Сборник - Меридіани (На украинском и русском языках)

• Название: Меридіани (На украинском и русском языках)
• Автор: сборник
• Жанр: Прочие приключения
• ISBN: У2

Три автори — три творчих обличчя: журналіст К.Лемешев, робітник Ю.Нікітін, креслярка Р.Волконська.

Різноманітна тематика їх творів: пригоди мужніх космонавтів у безмежжі Галактики, героїчні будні радянських чекістів у перші повоєнні роки. Які б сили не протистояли людині, її розум і наполегливість долають перешкоди, утверджують високі ідеали нашого життя.

За редакцією Володимира Владка

М 87–73

© Видавництво “Прапор”, 1973.

---

— Итак, можно подвести черту, — резюмировал Гулбис. — В войну Стус посещал профессора Ламанского в провокационных целях — это раз… В момент гибели Эберта он находился с ним рядом — это два. Стус говорит неправду насчет своего визита к Коврову в день убийства — это три. Спешно знакомится с сестрами Саулите — четыре. Случайность? Думаю, что нет.

— Даже, если и случайность, то не слишком ли их много? — рассмеялся Раскатов.

— Случайности, Саша, это своего рода проявление определенных закономерностей. Я думаю, что мы на верном пути. Судя по всему, Стусу неизвестно место, где тайник, если он тоже интересуется картиной. Это уже хорошо. Не думаю, что он действует в одиночку. Его направляет чья-то рука. Но нам пока не удалось выяснить, с кем он встречается. Наш эксперимент с картиной, я думаю, приведет к этому человеку. Стус непременно появится завтра в музее, чтобы воочию убедиться, что картина “Вечер” там. И после этого следует ожидать, что картину попытаются похитить из музея.

— А что, если в музей заявится кто-то другой? — предположил Раскатов.

— Не думаю, придет именно Стус, чтобы сделать разведку. После его ухода мы заменим картину копией, во избежание непредвиденного. Собственно говоря, им картина, как таковая, не нужна. Им просто нужно ее уничтожить, пока Стабулниек “находится в больнице”.

12

По ночам Алексея Стуса мучили кошмары. Стоило ему смежить веки, как откуда-то из темноты наплывало на него лицо Коврова, мертвенно-бледное, с закрытыми глазами. Оно быстро увеличивалось, глаза раскрывались и смотрели с удивлением и укором, губы шевелились, произнося какие-то слова, которых Стус не слышал. И он просыпался, трясясь от озноба и страха. Он вставал с кровати, набрасывал на себя простыню и, как привидение, бесшумно ходил по квартире. Но стоило ему лечь, как все начиналось сначала.

Тогда, в день убийства, около четырех часов Стус уже был у Коврова. Художник ушел, и Ковров оставался один.

— Я не сомневаюсь, что Стабулниек сказал правду. И тем не менее, я рекомендую действовать осмотрительно, — сказал Стус.

— Ты говоришь так, словно это сообщение сулит нам какую-то опасность.

— Тебе нет. Мне — да.

— А точнее?

— Это я виноват в том, что Эберт погиб. Я!

— И я виноват не меньше, Алексей.

— Твоя вина косвенная. Она заключается лишь в том, что ты выделил для конвоя только двух бойцов. А этого оказалось мало… Основную вину за гибель Эберта несу я. Меня спасло от наказания лишь то обстоятельство, что тогда показаниям Эберта не придали должного значения, посчитав его просто авантюристом. Но в свете сообщения Стабулниека…

— Ты хочешь сказать, что фигура Эберта сейчас поднялась в цене. И останься он тогда в живых…

— Да, если бы Эберт не погиб, он рассказал бы все, и группа “Черный беркут” была бы ликвидирована еще тогда. А я лишил чекистов этой возможности. Я убил Эберта.

— Ты? — Ковров, шагавший по комнате, остановился.

— Да, я. При попытке к бегству.

— Но ты же сказал, что в него стреляли из кустов.

— Я боялся сказать правду.

— Но у тебя была возможность взять его живым. Ты бежал за ним вместе с шофером. Вы оба имели автоматы, а Эберт был безоружен.

— Мы его все равно не догнали бы. Вот я и выстрелил.

— И попал в шофера?

— Да, но откуда ты знаешь?

— Я только сейчас это понял. Вот почему ты придумал версию, что Эберт и шофер убиты выстрелами из кустов. Теперь тебя мучает совесть, что ты убил товарища.

— Да, — Алексей опустил голову.

— Подожди, подожди… — Ковров задумался. Стус настороженно поднял голову.

— Но ведь автоматная очередь поразила их сбоку, как было тогда установлено, — сказал, наконец, Ковров. — Значит, ты бежал им наперерез, а не вдогонку. Следовательно, у тебя была возможность взять Эберта живым. Почему ты этого не сделал?

Стус молчал. Ковров уселся против него.

— Вот что, Алеша, давай начистоту. Зачем ты убил Эберта? Дело прошлое. Говори правду!

Стус безнадежно махнул рукой.

