Владимир Григорьев - Григорий Шелихов

• Название: Григорий Шелихов
• Автор: Владимир Григорьев
• Издательство: СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1956

Исторический роман посвящен Григорию Ивановичу Шелихову - русскому исследователю, мореплавателю, промышленнику и купцу.

---

«Погружу кладь и скот, посажу людей — и с богом! — подумал мореход. — Рухлядь мягкую, какая на Кяхту пойдет, с Мальцевым и охраной на Иркутск отправлю, а сам налегке к Шантарам спущусь, до Удской губы, огляжу заодно еще раз берега, а там с ламутами или надежными тунгусами на Зейскую пристань, с нее на Кару, Читу, Удь и Удью да Селенгою на Кудары, с них через Байкал на Ангару у Лиственичного и Ангарою к себе домой… Нелегка дорога, а если бог поможет, все же дней пяток выгадаю, чем на Якутское пойду и вверх по Лене бечевою буду тянуться. Как раз и «Феникса» опробую — заставлю Шильдса меня к Шантарам спустить!..»

Рассудительный Мальцев пробовал отговорить Григория Ивановича от непроложенной, малоизвестной и опасной дороги, но, растравленный приключившимся дома несчастием, Шелихов ничего не хотел слушать.

«Иерархи» и «Екатерина» были загружены с молниеносной быстротой. Шелихов не сходил с кораблей, лично наблюдая за размещением людей и клади.

Теснота обнаружилась неимоверная. День и ночь выли и лаяли ездовые псы, размещенные в клетках. Кудахтали куры, мычали встревоженные коровы, и тихонько скулили, смахивая слезы отчаяния, измученные бабы, жены плугатарей, с детьми, расположившиеся из-за отсутствия места буквально возле коров, уход за которыми был возложен на них.

Архимандрит Иоасаф с несколькими монахами занял капитанскую каюту, а остальные разместились в кубрике, предоставив согнанным со своих мест матросам устраиваться где хотят.

После напутственного молебна, отслуженного Иоасафом весьма торжественно, в окружении хора монахов, Шелихов, готовясь сойти в шлюпку с поднимающего паруса корабля, заметил Стеньку, — о нем совсем Григорий Иванович позабыл в суматошливые дни перед отплытием.

— Эй, Стенька… Глазов! — поправился мореход, подзывая его к себе. — Добро, что уплываешь ты, не достанут тебя — коротки руки! А то один такой, как ты злополучный, пропал уже… ни за понюх табаку пропал и под моей кровлей… Только к чему я это? Ах, да-а… — протянул Григорий Иванович, — вспомнил! Распоряжение на тебя обещал я Баранову дать, а тут и присесть, чтобы написать, негде.

Шелихов огляделся и, не найдя места, достал из кармана поддевки кусок измятой бумаги и обломок угля.

— Подставляй спину, — решительно сказал он, — как-нибудь прилажусь…

Стенька находчиво подал ему валявшийся на палубе обломок доски и, упершись руками в колена, горбом выгнул спину.

— Молодец! — похвалил Стеньку мореход. — Гляди в небо, а того, что на земле лежит, не упускай… Сойдешь на берегах Аляксы — ах, и хороша она! — пасись худого и твори доброе, до чего умом и сердцем дошел… Сложи бережно, — подал Григорий Иванович Стеньке исписанную бумажку, — отдашь Баранову, Александру Андреевичу, когда повидаешь… Из его воли не выходи, во всем слухайся!

«Восприемника моего Михайлу, который компании служил доныне порядочно и коего я на своем коште содержал, всегда отлично противу других содержи и всему, в чем открыться пожелает, веру давай и в научении не откажи. Вскорости и не позже наступного лета сам к вам в гости буду. Душа изныла.

Американской компании вояжиров главный распорядитель мореход

Григорий Шелихов».

— Будь здоров… Иди! — толкнул Стеньку мореход и, кланяясь во все стороны, закричал, обращаясь к отплывающим: — Счастливо добираться, друзья-товарищи и добрые люди! Нас не забывайте и служите ей, Руси нашей матушке, честно и верно… Да помянут нас добрым словом внуки и правнуки! Сча-астли-во… ни пера ни пуха вам!..

Когда Шелихов, сидя в шлюпке лицом к кораблям, выходил на берег, «Три иерарха» и «Св. Екатерина», распустив по ветру паруса, горделиво тронулись с рейда…

Глава пятая

1

Трое суток после отплытия кораблей Шелихов, доведя подручных рабочих и служащих компании до того, что они засыпали на ходу, забившись в какой-нибудь уголок за тюками, сортировал присланную Барановым из Америки меховую добычу. В охотских амбарах и складах компании огни факелов горели все ночи.

