Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

• Название: Собиратель чемоданов
• Автор: Ольга Ляшенко
• Издательство: Издательство: «ЭРА», Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: ISBN: 5-93721-139-1

Фабула романа, давно вывешенного в Интернет-библиотеке Максима Мошкова и потому многим уже хорошо известного до появления бумажного издания, на первый взгляд напоминает авантюрную сказку вроде приключений Незнайки. Однако «Собиратель чемоданов» — отнюдь не детская книга. Скоро выйдет и адаптированный для читателей младшего возраста вариант романа, но вот этот толстенный том — утонченное удовольствие для взрослых интеллектуалов с научным складом ума и далеко не средним образованием. Ведь, как подмечает один из персонажей книги, ум «у кого-то помещается где угодно, хотя бы даже и в голове. А у кого-то нигде не помещается».

В коллекции чемоданов, которые вложены один в другой, словно матрешки или миры Каббалы, завелись чемоданные жители — люди со съемными головами-«пеналами», в которые самой природой вложено столько вещей в первом значении этого слова, сколько в ином значении в голову обычного человека никогда не влезет. Осваивая Чемоданы, они строят свой мир, уверенно разрушая внутренние перегородки, но никогда не выходят за границы Последнего Чемодана. На этом единственном табу и держится их культура. Но, как и все на свете, до поры до времени. В конце концов, целостность «кожаного занавеса» нарушается, и обитатели выходят Наружу, прямо в квартиру скромного собирателя чемоданов… А случилось это по одной причине: как-то раз в Чемоданах совершенно случайно встретились и почему-то подружились философ-диссидент Упендра и идеальный гражданин, «сын трудового народа» Чемодаса.

Автор называет роман «книжной коллекцией» в том же смысле, в котором это определение можно отнести и к Библии. Есть здесь и приложения «избранных извлечений из сочинений различных авторов», и наукообразные комментарии дотошного Составителя, и даже «Очерк жизни и творчества Дмитрия Ивановича Менделеева» — ведь он, как известно, тоже «занимался чемоданами».

Не только написать «научное фэнтези» (что и само по себе случай беспрецедентный), но и создать в одной книге целый мир со своей наукой, философией, юриспруденцией после Толкиена смогла разве только Ляшенко. «Собиратель чемоданов» — одновременно и сборник забавных изречений, и утопия, и антиутопия, и приключения почище Гулливеровских, и скрупулезность бытовых зарисовок (почти все действие романа происходит в комнате Коллекционера). Логические парадоксы и уловки, курьезы как «внутреннего» (чемоданного), так и «внешнего» законодательства (сама писательница определяет жанр «Собирателя чемоданов» как «юридическое фэнтези»), мировоззренческие проблемы и даже любовные перипетии — все упаковано автором в Чемоданы. Читатель может извлечь то, что ему нужно, или скользнуть по поверхности.

Ольга Ляшенко — автор еще одной «бумажной» книги — «Об удивительных народах» и известный сетевой писатель, активный участник Интернет-журнала «Самиздат». Секретами своей сетевой жизни О. Ляшенко собирается поделиться с читателями в своем новом романе под условным пока названием «ROVER-BOOK».

Надежда ГОРЛОВА«Литературная газета», 2003.

---

10. Тогда он решил начать с самых азов и, как школьник, уселся за Библию. Давно он не брал ее в руки, пожалуй, с тех самых пор, как научился читать. С первых же страниц все стало до того неясно, что, дойдя до описания потопа, он начал все сначала, еще надеясь как-то разобраться, чтобы было что сказать ученикам. Еще в бытность свою школьным педагогом, он выработал в себе эту ценную привычку: читать и тут же, на ходу анализировать прочитанное, выделяя основную идею, тему, образы, заранее в уме выстраивая и репетируя будущее объяснение, продумывая вопросы, которые задаст классу… Но с этой книгой ничего не получалось. Слова-то все были понятные и давно известные, многие места он помнил наизусть. Но о чем писалось? И главное — зачем?

