Олег Верещагин - Garaf

• Название: Garaf
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Фэнтези

ОТ АВТОРА

(содержит элементы ритуального проклятья святотатцам)

Итак, я не выдержал.

Сорвался.

Нарушил клятву, которую повторял… ммм… да, повторял двадцать четыре года, почти каждый раз, когда обдумывал новые и новые сюжет своих книг (которые начал писать класса со второго, беспощадно коверкая нравившиеся мне произведения!).

Страшную клятву…

Никогда не писать ничего о мире Джона Роналда Руэла Толкиена!

НИ! КОГ! ДА!

…Все знают, как твёрдо я соблюдал клятву. И в тяжкие, чёрные годы владычества графомана и плагиаторщика Перумова, чьи первые книги я сдуру купил в 95–м. И в ещё более тяжкие, хотя и не чёрные, а галлюцинаторно–розово–голубые годы тошнотного (увы — необходимого по профессии!) чтения опусов про добрых орков и пьяных эльфов (на тему: «Я там был, я всё видел, Профессор ошибался и всё было не так!»).

Я держался.

Я твёрдо не хотел осквернять страну, которая открылась однажды девятилетнему пацану на крыше сарая, где он, совершенно потрясённый, увидел перед собой мир (позже я узнал — значительно порезанный цензурой…) какого–то Толкиена, о котором я тогда ничего не знал толком, кроме того, что ТАКИХ книг я не читал ещё ни разу. Я принял Средиземье всё, целиком и мгновенно, чем поразил родителей (не нашедших в этой книге ничего интересного… впрочем, папа уже не первый год искал истину на дне стакана, а мама позже книгу всё–таки прочитала…), да и большинство друзей–приятелей (лишь позже, в подростковые годы, мне удалось совратить пару человек на те же тропы, которым и снова и снова отправлялся странствовать я (хорошо, что книги тогда издавали добротно!!!)…) Как же я жалел, что могу читать и перечитывать только ОДНУ часть…

Короче, я был верен той клятве, не желая пятнать Средиземье своими следами…

…Во всём виноват Пашка.

Я повторяю это снова — во всём виноват Пашка, и прошу зафиксировать это для будущих поколений — во всём виноват малолетний (14 лет на момент того разговора) засранец (я не откажусь от своих слов даже под пыткой) Павел Зубков.

Это поразительно начитанный и умный (даже по меркам моего детства, когда мальчишки читали в сто раз — без преувеличения — больше… да и умнее были значительно) мальчишка, которому я обязан кропотливой работой по перепечатке некоторых моих книг (и многочисленными опечатками в оных). Интересы Пашки в музыке и литературе до такой степени совпадали с моими, что я, поэкспериментировав, начал давать ему «потоком» всё, что читал и слушал сам…

…пока не споткнулся на Толкиене. Дж.Р.Р. Великом Профессоре.

А ведь я был уверен — уверен! — что книга Пашке понравится!!!

И добро бы он просто промолчал. Хотя бы из вежливости.

Белобрысый потомок русских, немцев и скандинавов (в его жилах течёт именно эта жуткая смесь), экс–беженец из Казахстана и пр. и др — короче, Павел Зубков не пожелал щадить моих чувств. Правда, конспективно — весной 2008 года, отдавая мне первый том — он сказал просто: «Фиг–ня!» — именно так, раздельно. Я так очумел, что решил, будто ослышался и через какое–то время поинтересовался, нести ли вторую книгу. В ответ на что получил недоумённый взгляд и почти ласковое, как будто обращённое к умалишённому, пояснение: «Олег Николаевич, но это же правда фигня…» Я повторил вопрос с угрозой в голосе: нести или нет?! Павел огрызнулся: «Нет!» На майке у него в тот момент был изображён наш тамбовский символ, и вообще он сам сильно напоминал собирающегося тяпнуть надоедливую руку молодого волка.

Я «отпал». Гнев бушевал в моей груди. Мне хотелось сказать то, что я никогда не говорил ни одному из своих подопечных — сакраментальное и очень обидное, но часто употребляемое многими моими коллегами: «Мал ещё рассуждать!» Но я удержался… Я ведь сам вызвал его на этот разговор.

