Анатолий Отян - Служба в потешных войсках ХХ века

• Название: Служба в потешных войсках ХХ века
• Автор: Анатолий Отян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Я пишу эту книгу для своих друзей, знакомых, а главное хочу оставить след о своей жизни своим внукам, правнукам. Тешу себя мыслью, что они прочитают её, если правнуки будут знать русский язык. Прочитав её сейчас, кто-то может обидеться на само название.

Почему Доблестную Советскую Армию какой-то младший сержант, пороха не нюхавший, может так оскорбительно называть? Не хочу подвергнуть сомнению героизм солдат, павших на полях сражений и осквернить память о них. Вечная им память и слава! "Мёртвые сраму не имуть". Я не историк и не берусь делать научные исследования в области военной науки. Пусть этим занимаются профессионалы. Но я заявляю со всей ответственностью, что когда я служил, то боевая подготовка была на втором плане. На первом была показуха. Солдаты-десантники стрелять не умели толком. Но об этом позже.

---

– Не прогоняйте меня. Ребята обещали меня покормить. Я вчера почти целый день ничего не ела. В столовую зашла, взяла с тарелки кусочек хлеба, а тётка меня выгнала. Сукой обозвала.

– Хорошо, принесут завтрак, поешь и уйдёшь.

Она обрадовано закивала головой.

Анатолий стал расспрашивать её о ней, и она охотно рассказала.

Жила она с матерью в Заречье. Отца у неё никогда не было. "Маманя меня нагуляла", – объяснила она. Мать пьёт, в доме всегда полно пьяных баб и мужиков. Они к ней тоже приставали, но она всегда убегала. Потом её изнасиловал мамин брат, родной дядя, и она убежала из дому. Ночует по котельным, подвалам. Летом хорошо. Можно хоть на траве спать, а зимой надо прятаться. Кормится она тем, что дают.

Лучше всего у солдат. Они хоть и мучают, но не обижают. Недавно её побили две девки за то, что пришла к их солдатам. Когда она купалась? С месяц назад один добрый дедушка в котельной дал ей помыться под душем. Такой хороший был дедушка. Всегда её подкармливал. И взамен ему ничего не нужно. Он ей даже книжки интересные читал. Сейчас его нет. Она пришла к нему на смену, а другой дядька сказал, что дедушка внезапно умер от сердца. Жалко его.

Закончила всего четыре класса. В школе скучно сидеть на уроках.

Забирали в милицию, хотели отдать в интернат, но там не приняли почему-то. Как думает жить дальше? Весной получит паспорт и пойдёт работать. Её знакомая работает на трикотажной фабрике, обещала за неё похлопотать. Там есть общежитие..

Принесли завтрак. Клава с жадностью поела и попросила с собой взять хлеба. Когда она выходила, Анатолий вышел за ней. Шёл густой снег. Клава пошла в сторону аэродрома и через десяток метров только силуэт в серой шубке еле просматривался через снежную пелену. Потом и он пропал в метельной мгле.

Вернувшись в караулку, долго сидел и думал. О чём? Обо всём.

Читать Флобера о надуманных страстях богатых бездельников не хотелось. Здесь, рядом шла неизвестная ему жизнь тысяч людей, о которой он не имел ни малейшего представления. И хотя он вырос не в оранжерее, тем не менее, такой жизни он не знал. И дай Бог не знать, решил он и вместо разводящего пошёл развести караулы. Метель, которую он любил, и молодость развеяли его плохое настроение, и, вернувшись в караулку через час, принялся за чтение газет, принесённых только что военным почтальоном.

На этом дежурстве Шагиахметов вёл себя странно и подозрительно тем, что был собран, не очень разговорчив, думал всё время о чём-то и дважды переспрашивал того, кто к нему обращался. Но чёрные хитрые глазки блестели и говорили о том, что что-то "неладно в Датском королевстве", и какая-то неосознанная тревога отложилась у Анатолия в память. Но дальнейшее дежурство проходило благополучно, и, отдежурив ещё сутки, Отян вернулся в эскадрилью. Только через месяц станет ясно, что же не ладно в "нашем королевстве".

Снег прекратился, и вся техника вышла на чистку взлётной полосы.

Эскадрилья располагала только бульдозером и грейдером, а от дивизии ВТА работали роторные машины, смонтированные на базе большегрузных автомобилей МАЗ. Роторы стояли впереди машины, вращаясь, захватывали снег, и отбрасывали его метров на пятьдесят в сторону от себя. Снег летел толстой полуметровой дугой как радуга и просвечивался на солнце. Относимые ветром снежинки блестели на солнце и переливались разноцветными лучами. Они сверкали, как алмазная пыль и было очень красиво, когда работали двое, а то и больше роторов.

Ремонт казармы шёл своим чередом, но потребовался песок, который Евлампий не заготовил на зиму. Видно очень беспокоила лысина, которая отбивала у него молоденьких женщин.

Отян взял грузовой автомобиль-вездеход, троих солдат с лопатами и поехали в лес, где находился дикий песчаный карьер. Машина шла по глубокому снегу, и водитель Алексеев то и дело переключал передачу.

В кузове хоть и были боковые скамьи, но сидеть было невозможно, потому что машину бросало из стороны в сторону. Ребята в кузове стояли, а когда заехали в лес, Женя Яценко попросился в кабину третьим, что было не положено. Это он был похож на артиста Крючкова, и когда Отяна хотели "списать" говорил ночью: "Одеялко ему на голову". Сейчас та история ушла в прошлое, и Женька, сидя рядом в тесной кабине, говорил.

