Второй мировой войны Аахен бомбили, и после войны разрушенные части города отстроили с заметным воображением и в каком-то смысле с причудливым чувством юмора.

В восстановленном Аахене повсюду были фонтаны. Эти фонтаны были сложнее по композиции, веселее и красивее, чем все другие, которые нам с Шурой доводилось где-либо видеть. Идя по одной из улиц, мы остановились перед входом в какой-то парк, увидев там фонтан пятнадцати футов высотой, по форме напоминавший цветок лотоса и покрытый отражающими металлическими пластинами, сверкавшими, как серебро. Мы смотрели, как лепестки лотоса медленно закрываются, образуя бутон, а потом медленно и бесшумно открываются вновь, превращаясь в распустившийся цветок, из центра которого вылетает тонкая струя воды.

Через несколько кварталов на небольшой оживленной площади мы нашли маленький, какой-то детский фонтанчик в виде бронзовых кукол с двигающимися головами, ручками и ножками. К вершине столба, поднимавшегося из центра колодца, была приделана маленькая бронзовая фигурка солдата на лошади. Какая-то возбужденная маленькая девочка звала своих родителей посмотреть, как она наклоняется и распрямляет ручки у какой-то бронзовой крестьянки. Я взглянула на Шуру; он усмехнулся и жестом показал на мою камеру. Свою он оставил в гостинице.

Рядом с вокзалом мы обнаружили еще один фонтан, построенный в честь «игольных мальчиков» Аахена — подростков, работавших на игольных фабриках города перед Второй мировой войной. Три тощих фигуры стояли с поднятыми правыми руками. На каждой руке был виден длинный маленький палец, он был согнут, потому что, как нам потом объяснили, своими маленькими пальцами мальчики отделяли хорошие иголки от бракованных.

В какой-то момент нашей разведывательной прогулки Шура сказал мне: «Ты заметила, что где бы мы ни шли, все, что нам нужно, — это посмотреть наверх и увидеть там вершину собора. Если ты думаешь, что заблудилась, просто найди взглядом эту вершину и иди по направлению к ней». Я не заметила этого раньше, но Шура оказался прав. Величественный серый собор, возвышавшийся над центром города, был виден над крышами домов, спокойный и надежный, словно почтенная бабушка, приглядывавшая за своими внучатами.

Мы купили хлеба, фруктов и сыра, большую бутылку апельсиновой содовой для меня и пива для Шуры и понесли все это в гостиницу. В номере нас ждали странным образом приготовленные постели (подушки были скатаны в валик, а простыни сложены так, что невозможно вытянуть ноги; предполагалось, что ты должен застилать постель самостоятельно). Я села за маленький стол около окна и стала смотреть на город. Я почувствовала, что у меня засосало под ложечкой.

— Знаешь, — сказала я Шуре, — я только что начала чувствовать себя немного странно, причем впервые с момента нашего отъезда из дома. Не знаю, почему я не ощущала этого раньше, тоесть я хочу сказать, почему не осознавала, что нахожусь в другой стране, которой не принадлежу, которая не является моим домом. Может, это из-за того, что я не знаю языка. Совершенно точно, я не чувствовала себя так в Англии. Думаю, это из-за языка. Не понимать, что говорят люди вокруг, и знать, что они не понимают меня. Из-за этого действительно чувствуется разница.

— Да, чувствуется, — согласился со мной Шура. — По крайней мере, мы с тобой не станем никому говорить, что не надо волноваться, путешествуя по Германии, потому что практически все там говорят по-английски!