Толкиен всё написал не так, потому что не так пишет Пехов. А как пишет Пехов — это и есть правильно. Эльфы, орки, гоблины и вообще. У Пехова — правильно, у Толкиена — нет.

Мне захотелось убить Пехова, которого я и раньше–то не любил. Но было уже поздно. Пашка получил сильнейшую дозу антитолкиеновской сыворотки — прочёл русского автора, пишущего фэнтэзи на западные темы. Причём автора совершенно не задумывающегося над категориями добра и зла, а просто гонящего острый сюжет. Смертельное и неотразимое блюдо даже для очень умного мальчишки, вовремя не прочитавшего Профессора.

Я был бессилен.

Спасать Пашку было поздно. Увы. И я решил отомстить. Совершенно недостойно отомстить четырнадцатилетнему подростку.

Я сделал Пашку Зубкова главным героем этой книги.

Всю тонкость моей мести вы поймёте позже…

…Хочу предупредить сразу — эта книга — книга правоверного толкиниста (хотя и не толкинутого). Любителям «смотреть на вещи с ТОЙ стороны» и вообще выискивать сложные объяснения простым вещам она покажется унылой и скучной, как Библия — завзятому атеисту. Те, кто захочет найти тут «новый подход, «оригинальное видение» или — не дай боги! — «революционные концепции» будут жестоко разочарованы. Всё очень традиционно. Во всём. От секса до политики.

Увы.

Но хочу предупредить так же, что, в отличие от «коренного» мира моя книга по изложению вовсе не эпична. Это не большое полотно величавого старинного гобелена, прекрасного и бесценного, с которым надо обращаться бережно (усердно пашущие толкиеновскую ниву об этом забывают…). Это — картина неореалиста–романтика, где видно, как конь роняет с губ пену, а из–под ногтей руки, сжимающей меч, выступает кровь…

И конечно же, эта книга не была бы моей книгой, не стань её главным героем «наш человек там». Такой, какой он есть. Мой любимый «герой с улицы».

Книга именно моя — о Добре и Зле, о выборе и страхе, о боли и любви… Ну и немножко всё–таки — см. строчку ниже.

Месть! Смерть!! И преисподняя!!!

Итак — от начала Третьей Эпохи прошло 1408 лет.

У нас же было лето 200… года.

---

— М, — хмыкнул Эйнор. — Недёшево. Но честь дороже.

Гарав посмотрел на рыцаря круглыми глазами. Это были слова Руматы из «Трудно быть богом» Стругацких.

Впрочем, мальчишка тут же понял, что Эйнор не собирается снаряжать его, как себя. Фередир к этому времени уже нагрёб полные руки всякого добра и выглядел пьяным от счастья, но по сторонам всё равно зыркал несытыми глазами.

— Будете всё это покупать? — флегматично спросил оружейник. Эйнор отпустил оруженосцу подзатыльник и кивнул на Гарава:

— Его надо снарядить полностью.

Оружейник смерил мальчишку коротким взглядом — уже совершенно деловым — и, нагнувшись, выбросил на прилавок кожаную куртку, кожаные штаны, серую рубаху и ещё одни штаны — полотняные, короткие, чуть ниже колен. Потом — пару сапог, пару простых коротких шпор, ещё пару сапог.

— Меряй, — кивнул он и жестом пригласил Эйнора к… стеллажам что ли? Как они тут называются?

Гарав охотно переоделся. Оставил на себе только трусы, а джинсы, подумав, отложил. Не хотелось с ними расставаться. Рубаха была без шнуровки, балахоном, и в тех и в других штанах — вшитые пояски, а куртка шнуровалась по груди на пол–длины от горла. Сапоги, хоть и подбитые сталью, тоже имели мягкие голенища, это были, в сущности, чулки с прочной подошвой и завязками по верхнему краю. Но вся одежда, несмотря на непривычность, оказалась удобной — разве что чуть жестковатой, необтёртой. Фередир, так и не выпустивший из рук длинный кинжал с маленькой гардой в виде сердца и венчавшим рукоять начищенным диском, одобрительно кивал.

