Анатолий Отян - Служба в потешных войсках ХХ века

• Название: Служба в потешных войсках ХХ века
• Автор: Анатолий Отян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Я пишу эту книгу для своих друзей, знакомых, а главное хочу оставить след о своей жизни своим внукам, правнукам. Тешу себя мыслью, что они прочитают её, если правнуки будут знать русский язык. Прочитав её сейчас, кто-то может обидеться на само название.

Почему Доблестную Советскую Армию какой-то младший сержант, пороха не нюхавший, может так оскорбительно называть? Не хочу подвергнуть сомнению героизм солдат, павших на полях сражений и осквернить память о них. Вечная им память и слава! "Мёртвые сраму не имуть". Я не историк и не берусь делать научные исследования в области военной науки. Пусть этим занимаются профессионалы. Но я заявляю со всей ответственностью, что когда я служил, то боевая подготовка была на втором плане. На первом была показуха. Солдаты-десантники стрелять не умели толком. Но об этом позже.

---

– Товарищ ефрейтор, не режьте мне стропы! Не надо!

Но Ладанов, подойдя ближе, перерезал ему две стропы. Смирнов (на земле это слышали) стал истерически кричать, плакать и просить Ладанова больше не резать. К счастью, они разошлись и благополучно приземлились. Смирнов, беленький и нежный, как мальчонка, солдатик, и на земле продолжал заливаться слезами.

Когда Ладанова спросили, зачем он резал стропы, он ответил:

– Нам Отян так велел.

– Так я же говорил, если запутаетесь в стропах.

– Так мы ж могли запутаться.

Поняв, что с дураком нельзя иметь дело, Анатолий больше не давал Ладанову возможности прыгать, что тот умудрялся делать в его отсутствие. Шагиахметов за кусок мяса укладывал ему парашют.

Длинный и второй повар быстро сделали замечательный обед, не хуже "метропольского". Все семеро выпили по двести грамм самогона и поели по-царски. Оставшийся литр самогона перелили в бутылки, и Отян сказал поварам, чтоб запрятали их на другой раз.

Сытые и довольные они возвращались в эскадрилью. Начало темнеть, и подмораживать. Ребята шутили, дурачились, и пока дошли до эскадрильи хмель из них почти улетучился.

Анатолий снял шинель, шапку, повесил их на вешалку и как был в валенках сел на свою кровать и принялся читать Флобера. Читать было интересно, он сейчас жил чужой, неизвестной ему французской жизнью, не видел, и не слышал того, что происходит вокруг него в казарме.

Когда дочитал до одного из кульминационных мест книги, где обманутый муж сбрасывает с высокого берега в реку крытый тарантас с женой, сделавшей его рогатым, и её любовником, Анатолий услышал, как кто-то сзади ударил его не очень сильно кулаком по уху. Отян обернулся и увидел стоящим на его кровати пьяного в дым Яценко. Он криво бессмысленно улыбался. Как иногда бывает с Отяном, у него кровь ударила в голову, в груди закипела ярость, он вскочил на кровать, ударил Женьку ногой в валенке, тот перелетел через две кровати и плюхнулся на третью.

С трудом поднявшись, Женька бессвязно бормотал угрозы и ругательства:

– Я тебе бля, сука сделаю. Ты думаешь, что Женьку… Я тебе твою за ногу, да об стенку. В Самаре не прощают…, – и он опять подошёл вплотную к Анатолию и замахнулся. Тот перехватил Женькину руку, но бить не стал, а взял его ладонью за лицо и брезгливо оттолкнул от себя. Рука стала влажной от Женькиных соплей и слюны.

– Женька, тебе мало? Получишь ещё. И где ты нажрался?

– Не твоей хохлацкой морды дело. Я тебя всё равно уделаю.

С этими словами Женька ушёл, но его боевой, вернее пьяный задор не прошел, и он пошёл куражиться дальше. Подошёл к дневальному, молодому солдату, и стал приставать к нему.

– Ты салага чего на меня уставился? Знаешь, что я тебе могу сделать?

– Женька, не трогай парня. Он службу несёт! – крикнул кто-то из старослужащих. Но тот как не слышал. Дыша в лицо дневальному, прижал его к стенке. Солдат оттолкнул Яценко, а тот ударил его по щеке. Эту безобразную сцену увидел старшина Шейко и закричал:

– Яценко! Ты чего безобразничаешь.

Женька обернулся и попёр на старшину. Шейко дал команду дневальному и другому солдату, находящемуся в наряде, связать хулигана и бросить в умывальник, что те и сделали.

Настроение у Анатолия, и всех видевших это безобразие, испортилось, он помыл руки, запачканные о Женькину пьяную рожу, пошёл во двор, на морозец. Походил и успокоился. Но читать не хотелось. Посмотрев телевизор и дождавшись отбоя, лёг спать. Спал до утра, а когда наступило утро 21 декабря 1961 года, то вокруг него закрутилась карусель неприятностей.

Старшина Шейко, всегда сам находивший способ воспитания своих подчинённых, сейчас решил доложить начальству. Уж слишком наглой была выходка Яценко, чтобы её оставить безнаказанной.

После утреннего построения он доложил о произошедшем замполиту Бояршинову. Тот вызвал Яценко и спросил его с кем он пил водку. То ответил, что с Отяном.

