Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология

• Название: Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: ISBN: 978-5-91181-394-9

Впервые на русском языке уникальная коллекция умопомрачительных историй, изобилующих изощренным юмором и богатой фантазией известных авторов, таких как Роберт Шекли, Нил Гейман, Крэг Шоу Гарднер и других. Эта антология собрала под своей обложкой лучшие образцы юмористического фэнтези.

Инопланетянин-банан, расследующий преступление, плюшевые пираты, компьютеризированные ботинки, высокоэнергетические брюки, угрожающие Вселенной, исполняющий любые желания пульт от телевизора, говорящая голова лося… Читателю остается только гадать, что это — фантазия автора или безумный мир за окном!

---

— К распропрелатской матери, сто дубов вам в глотку!

— О чем это он? — спрашивает Малютка Джон. Дева Мэриан пожимает плечами:

— Какие-нибудь лесные дела, наверно. Больше его ничего не волнует. Только и талдычит, что о зеленых дубравах. Врезать бы, мол, какому-нибудь святоше по кумполу, растрясти рясу на рыжевье. Ну, и как всегда, Код чести, белки.

— А они какие — рыжие или серые?

— Серых же вроде еще не завезли.[120]

— Да я о святошах. В смысле кардиналы или монахи?

— Ну, в основном епископы. Да брось, ты же знаешь. Сам там был.

— Я просто для поддержания разговора.

Они смахивают друг другу пыль с ушей, но это чисто приятельский жест, никакой романтики. Потом вздыхают, чешут подбородки и пожимают плечами.

— Что ж оно так долго-то? Может, облегчить его муки дозой яда?

— Извини, но скорпионы в реке кончились.

— Ну так поколоти его своей дубинкой.

— Я оставил ее в каморке под лестницей у Вилла Скарлета.

— Джон, иногда ты такой простофиля!

Прежде чем Джон успевает согласиться, Робин Гуд вдруг приподнимается на кровати. Он очнулся от забытья и должен спешить, пока оно не вернулось.

— Дайте мне мой лук! Я выстрелю в окно. Куда стрела угодит, там меня и похороните, под тем самым местом!

Он пускает в окно стрелу. Падает на подушки. Отдача таки доконала его.

Хазарский бог сновидений зевает в своей стеклянной тюрьме. Путешествие из Скифии выдалось долгое: через Турцию, Грецию, Иллирию, Священную Римскую империю, Францию и, наконец, через пролив — в Англию. Теперь они на опушке Шервудского леса, и пора прекращать зевать, — не потому, что наметилось интересное развитие событий, а из-за нехватки кислорода в закупоренной склянке. Дышать совершенно нечем. Его клонит в сон, собственная вонь кружит голову.

— Привет узникам! Ну, вот мы и на месте! Пробка выскакивает с хлопком, и он смотрит на губы

своей госпожи. Они красные и припухшие, как его веки, но гораздо шире и целовабельней, хотя о вкусах, конечно, не спорят. В один прекрасный день он выпрыгнет и ухватит ее за язык, и не отпустит до тех пор, пока она не пообещает его освободить. Но если он будет держать ее за язык, она не сможет отдать приказ об освобождении. Возникнет патовая ситуация, а выносливости у царицы побольше.

— Ты что-то хотела спросить?

— Да. Где мне искать этого Робина Гуда?

— В лесу. Один шаг в чащу — и он сам тебя найдет.

— Ты это увидел во сне или просто придумал?

— Увы, я не силен по части художественного вымысла.

— Отлично. Значит, мы сразимся, а потом вернемся в замок этого милого шерифа Ноттингемского на чашку чаю. Что скажешь?

— Тсс. Я слышу какой-то свист. Он приближается!

— Мать-перемать, меня подстрелили!

И точно. Стрела угодила в низ ее живота. Царица не теряет равновесия, лишь опирается о дерево. Скифия неожиданно кажется ей такой далекой, как на самом деле.

Гай Гисборн скачет по лугам. За спиной у него развевается плащ. К его блестящей на солнце кольчуге в некоторых местах прилипла трава. Возможно, он «озеленил» юную деву (изысканный эвфемизм совокупления на природе), прежде чем ему приспичило или ему приказали куда-то скакать — не знаю куда, может, он и сам не знает, — но это не заурядная миссия, да и сам он не заурядный косоглазый дуболом, а стройный блондин, немного изнеженный, но с решительной челюстью и бугрящимися бицепсами. «Куда ты скачешь, Гай?» — кажется, шелестит листва, когда он въезжает в лес. Но шлем так плотно облегает его уши, что он ничего не слышит.

Из-под копыт его лошади разлетаются комья земли и веточки. Это не общепринятая дорога через лес. Поэтому он знает, что на верном пути. Разбойники предпочитают прыгать по веткам, как гиббоны (кто бы это ни были), не оставляя на земле ни отпечатков, ни улик. Он до сих пор толком не представляет себе, куда именно скачет. Главное — довериться интуиции, а также избегать проторенных троп. И тогда в самый неожиданный момент он наткнется на то, что ищет. Но кустарник становится все гуще, а крапива хлещет его лошадь по бокам совершенно бесплатно (хотя у него в Йорке есть знакомые, которые заплатили бы за это хорошие деньги или же натурой, что совершенно ненатурально), и в мозгу у него начинают шевелиться первые серьезные сомнения.