Гарав же в общем–то понимал одну важную вещь: это не сказка. Клятва, теперь — это снаряжение… За это надо будет служить. И, наверное, не один год, даже денег не спрашивая — кормят, и хорошо. Конечно, можно поднять хвост… но вот только — зачем? Эйнор хороший парень, Фередир вообще считай друг. Слуга у рыцаря — это не раб у орков. Поднять хвост и уйти — а куда? Ну, предположим, тут нет рабов. А делать–то что? В принципе, Пашка умел копаться в земле, ходить за скотом… Значит — наниматься батрачить к крестьянину. Может, и неплохо, но разве сравнить со службой у рыцаря? Ясно, что домой, кажется, дороги нет вообще (Пашка задержал дыхание, чтобы не всхлипнуть — вдруг резко подкатила под горло забытая, казалось бы, тоска…). А тут надо как–то устраиваться жить. И это — не худший, наверное, вариант.

Эйнор тем временем, не глядя, бросил на прилавок большую круглую кожаную флягу — литра на два, не меньше, потом — свёрток, в котором Гарав опознал такой же длинный чёрный плащ с капюшоном, как у самого Эйнора и Фередира, только совсем новый. Сверху шлёпнулась круглая фибула — простенькая, с узором в виде точек двойным кругом. Потом — широкий сложный ремень с похожей на фибулу пряжкой. Брякнулись две большие кожаные сумки, скреплённые грубым ремнём.

— Ну–ка, — Эйнор заставил Гарава поднять руки и ловко опоясал его поверх куртки ремнём. Оказалось, что на широкой двойной полосе из толстой кожи — подвесы для меча и кинжала и даже крепление для кошеля или маленькой сумки. — Шпоры давай.

Почему–то, прикрепив шпоры — не золотые, конечно, как у Эйнора, а такие же, как у Фередира, простые стальные, так — дужка с тупым шипом — Гарав почувствовал себя как–то по–новому. Уверенно, что ли? Он не успел об этом плотно подумать, потому что Эйнор добрался наконец до главного. С точки зрения Гарава — и, наверное, и самого Эйнора.

Мда.

Эйнор и правда не собирался разоряться на доспехах для своего слуги. Кольчуга — чуть ниже колен, разрезанная по подолу спереди и сзади так, чтобы прикрывать сидящему верхом ноги, с широким рукавом ниже локтя, без усилений типа оплечий или нагрудника (ага, а у самого–то есть!!!). Правда, плетение было мелкое и густое. Шлем — простым куполом, но с кольчужными же шарфом и бармицей — а точнее, с единым типа комплексом, который оставлял открытым только овал лица и даже плечи прикрывал; на нижнем краю овала болталась какая–то широкая стрелка… а, понял Гарав, если её поднять вверх, то можно зацепить за нижний край шлема спереди, там вон и скоба есть — кольчуга тогда тоже поднимется, закроет подбородок, а эта стрелка — почти все губы и весь нос. Поножи — высокие, из двух половинок на ремнях. Потом — кожаный дублёный жилет с острыми крыльями–оплечьями… ага, это поверх кольчуги, не так уж плохо. Кожаные доспехи — вовсе не такой примитив, как некоторые думают… Краги — тоже из толстой кожи, со стальными блямбами на сгибах пальцев и костяшках кулака и на тыльной стороне ладони — до середины предплечья. Треугольный небольшой щит без рисунка — деревянный, обтянутый чёрной кожей и обитый бронзовыми скрепами; изнутри — плотная подушка под руку и несколько ремней, один из которых позволял вешать щит на шею, а три других — крепить его у локтя и у запястья, плюс брать в руку. Меч — самый обычный, простейший и функциональный, как ложка, выбранный явно с учётом роста, веса и возраста нового воина — в черных ножнах из кожи и дерева, стянутых красивыми фигурными, но всего лишь стальными скрепами. (Но даже при всей своей простоте по клинку бежал характерный именно для кардоланских мечей алый узор — Эйнор выбрал оружие с родины…) Кинжал — в сущности, уменьшенная копия меча. Ещё один нож (как Гарав понял — столовый прибор «за всё») с удобной костяной рукояткой, гранёное шило, напильник, кожаный ремень — наверное, для «доводки» лезвий после заточки. Топор — обычный, рабочий, только полотно с оттянутым вниз концом отличало его от привычных Пашке. И копьё — не пика, как у Эйнора и Фередира, а именно копьё, метра два длиной, с удобной обмоткой ремнём под руку и широким наконечником, которым при случае явно можно было неплохо рубить. Гарав немедленно покрутил копьё с перехватом, как квотерстаф* - и смутился было, но Эйнор одобрительно хмыкнул:

*Английский боевой шест.