«Какое все это имеет отношение к нам? — напряженно думал Клавдий, — По логике вещей,[139] отвертка находится в каждой девятой голове, дрель — в каждой двенадцатой. Даже такая универсальная вещь, как топор, — и тот лишь в трех с половиной из пяти. А на эти книжки природа не поскупилась — снабдила всех поголовно, включая полных бездарей.[140] Но раз уж так, то почему бы хоть в одну из них не вставить что-нибудь и про нас? Хотя бы слово о Чемоданах! Так нет же. И звери, и птицы, и гады — все упомянуты, а про нас нигде и намеком не сказано! Как будто мы мыши какие-нибудь, или тараканы… А если так, то что нам до людей, сотворенных в пятницу? Что нам до Адама и Евы со всеми их правнуками и прапраправнуками? Что нам до их царей и пророков? Большинство из этих людей до сих пор не ведает о нашем существовании. Зачем тогда и нам про них учить? В конце концов, что нам до их Мессии? Захотим, выдвинем своего, и не хуже! Просто нам пока было не нужно. У нас еще и потопа-то не было».

11. Надо сказать, что мысль о Мессии пришла не ему первому. Среди простых людей, ударившихся в религию, только и разговоров было, что о Мессии. Спорили все больше о том, кто это будет: все тот же Иисус Христос, или теперь уж новый, из своих. Были и такие, которые не верили во второе пришествие, а дожидались первого. Против них было ополчились, но они скрепились духом, вере своей не изменили, а зажили обособленно и благопристойно, всячески уклоняясь от споров и стараясь не подавать поводов для враждебности. А еще были, которые нигде определенно не жили, а, переходя с места на место, разъясняли, что нет вообще толку спорить: «Что спорить? — говорили они. — Когда придет Мессия, тогда и поглядим. О нем все сразу же узнают, единовременно и повсеместно. Ибо тогда уже не будет ни Чемоданов, ни Поверхности, а будет все едино».

А надо всеми верующими и спорящими и взаимно друг друга вразумляющими вовсю потешались новоявленные гуманисты, но и они были не без греха. У этих была своя вера — вера в Человека. «Удивительно! — удивлялись они, попеременно выступая друг перед дружкой на своих собраниях. — Как можно в наше-то время думать, что все создано Богом? Только малограмотные старухи могут верить в эти сказки! Которые из-за склероза позабывали все, чему их в школе учили. Ведь достоверно известно, из той же Библии, да еще и научно подтверждено, что Бог не создавал Чемоданов. Человек — вот истинный творец! Человек — вот Альфа и Омега. Человек создал Чемоданы, человек же их и обустроил. А когда придет пора, этот же самый человек их и разрушит, сбросит с себя как ненужную скорлупу и пойдет обустраивать Поверхность. А когда и на Поверхности все будет обустроено, то мы и с ней поступим как Чемоданами и, вместе с ее нынешними жителями, рука об руку, пойдем обустраивать другие, более пространные миры».

12. Так рассуждали люди, лишенные сомнений. А Клавдий между тем, сидя над книгой Бытия, все глубже погружался в бездну непонимания, никак не достигая дна. Все, что наконец-то он понял после четырех прочтений, — так это только то, в чем состоит его непонимание. А состояло оно в том, что он, потомственный педагог, в прошлом преподаватель русской литературы, заслуженный учитель, а ныне видный теоретик и трибун, не мог элементарно пересказать прочитанное своими словами, а только весьма и весьма близко к тексту, практически дословно.

«Значит, такие уж это книги. Они — как букварь, потому и пересказать невозможно. Попробуй-ка пересказать букварь».

С этой мыслью дойдя в очередной раз до конца Бытия и видя, что силы его на исходе, он решил больше не тратить партийное время на Ветхий Завет и приступил ко Второму Собранию.

В первой же книге его поджидало родословие потомков Адама и Евы — все то же, что он только что сознательно опустил. Правда, в серьезном сокращении. Но все равно, терпению его пришел конец. «Да что ж это такое? Куда ни ткнись, везде они!»