Анатолий не мог подумать, что Женька назовёт его: ещё со школы все знали, что нельзя впутывать других участников нарушения дисциплины, если попался сам. Женька же считал, что всё пройдёт с рук, потому что Отян среди офицеров пользовался авторитетом и по слухам выпивал со многими и даже с командиром, что было явным преувеличением.

Действительно, после соревнований, в один из вечеров, Отян возвращался в часть из пресловутого университета и на дороге повстречался с машиной командира. Она вдруг затормозила, открылась задняя дверца, из неё высунулся капитан Кацман и пригласил сесть рядом с ним. Отян залез в машину с принятым в армии приветствием:

– Здравия желаю!

Впереди сидел командир. В кабине пахло спиртным, луком, и ещё чем-то. Синьков молчал, и когда машина поехала дальше, заговорил Кацман:

– Анатолий, командир специально остановил машину ради тебя. Он хочет тебя поздравить с хорошим выступлением на соревнованиях и поблагодарить тебя за то, что ты приумножил славу нашей прославленной эскадрильи.

Чем была прославлена эскадрилья, Отян не знал, и если хотел командир отблагодарить, то мог бы сделать это сразу после соревнований. Своей славы Отян не видел, и понимал, что всё возникло вдруг, по пьянке. Командир молчал. Он был уже хорошо загружен.

Подъехали к какому-то дому и Отяну показалось, что он уже видел это место, но не мог вспомнить когда. Они вышли из машины, в которой остался водитель Юра, и Кацман постучал в закрытые двери подвального помещения дома. Дверь открылась, их встретил пыхтящий и сопящий толстый человек, и они сошли по вытертым за много лет ступеням из кирпича, уложенного на ребро, в громадный подвал с кирпичными сводами. В подвале стояли ящики с бутылками, коробками и ещё чем-то.

Сопящий и пыхтящий человек ушёл в бездонный подвал за ящики, а Кацман принёс стул, поставил его командиру, а для Отяна и себя перевернул пустую тару. Потом он сходил во чрево подвала, принёс бутылку коньяка, кусок колбасы, шоколад и ещё бутылку с каким-то напитком.

– Смотри, Анатолий, это французский коньяк, а это "Кока-кола", знаменитый американский напиток. Шоколад из Бельгии и только колбаса наша, но тоже со специального мясокомбината. Всё это, – и Кацман показал рукой на содержимое подвала: – склад "Интуриста" Пьют и едят это только иностранцы и члены Политбюро, – он засмеялся и добавил: – и мы с командиром.

– Кончай трепаться, наливай, – сказал Синьков, понимая, что Кацман говорит то, что уже говорил не раз, больше для него, чем для Отяна.

Анатолий выпил налитые ему сто грамм коньяка, закусил колбасой, откусил кусочек от шоколада. Кока-кола ему не понравилась, пахла лекарством и ещё чем-то. Он вспомнил тройной одеколон, выпитый им в поезде, по дороге в армию и вспомнил, когда он видел этот дом и этот подвал – в день приезда в Тулу, когда Синьков и Кацман тоже пошли сюда, а Юра отвёз его в эскадрилью. Командир и Кацман выпили остальное содержимое бутылки, и Синьков потребовал ещё.

– Может, хватит, командир.

– Я сказал, что ещё!

– Мы же много выпили.

– Это Вы же много выпили, а для меня это комариный укус. Давай, тебе сказал!.

Кацман принёс ещё бутылку, но уже советского коньяка. Синьков налил себе полстакана, выпил, закусил шоколадом и голова его опустилась на грудь.

– Упал, сердце больше не билось, – сказал Кацман слова из песни, и добавил:

– Тащи теперь эту пьяную свинью. Сходи за Юрой, – обратился он к Отяну.

Они с трудом подняли по лестнице мычащего командира, усадили его в машину и поехали к его дому. Кацман предупредил их, что когда поднимут Синькова на третий этаж, пусть уходят, чтобы, его жена их не видела.

Затем Юра завёз Кацмана домой, и они уехали в часть. Отян никогда никому об этом не говорил, но, наверное, что-то болтнул Юра, потому что кто-то из ребят намекал Анатолию на это.

Женьку оставили в покое, дескать, что с оболтуса возьмешь, и взялись за Отяна, причём не с дисциплинарной позиции нарушения армейского Устава, а там где больнее, по линии приёма в члены КПСС.

Дело в том что на сегодня было назначено партийное собрание с такой повесткой дня.

Отян в молодости обладал хорошей памятью, и без труда, совершенно нехотя запоминал цифры, даты, привязывая их в определённую цепочку.

Так 12 – января день рождения сестры Вали и начало Берлинской наступательной операции, 13 марта, в его день рождения состоялся в Минске первый съезд РСДРП, родился педагог и писатель Макаренко,12 мая 1959 года родился сын Серёжа, и в 1964 Отян получи водительские права, а в 1967 назначен управляющим трестом и т.д.

Сегодня же было 21 декабря 1960 года, восемьдесят первая годовщина со дня рождения уже разоблачённого, но остающегося в памяти Сталина и десятая годовщина со дня вступления в комсомол.

Через шесть лет в этот день он будет защищать диплом инженера-строителя в Одесском Строительном Институте и вечером того же дня "познакомится" с артисткой Лужиной, которую утром разыграют его друзья.