— Хорошо, молодец.

Ободрённый похвалой, Гарав запустил топором, ни слова не говоря, в попавшуюся на глаза мишень для ножей — и угодил точно. На этот раз не удержался оружейник:

— Ого. Редкое здесь мастерство.

— Он и правда северянин, ты угадал, — гордо заявил Фередир.

Когда Эйнор приказал примерить доспехи, Гарав слегка сник. На руках всё было очень тяжёлым… но, облачившись, он понял, что Олег Николаевич был прав, когда говорил, что доспехи в руках и доспехи на теле — разные вещи. А когда оружейник, что–то бормоча, произвёл непонятные манипуляции с кольчугой — вес вообще стал каким–то… в общем, не тянущим. Гарав пожалел, что нет зеркала. Но, едва он об этом подумал, как оружейник снял ткань с большого предмета в углу — и там, как по заказу, оказался лист зеркально отполированной бронзы. Мальчишка почувствовал, что краснеет от удовольствия. А, повернувшись боком, чтобы полюбоваться, он увидел рядом с зеркалом на полке хорошо знакомую штуку…

— Арбалет можно? — Гарав сказал «арбалет» по–русски, но кивнул на указанный предмет, и его поняли. Оружейник поднял брови. Эйнор усмехнулся. Фередир заинтересовался:

— Умеешь?! Это работа морийских гномов.

— Конечно, — кивнул Гарав. — Хорошо умею.

Он уже понял по реакции всех троих, что это оружие тут не в почёте. А зря. Тем более странно, что сделан был арбалет умело. Приклад, как у ружья, мощные стальные упоры для «козьей ноги» (она сама крепилась к арбалету снизу), удобная скоба спуска, стальной лук, стальная тетива… Арбалет, правда, оказался офигительно тяжёлым, как хорошее охотничье ружьё–самозарядка. В жёстком туле — кажется, берестяном, обтянутым кожей — хранились полтора десятка болтов: короткое толстое древко с трёхсторонним жёстким оперением из тонкой дранки, металлическая проушина, наконечники у большинства — массивная тупая шишка, но у трёх это были четырёхгранные «гвозди» длиной в указательный палец, а ещё у трёх — серповидные срезни шириной в ладонь.

— Покупаю, — кивнул Эйнор…

…Коня купили через две лавки — вместе со всей сбруей. Фередир в это время ходил покупать продукты, потом — за конями и вещами, но вернулся быстро — запыхавшийся, тяжело нагруженный, но довольный. Он что–то жевал и, посмотрев, как Эйнор выбирает жеребца, сунул Гараву кусок чего–то липкого.

— Жуй.

Гарав — он тоже увлёкся процедурой выбора — откусил и удивлённо сказал:

— Ой. Это же козинак.

— А? — удивился Фередир. — Это глирэд, — слово было явно эльфийское. — Вкусно?

— Угу, — Гарав увлечённо жевал. Оказалось, что он дико соскучился по сладкому. — А шоколада у вас нет?

— Нет, — пожал плечами Фередир. — Ну… не слышал про такое.

— Для кого я выбираю коня?! — окликнул Эйнор. — Эй, вы, двое!..

…Серого в яблоках хорошо объезженного жеребца–трёхлетку Гарав назвал Хсан. Сокращённо от «х'санкор» — было такое животное в одной читанной когда–то Пашкой книжке. Объяснять странное название он не стал, хотя Фередир спросил изумлённо: «А что это такое?!» Слово было короткое и красивое. Чего ещё надо. Гарав был рад — так рад, что даже сам себе удивлялся. Он бормотал слова благодарности, путая русские слова и слова адунайка, потом с величайшей осторожностью оседлал приобретение. Почему–то конь обрадовал его больше, оружия, больше одежды, больше всего вообще. Под смех Фередира и улыбку Эйнора Гарав наконец обнял Хсана за шею и поцеловал прямо в нежный тёплый нос.