Это была отнюдь не зависть к богоизбранному народу. Его бесило то, что он не знал, что завтра скажет своим ученикам, которые верили в него и терпеливо ждали ответа. О прочих, сомневающихся, которые уже звонили и, отвлекая от дела, нагло интересовались, как продвигаются занятия, он уже не заботился. «Хватит с меня своей заботы, — думал он. — А эти — не мои ученики. Так пусть о них кто хочет, тот и заботится».

Тут он вспомнил о Йоге. «Вот что вернет мне силы! К тому же я восстановлю навык Упорного Усилия. А это — первая ступень к медитативной практике. Быть может, медитация откроет мне истинный смысл Писаний?».

Подумав так, он отключил телефон, наскоро провел очистительные техники и встал в випарита-караньи.

Часть вторая

1. Когда вы начинаете практику медитации, вы можете выбрать один из двух путей. Один путь — стать буддой Махаяны, другой путь — стать буддой Тантры.

Будда Махаяны просто познает Истину, а затем проповедует ее всем желающим. На самом деле и это не так легко, как кажется. Хороший будда — это Просветленный, который способен узнавать обо всем с помощью интуиции и отчетливо видеть причины и следствия любых явлений. Кроме того, он настолько свободно владеет логикой, что может исключительно при ее помощи, не прибегая ни к каким прочим средствам, убеждать людей в своей правоте. Таков будда Махаяны.

Будда Тантры не только познает Истину и проповедует ее желающим, но и, широко используя сверхчеловеческие способности и мистические силы, активно завоевывает людскую веру, вовлекая в процесс Спасения все большее и большее число людей, а в идеале — всех живущих в этом мире страдания.

Ибо откуда пошло само слово «Тантра»? «Тан» означает секретное посвящение, а «тра» — сокращенно «мантра». Потому что те тайные буддийские общества, которые когда-то и открыли метод Тантры, при подготовке своих будд, помимо медитации, использовали чтение мантр, что давало гораздо более эффективный и быстрый результат. Тому есть и экспериментальное подтверждение: группу испытуемых заставляли в течение двенадцати часов в сутки произносить мантры, а все остальное время они занимались обычной медитацией. Одновременно с этим в контрольной группе использовался только традиционный метод медитации. Результаты превзошли ожидания: в тантрической группе все испытуемые в течение месяца достигли Просветления, а трое из них кроме того достигли также Окончательного Освобождения и ушли в Маха-Нирвану. В контрольной же группе Просветления в этой жизни достиг только один испытуемый, да и тот лишь спустя двадцать восемь лет, а остальные, продолжая упорно практиковать и в последующих жизнях, до сих пор еще находятся на пути к Просветлению и Окончательному Освобождению.

Таковы два типа будды.

2. Как ясно из сказанного, чтобы стать обычным буддой, то есть буддой Махаяны, достаточно в совершенстве овладеть медитативной практикой. Этим и решил заняться учитель Подкладкин. А что касается сверхчеловеческих способностей и веры, то, как мы помним, и того и другого ему уже заранее было не занимать.

Но как ни проста техника медитации, освоить ее далеко не каждому по плечу. В последнее время и на Поверхности многие увлеклись медитацией, но большинство полагает, что медитировать — это значит сидеть, скрестив ноги, на мягком, и думать о чем-нибудь приятном. На самом деле это далеко не так.

Сущность медитации, главная ее задача — это разрешение вечных вопросов: «Кто я?» и «Что я?» Сидеть же лучше всегона полу.

Как говорил впоследствии Учитель, начать лучше всего с самого себя.

— Давайте разберемся на моем примере, — настойчиво объяснял он своим ученикам. — Что такое Григорий Подкладкин? Как вы думаете?

— Это вы, Григорий Федорович, — неизменно отвечали ученики.

— Нет, ошибаетесь, это не я, — терпеливо разъяснял Учитель — Григорий Подкладкин — это не более чем фиксированная идея, так назваемое «имя», которым мы обычно пользуемся в повседневной жизни, чтобы отличать одного человека от другого. Но какое отношение имеют все эти внешние различия к тому, что есть настоящее «Я», мое истинное эго? А? Кто мне ответит?