Так что он натыкается на небольшое сборище. Он пересек лес из конца в конец, почти достигнув противоположной стороны.

Он видит Нину, царицу амазонок, прислонившуюся к дереву.

— Ваше царейшество! — восклицает он. — Меня послал мой господин, шериф Ноттингемский, с признанием, что Робин Гуд, возможно, уже мертв. Извините. Он не смог заставить себя рассказать вам в замке. Но потом его замучила совесть.

— Подумать только, у него есть совесть, — бормочет Нина себе под нос.

— Ну, он, конечно, негодяй, но не по своей же воле, так что — да, есть.

Он обводит взглядом собравшуюся компанию. И с криком обнажает меч.

— Привет, — отзываются Дева Мэриан и Малютка Джон.

— Паршивцы! Вы-то здесь что делаете?

— Мы пришли похоронить Робина.

— Другого времени, что ли, не могли найти? Я занят!

— Мы должны похоронить его там, куда попала стрела, в том самом месте.

Гай Гисборн смотрит туда, куда они тычут пальцами.

— Что?! Внутри Нины, царицы амазонок?

— Такова была его последняя воля. Рыцарский кодекс чести и так далее. Ну да, неудобно. Но что поделаешь. Мы лишь исполняем приказ. И все такое.

Нина, царица амазонок, не знает, что и делать. Она лежит навзничь посреди поляны. Ей очень холодно. Дева Мэриан, Малютка Джон и Гай Гисборн отправились за телом разбойника Робина Гуда. А также за острым ножом, иголкой и ниткой, чтобы разрезать ее и снова зашить. Некоторые традиции священны, и последняя воля умирающего народного героя — закон. Но все равно при мысли о предстоящем погребении она нервничает. Никак не может решить, хочет она умереть, прежде чем ее засыплют землей, или нет. Она обильно истекает кровью. Во чреве ее по-прежнему колышется стрела. Нина дотягивается до склянки и с трудом ее откупоривает. Кто-то внутри насвистывает похоронный марш.

— Прекрати сейчас же! Скоро прибудут скорбящие. Хазарский бог сновидений хихикает:

— Это точно. Ну и что чувствуешь в качестве могилы? Жаль, мне самому такой сценарий кошмара ни разу в голову не пришел!

— От меня ты подсказок точно не дождешься…

— Все равно я не мог посылать моему народу сновидения с тех пор, как ты меня здесь заточила. Так что можешь с тем же успехом меня отпустить. Разбей склянку.

— Еще чего. Пускай тебя лучше похоронят внутри меня вместе с Робином, как жертвоприношение.

— Что?! Да ты шутишь! Я и без того скоро свихнусь от клаустрофобии. Во чреве так темно и душно. Пожалуйста, не надо!

— А чем ты мне отплатишь, если я избавлю тебя от этой судьбы?

— Вам станет лучше, госпожа! Честное слово!

— То есть я поправлюсь, несмотря на эту стрелу? И переживу похороны? Договорились.

— Но только если ты меня потом отпустишь.

— Хорошо, так вроде по-честному. Идет!

Они не ударяют по рукам. Божок произносит заклинание и все еще дует на пальцы, когда на поляне появляется скорбная процессия в черных нарукавных повязках. Малютка Джон тащит на плече труп, Дева Мэриан принимается орудовать ножом. Гай Гисборн содрогается, когда первая струйка крови ударяет ему в глаз. Он терпеть не может печальных оказий.

Хозяин «Девы и островерхой шляпы» никогда еще не встречал таких болтливых гуляк, как эти трое незнакомцев, что устроились в углу, хлещут мед и, громоподобно хохоча, травят анекдоты. Рыжеволосая дама, бомжеватый великан-бородач и молодой синеглазый блондин. Даже в свою бытность плотником кабатчик не слыхивал таких скрежещущих звуков. Троица пьет, передавая по кругу норманнский шлем, носовая перегородка служит ручкой.

— А потом я застал его в женском белье! — выкрикивает блондин.

— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! — гогочут остальные двое.

Они явно провожают в последний путь усопшего товарища. Непохоже, чтобы они по нему особенно тужили. Может, он был перехваленный загордившийся засранец? Да, наверное, дело в этом.

— Если бы только Робин был здесь, чтобы взять нам всем еще по кружечке! Да, такого благородного противника не вдруг и найдешь! Я чуть не разрыдался, когда насадил его на меч.

— На самом деле, — бормочет дама, — он всегда был ужасным скрягой.

— Неужто? Репутация у него сложилась прямо противоположная.

— Да уж, в цензуре он толк знал. А вот любовник был аховый. Меткости никакой. О выносливости и говорить нечего.

Великан скрежещет зубами:

— Скатертью дорожка!

— Не ожидал я этого, — признается блондин.

Хлопает дверь, и в таверну на подкашивающихся ногах вваливается очень высокая женщина. Из живота у нее торчит стрела. На лице застыла гримаса боли.