Русские промысловые воды и первые поселения в Америке, о которых англичане имели самые смутные представления, а бостонские купцы знали и того меньше, тянулись вдоль северо-западного побережья Нового Света на несколько тысяч верст. Они шли от группы небольших вулканических островов — «кладовой мехов», — открытых под 190° восточной долготы отважным русским мореходом Прибыловым в 1786 году, до дикого мыса Океана, за горой св. Илии, на 220°.

Царская Россия постаралась предать забвению не только подвиг, но и имена Шелихова и его соратников, боровшихся за место для нашей родины в не занятых никем землях Нового Света.

В середине девятнадцатого века, когда американские бизнесмены, обольщенные золотыми россыпями Калифорнии, уразумели значение постройки в Панаме межокеанского канала и вступили в борьбу за первенство с опередившей их на этом пути Англией, внимание этих бизнесменов, естественно, обратилось к землям, лежащим выше 50-й параллели. Но здесь, на побережье от залива Жуан де Фука и острова Нутка (ныне Ванкувера) до скопления между 54-й и 58-й параллелями островов, именуемых ныне архипелагом Александра, Канада имела выход к Тихому океану. Выше, между океаном и непроходимыми хребтами Каскадных гор, тянулись поселения с оседлой жизнью и культурой русских. За 60-й параллелью от хребта и горы св. Илии, по высоте едва уступающей Эльбрусу на Кавказе, прибрежная полоса русских владений расширялась и вливалась в огромное сухое и холодное пространство Аляски, равное одной пятой площади современных США. Выиграв борьбу с Англией на Панамском перешейке, США нацелились взять в клещи ее выход на Тихий океан — Британскую Колумбию. Решение столь сложного вопроса оказалось довольно простым: США без большого труда удалось уговорить правительство Николая I и Александра II Романовых-Голштинских на «добровольную уступку» огромной области русских владений в Новом Свете, присоединенных к России государственным разумом и усердием ее отважнейших сынов.

Таково логическое завершение екатерининской политики равнодушия и даже враждебности к шелиховской Америке, когда она находилась в самой золотой поре детства и когда Шелихов изо всех сил боролся за нее — за эти новорожденные владения России.

Звездистый бостонский флаг, появившийся в прериях Миссури, в шелиховские времена был невидим с берегов Тихого океана. Единственным представителем «бостонцев» и скромнейшим тогда соседом русских оказался некий мистер Астор. Браконьеров, работавших на Астора, русские уже не раз выгоняли из своих промысловых вод без увечья, хотя знали, что приказчик укрепленной фактории на реке Колумбия — «Астории» — датчанин Бенсон добывает у индейцев пушнину обменом на порох, пули, огнестрельное оружие. И не русские, а англичане через девятнадцать лет после смерти Шелихова сожгли «Асторию» и заставили преемника Бенсона мистера Хольта искать приюта и спасения у русских в Ново-Архангельске на Ситхе.

Наибольшие опасения внушала Шелихову Англия: ее Гудзонбайская компания с американского материка и Ост-Индская с моря. Корабли Ост-Индской компании все чаще появлялись в водах Америки, заходили на Камчатку и даже в Охотск. Шелихов хорошо представлял себе неисчерпаемые сокровища и мощь, таившиеся в необозримых пространствах Сибири и ее восточных окраин. Иностранцы, с горечью думал он, понимают это лучше тех расшитых золотом кукол, что сидят у власти в Петербурге. Предложение арматора Дойбла — не что иное, как мысли и планы самого Шелихова. Шелихов уже десять лет безрезультатно ищет им внимания и поддержки, — и что же? Неужели придется отступиться? Нет, надо действовать. Но как действовать, что делать, когда он связан по рукам и ногам, когда в его собственный дом — подробностей он еще не знает — мог ворваться казак из диких бурят и безнаказанно застрелить обретенного им даровитого зодчего…

Шелихов при воспоминании о том, что он, вернувшись домой, не найдет Ираклия в живых, сжал кулаки и в страшной ярости заскрипел зубами. И в этот момент в избу вошел асессор Кох. Глядя на морехода, Кох в испуге даже остановился. Но следовавший за Кохом хорошо выбритый, хотя и одетый в бродяжное тряпье человек, явно нерусского облика, не смутился. Он скорей с любопытством смотрел на морехода.

— Так можно получить зубной боль, Грщорий Иваныч! — нашелся Кох и, оправившись, кивнул на приведенного человека. — Привел очень нужного вам человека. Прибыл в мое распоряжение с наилучшими рекомендациями… Капитан-лейтенант Монтегю граф Сандвич! Вы столько просили меня давать вам опытных навигаторов…

— Откуда? — спросил Шелихов.

— Из Петербурга, — спокойно, с сильным иностранным акцентом ответил капитан-лейтенант граф Сандвич.

— Где служить изволили?