— Да, я понимаю, что сообщение Стабулниека подвело меня… к финишу. Мне ничего не остается, кроме того, чтобы сказать тебе правду. Эберт мне пригрозил: если я его не отпущу, он расскажет нашему командованию, что я служил у немцев. Он меня узнал, — продолжал Алексей тем же безнадежным тоном.

— Значит, прежде чем попасть в нашу армию… — начал Ковров.

Но Стус его перебил.

— Я служил у немцев. Мало того, я был в группе “Черный беркут”.

— Это поразительно… — Ковров не находил слов от возмущения.

— Ну, что ты на меня так смотришь! — закричал Стус. — Шестнадцать лет назад я избежал разоблачения, убив Эберта. Я думал, что с прошлым все кончено, что никто никогда не узнает… Я начал новую жизнь. Клянусь тебе, ничто меня не связывает с прошлым. И вот теперь станет известно…

— Вина того или другого человека будет определяться отдельно, — сказал Ковров на удивление спокойно. — Что ты делал в группе “Черный беркут”? — еще суше спросил он.

— Я участвовал в нескольких операциях по изъятию культурных ценностей для ведомства Розенберга.

— Группа “Черный беркут” этим не занималась. Говори правду.

— Да, это было до моего вступления в группу, потом ряд провокаций по заданию “Черного беркута”. Я оступился в жизни еще раньше. К чему я тебе все это говорю? Ты понял?

— Я тебя понял, но я не могу сделать то, что ты хочешь, — сказал Ковров решительно. — Группа “Черный беркут” совершила в войну и после нее тягчайшие преступления. Отправила на тот свет множество людей. И вот теперь есть возможность напасть на ее след. А ты, мой друг, толкаешь меня на предательство. Все, что ты совершил в годы войны и в чем теперь раскаялся, не идет в сравнение с этим твоим поступком. Члены группы “Черный беркут” — военные преступники, и срок давности за совершенные преступления на них не распространяется.

— А как же я? Ты подумал?

— Я не знаю, как велика твоя вина в прошлом. А потом ты и вовсе порвал с группой, если, конечно, ты говоришь правду. — Ковров испытующе посмотрел Стусу в глаза.

— Да, правду.

— А раз так, ты только поможешь следствию.

— Это только в теории. А в действительности? Известный музыкант Алексей Стус под следствием!.. Да еще под каким!.. — Стус закрыл лицо руками.

— Успокойся, Алексей, — сказал Ковров мягко.

Он подошел к книжному шкафу. Достал книгу в красном сафьяновом переплете и полистал ее. Затем положил ее перед Стусом и подчеркнул фразу карандашом.

— Вот что сказал Ренан еще много лет назад. Читай!

— “Всем терпящим крушение в море бесконечности — снисхождение”, — прочел Стус вслух.

— Подожди, кран закручу, — спохватился Ковров и бросился в ванную.

Когда он вернулся, Стус сидел в той же позе, глядя в угол. Он сказал так, словно и не ждал положительного ответа:

— Ты меня спас от трибунала в сорок пятом. Не лучше ли оставить все на своих местах?.. — И все же в его вопросе звучала надежда.

Ковров отрицательно покачал головой.

— Нет, Алексей, отступать нельзя. Сегодня ты поедешь вместе со мной и расскажешь все сам. Это единственно правильный выход из создавшегося положения.

В голосе Коврова чувствовалась напряженность. Он взял книгу и поставил в шкаф на место.

— Я сейчас расскажу тебе один случай, — сказал он, не оборачиваясь.

Но больше он уже ничего не сказал…

С каким бы удовольствием Стус сейчас уехал в Одессу, где отдыхала его семья! Но понимал, что с возвращением в Ригу жены Коврова чекисты неминуемо заинтересуются им. И его отъезд из города истолкуют по-своему. Надо не уходить в тень, а стремиться все время быть на виду, стараться вести себя так, как в подобной ситуации вел бы себя друг Коврова, не причастный к убийству.

Стус часто бывал теперь у вдовы Коврова, подолгу просиживал у нее. Его неодолимо влекло в эту квартиру. Говорить с Раисой Михайловной о Коврове стало какой-то потребностью, навязчивой идеей. Отчаяние терзало его душу. Он чувствовал, что потерял власть над собой, и всю его жизнь и действия направляет рука “Черного беркута”.

И Стус понял, что наступил момент, когда надо искать защиты у тех, из-под чьей воли он вышел еще в конце войны.

В первые послевоенные годы на старое кладбище Стуса тянула непреоборимая сила. Хотелось пройтись открыто, не таясь, по тем местам, где вместе с людьми “Черного беркута” ночью рыл подземный потайной ход. Он долго не отваживался посетить то место, наконец решился.

Буйной зеленью заросли старые заброшенные могилы. Осторожно, чтобы не порвать одежду, Стус раздвинул колючие ветви шиповника и выглянул на маленькую полянку с двумя приземистыми могилами, накрытыми простыми, грубо отесанными плитами из серого камня. У одной из этих могил сидел старик и высекал долотом на плите надпись. Стус молча наблюдал за работой старика, в душе удивляясь, кому это пришло в голову реставрировать могилы, под которыми начинался когда-то потайной ход. Быть может, объявился какой-то родственник давно умерших?