– Эх, ребята, в этом году уже дембель.

– Не в этом а в следующем, поправил его Алексеев.

– Сколько тут осталось. Пол-декабря. А ты салобон, молчи, когда старослужащий молвит. Это тебе трубить как медному котелку, а нам с Толей в сентябре туту. Понял? – и продолжал дурачиться:

– Слушай, Толя, поехали после дембеля жить в Самару.

Женька стал говорить сквозь зубы, копируя блатной жаргон.

– Зачем? Мне и в Кировограде хорошо.

– Ничего ты не шурупаешь. Чито в твоём Кировограде? Одни хохлы.

– Хохлы нормальные люди. Мне вообще безразлично, кто какой национальности.

– Не скажи. Хохол без лычки, что справка без печати.

– Так у тебя тоже лычка на погонах, товарищ ефрейтор, Вы мелете ерунду.

Но Женька продолжал.

– И на стройке ты будешь зарабатывать копейки. А в Самаре мы будем с тобой днём спать, вечером ножи точить, ночью работать, а утром деньги считать.

Все трое рассмеялись.

– Ну и трепло же ты, Женька.

Они уже подъезжали к карьеру и увидели на обочине стоявшего с поднятой рукой мужчину в добротной шапке, в кротком полупальто – московке. У него вместо одной ноги был самодельный протез из дерева и в одной руке палка.

Алексеев затормозил и Отян спросил:

– Чего Вам, батя?

– Ребятки, сделайте мне одолжение. Уважьте инвалида войны. Я в лесничестве дрова выписал, а подвезти нечем. Я в селе рядышком, всего пару километров отсюда живу. Почтой заведую. И дрова рядом.

Он так искренне просил, что захотелось ему помочь. Тем более, что тогда было уважительное отношение, даже трепетное, к инвалидам со стороны простых людей.

(Это сейчас в Кировограде, зная, что Банников, заслуженный перед страной человек, лишился ноги и стал беспомощным, его четыре раза грабят, вынося из погреба и сарая всё: картошку, лопаты, мешки, домашний инвентарь)

– Ну что хлопцы? Поможем бывшему солдату?

– Чё за вопрос? – прошипел Женька. – В момент.

– Женька, полезли в кузов. Садитесь, батя, в кабину.

– Ой, спасибо, ребята. Нам только надо подъехать к леснику и показать машину. Он в зависимости от марки записывает количество дров.

Показавши машину леснику, поехали к дровам, сложенным на поляне.

В этой машине ещё на заводе сделали высокие борта и количество дров, погруженных на машину оказалось в два с лишним раза больше выписанных инвалидом.

Село находилось рядом, а почтовое отделение, служившее одновременно домом для почтовика, на самом его краю. Выгрузили дрова и хотели уезжать, а мужчина стал благодарить и совать ребятам деньги.

– Вы, что, батя?

– Ну вы ж уважили, работали.

– Не за деньги мы работали.

– Возьмите, я прошу.

– Мы обидимся, батя.

– Ну, не хотите, так я вам самогон дам.

– Самогон возьмём, – обрадовался Яценко.

Трёхлитровый бутыль самогон вынесла жена, она же и почтальон, и уборщица почты.

Женька принимал самогон, как принимают мужчины первенца вынесенного из роддома. Он даже погладил банку и проговорил:

– Ты ж мой хороший.

Кто-то из ребят сказал:

– Смотри, Женька, не урони.

– Вы что? – ответил Женька и они поехали в карьер.

Не знал тогда ещё Отян, сколько неприятностей принесёт ему эта трижды ним позже проклятая банка самогона. Лучше бы она тогда разбилась и не принесла ему столько унижений, а многим злорадства на его унижения. Но это будет завтра, а сегодня, наскоблив несколько ящиков мёрзлого песка, они вернулись в часть.

К обеду они не успели и пошли в офицерскую столовую для лётчиков, и показали поварам, солдатам из своей части, банку c самогоном и предложили составить им компанию, если те их покормят. Один из поваров, первогодок, по кличке Длинный, работал до армии поваром в ресторане "Метрополь" и специализировался там на приготовлении отбивных. Оказывается, в больших ресторанах существовало разделение труда, чего многие не знали. Длинный любил выпить, обрадовался и сказал, что нет мяса, вот если нальют в бутылку самогон, он поменяет его на мясо и сделает классный обед и ужин одновременно. Тем более что офицеры сегодня ужинать не будут. Они забрали еду продуктами.

Длинный выскочил с бутылкой на улицу и через минут десять вернулся с большим куском свинины.

– Ладанов за водку что хочешь, отдаст. А так, такой жадюга, что умирать от голода будешь, а он тебе куска хлеба не даст.

Ладанов был ефрейтор сверхсрочник, маленький, толстенький, препротивный тип. Он был настолько жадным, что, боясь прыгать с парашютом, делал это ради денег. Однажды во время прыжка он в воздухе подошёл близко к другому парашютисту, молоденькому солдату по фамилии Смирнов. Не разобравшись в том, зачем парашютистам дают нож, он достал его и приготовился резать стропы на парашюте Смирнова. Смирнов, увидев вытянутую руку Ладанова стал ему кричать.: