Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

• Название: Собиратель чемоданов
• Автор: Ольга Ляшенко
• Издательство: Издательство: «ЭРА», Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: ISBN: 5-93721-139-1

Фабула романа, давно вывешенного в Интернет-библиотеке Максима Мошкова и потому многим уже хорошо известного до появления бумажного издания, на первый взгляд напоминает авантюрную сказку вроде приключений Незнайки. Однако «Собиратель чемоданов» — отнюдь не детская книга. Скоро выйдет и адаптированный для читателей младшего возраста вариант романа, но вот этот толстенный том — утонченное удовольствие для взрослых интеллектуалов с научным складом ума и далеко не средним образованием. Ведь, как подмечает один из персонажей книги, ум «у кого-то помещается где угодно, хотя бы даже и в голове. А у кого-то нигде не помещается».

В коллекции чемоданов, которые вложены один в другой, словно матрешки или миры Каббалы, завелись чемоданные жители — люди со съемными головами-«пеналами», в которые самой природой вложено столько вещей в первом значении этого слова, сколько в ином значении в голову обычного человека никогда не влезет. Осваивая Чемоданы, они строят свой мир, уверенно разрушая внутренние перегородки, но никогда не выходят за границы Последнего Чемодана. На этом единственном табу и держится их культура. Но, как и все на свете, до поры до времени. В конце концов, целостность «кожаного занавеса» нарушается, и обитатели выходят Наружу, прямо в квартиру скромного собирателя чемоданов… А случилось это по одной причине: как-то раз в Чемоданах совершенно случайно встретились и почему-то подружились философ-диссидент Упендра и идеальный гражданин, «сын трудового народа» Чемодаса.

Автор называет роман «книжной коллекцией» в том же смысле, в котором это определение можно отнести и к Библии. Есть здесь и приложения «избранных извлечений из сочинений различных авторов», и наукообразные комментарии дотошного Составителя, и даже «Очерк жизни и творчества Дмитрия Ивановича Менделеева» — ведь он, как известно, тоже «занимался чемоданами».

Не только написать «научное фэнтези» (что и само по себе случай беспрецедентный), но и создать в одной книге целый мир со своей наукой, философией, юриспруденцией после Толкиена смогла разве только Ляшенко. «Собиратель чемоданов» — одновременно и сборник забавных изречений, и утопия, и антиутопия, и приключения почище Гулливеровских, и скрупулезность бытовых зарисовок (почти все действие романа происходит в комнате Коллекционера). Логические парадоксы и уловки, курьезы как «внутреннего» (чемоданного), так и «внешнего» законодательства (сама писательница определяет жанр «Собирателя чемоданов» как «юридическое фэнтези»), мировоззренческие проблемы и даже любовные перипетии — все упаковано автором в Чемоданы. Читатель может извлечь то, что ему нужно, или скользнуть по поверхности.

Ольга Ляшенко — автор еще одной «бумажной» книги — «Об удивительных народах» и известный сетевой писатель, активный участник Интернет-журнала «Самиздат». Секретами своей сетевой жизни О. Ляшенко собирается поделиться с читателями в своем новом романе под условным пока названием «ROVER-BOOK».

Надежда ГОРЛОВА«Литературная газета», 2003.

---

После того, как каждый попробовал хотя бы по разу, все, кому новая пища пришлась по вкусу, сплотились и начали приступать к остальным, уговаривая их попробовать еще раз.

— Да вы просто не распробовали! — уверяли они. — Попробуйте еще раз, и вот увидите, нам уже больше на придется вас убеждать! Вы сами убедитесь, что это гораздо лучше, чем все, что мы ели до сих пор.

Те истолковали их слова как обещание оставить их в покое после того, как они еще раз попробуют, и, собравшись вместе, решили между собой:

— Ну ладно, так и быть. Что нам стоит? Давайте уж попробуем, что ли. Лишь бы только они от нас отстали.

Попробовали — и плюнули.

Это и послужило началом распри. Любители зелени провозгласили себя друзьями природы, а своих противников — ее заклятыми врагами. Они стали проводить многолюдные собрания, митинги и пикеты, выпускать листовки, брошюры и стенные плакаты под броскими заголовками: «Зеленая аптека», «Кладовая витаминов», «Чудо долголетия», «Соль жизни», «Исцели себя сам» и т. д. и т. п. Но вскоре этого им показалось мало, от слов они перешли к делу и начали насильственным образом везде и всюду насаждать растения, в том числе и в самых неподходящих для этого местах, поставив перед собой цель превратить Чемоданы в сплошную зеленую зону.

Их противники, отличавшиеся более консервативным, но зато и более основательным складом ума, спохватились не сразу, но в конце концов и среди них нашлись лидеры. Для начала они выпустили коллективную научную монографию, в которой обстоятельно доказывалось, что животная пища содержит все необходимые чемоданному жителя витамины и микроэлементы в надлежащем количестве, что растения — это зеленая зараза и кладовая вирусов и бактерий, чудом же следует считать скорее то, что их защитники до сих пор еще живы и здоровы, несмотря на свои антиобщественные эксперименты.

Однако научная аргументация не возымела должного действия, и традиционалисты были вынуждены признать, что им не остается ничего другого, как ответить насилием на насилие. Были созданы дружины самообороны, которые, вооружившись тяпками и лопатами, по ночам выкорчевывали и сжигали то, что ночью же было высажено мобильными группами зеленых. Началась открытая вражда. На улицах уже и в дневное время зазвучали насмешки, угрозы, грубые и неприличные прозвища. Случалось, что доходило и до рукоприкладства.

3. В это время Григорий Подкладкин уже не только знал о своих сверхъестественных способностях, но давно успел пробудиться к Истине и достичь Окончательного Освобождения.

Еще задолго до Потопа он отрешился от привязанностей и перестал вести жизнь обычного семьянина. Потом оставил работу, начал интенсивно практиковать и, перепробовав множество тайных учений и техник, наконец, совершенно случайно, наткнулся на Йогу.

Посредством нее-то он и узнал о своих сверхчеловеческих способностях, как об уже имеющихся, так и о тех, которые еще только предстояло ему в себе развить. Ведь такими сверхспособностями, как чтение чужих мыслей на расстоянии и передача собственных, в Чемоданах никого не удивишь,[129] и уж тем более не спасешь. А в спасении тогда нуждались многие.

Да что там многие! Все.

«Мы рождены, чтобы страдать. Жизнь есть страдание», — неустанно повторял Учитель, пока наконец даже самые тупые из его учеников не усвоили эту первую, самую простую, исходную истину. После этого стало возможным двигаться дальше.

Но куда?

Ведь он пока шел наугад, ощупью в кромешной тьме, стремясь обрести то, о чем не имел ни малейшего представления.

4. Это были поистине тяжелые времена. Не он один, многие в Чемоданах буквально физически, сердцем ощущали ту постороннюю тяжесть, которая нависла извне, мешая дышать полной грудью. Как образно выразился, выступая по кабельному телевидению, известный поэт-символист,

«Нас заживо похоронили,
Нас заключили в саркофаг…»

Меткое словечко «саркофаг» сразу же было подхвачено и стало крылатым. Из поэтического символа оно превратилось в ходячее выражение и прочно вошло в лексикон журналистов, политологов и ученых.

Мыслители стали сочинять исследования на тему «Чувство саркофага: его социально-психологические предпосылки и морально-этические следствия», «Саркофаг как архетип», «Проблема саркофага» и т. п. В искусстве, наряду с саркофагом, использовались и другие символы: осажденной крепости, мрачного средневекового замка, лабиринта, тюремной стены, и пр.

Но слово «саркофаг» было самым популярным и оставалось у всех на устах до тех пор, пока двое молодых философов, подвергнув беспощадному критическому разбору все, что ни делалось до них, причем не только в философии, но также в политике, культуре, искусстве, средствах массовой информации и даже суде, не доказали, что саркофаг — это не более, чем фикция, идеологический миф, и что на самом деле никакого саркофага нет, а то, что принято называть саркофагом, — это не более чем надстройка, которую надлежит сломать, и тогда все сразу наладится.

Аргументы они использовали абсолютно неоспоримые и в то же время доступные пониманию каждого.

«Поскольку идеалисты не заняты физическим трудом, им кажется, что они — пуп Чемоданов, а Чемоданы, соответственно, пуп земли, — доходчиво писали младофилософы.[130] — Они думают, что людям снаружи больше делать нечего, как только строить для нас замки, саркофаги и прочее, а питаются они святым духом.

Но тем, кто трудится и создает материальные ценности, сразу видно, что в этой теории все перевернуто с ног на голову. На самом деле снаружи живут точно такие же люди, как и внутри. Прежде, чем писать поэмы о саркофагах, создавать политические теории, философские системы и религиозные культы, заниматься коллекционированием безделушек и прочими бесполезными делами, им, точно так же, как и нам, нужно есть, пить, курить, одеваться и все такое прочее.

Поэтому им, точно так же, как и нам, приходится все время трудиться, наращивая свои производительные силы.

Следовательно, не исключено, что в процессе своей деятельности они совершенно случайно наткнулись на Чемоданы и, исходя из каких-то своих, чисто производственных соображений, соорудили над ними надстройку.

Спрашивается: что в этой ситуации делать нам? Ответ прост: мы должны сказать этим людям, что их надстройка нам мешает, и предложить им ее разобрать. Если они согласятся — превосходно! Мирный вариант всегда предпочтительнее насильственного. Но если они откажутся, что вполне вероятно, — тоже не беда. Тогда мы сами сломаем эту надстройку».

Поскольку опровергнуть это было невозможно, младофилософы сразу приобрели себе массу сторонников. Многие бывшие идеалисты с энтузиазмом последовали за ними, не говоря уж о простых людях, которые сердцем восприняли их правоту. Все сразу увидели, что их учение — это как раз то самое, что сейчас и нужно, что только такой и должна быть настоящая чемоданная философия — не догмой, а руководством к действию. Если старые философы, сидя в своих холодильниках,[131] только объясняли сложившееся положение дел, да и то, как правило, неверно, то эти двое сразу точно указали, что следует предпринять, чтобы изменить все к лучшему.

5. Клавдий[132] сначала тоже, как и все, поддался обаянию младофилософии. Его подкупил ее действенный, боевой дух, а главное — то, что она была четко нацелена на Спасение. Какое-то время ему даже казалось, что учение о надстройке и есть та самая Истина, которую он так упорно искал.

Для начала, чтобы глубже постичь учение, он записался в кружок. Выступал с докладами, активно участвовал в диспутах, ночи напролет просиживал над книгами, составлял рефераты. Йогу он тогда, конечно, забросил. Окончательно уверовав в идею, вместе с Сангхой[133] вступил в партию и стал одним из активнейших ее членов. Принимал самое непосредственное участие в подготовке обращения ко всем трудящимся внечемоданного пространства: как профессиональному словеснику, ему было поручено составить текст обращения и перевести его на языки различных народов мира.

Дело в том, что учение о надстройке не стояло на месте, а все время творчески развивалось. Поскольку оно изначально было доступно всем, то каждый, кто только ни примыкал к движению, вносил от себя что-нибудь новенькое. На одном из этапов развития выяснилось, что на Поверхности, как и в Чемоданах, тоже есть свои идеалисты и что надстройка — именно их рук дело. В самом деле, зачем, спрашивается, трудящемуся человеку уродовать чемоданы? Если они ему мешают, то он их либо передвинет, либо вынесет в другое помещение, либо, на худой конец, продаст. Только неисправимому идеалисту, в сознании которого все перевернулось вверх тормашками, может прийти на ум возводить над чемоданами какие-то башни, шпили, дополнительные этажи, обносить их крепостными стенами и рвами с водой[134] — словом, сооружать всю эту гигантскую надстройку.