Марина Казанцева - Путь в Селембрис

• Название: Путь в Селембрис
• Автор: Марина Казанцева
• Жанр: Фэнтези

Селембрис — это удивительный мир, в котором можно встретить живые сказки и легенды или просто жить в нем. Обычный школьник, со своими подростковыми проблемами, домашними неурядицами, непонимаем в школе и притеснением со стороны старшеклассников, попадает совсем в иную школу, где всё то же, да не совсем то. Он живёт сразу двум жизнями: день в обыкновенной школе и скучном земном мире, а ночью проживает неделю в Селембрис.

---

Управляясь на кухне, она невольно стала вспоминать свои школьные годы. У них был историком Иван Петрович. Зоя застала последний год работы старого учителя в школе. Он порядком переработал стаж, и теперь возраст вынуждал его удалиться на покой. Иван Петрович был невысоким, худеньким и похожим на подростка. Когда он пробирался по коридору среди носящихся кометами учеников, то испуганно сторонился, прижимая слабыми бледными лапками к груди классный журнал.

— Уронят ещё. — опасливо говорил старенький учитель. — Костей потом не соберёшь!

— Тиха-а! — орал тогда кто-нибудь из старшеклассников. — Иван Петрович идёт!

Мелкотня тут же угоманивалась и, вытирая горячие сопли, расступалась и пропускала учителя. Он благодарно кивал и быстренько просачивался в кабинет.

По части дисциплины Иван Петрович был явно слабоват. Он откровенно побаивался вести опрос. Ученики тут же начинали пошумливать. Они даже спорили с ним, доказывая, что ответ был на уровне. Тогда хитрый Иван Петрович открывал дверь в коридор, чтобы услышала русичка Варвара Михайловна. Она неизменно приходила на помощь и рявкала своим зычным голосом прямо из коридора:

— А ну, охламоны! Все сели прямо! Рты на замке! Я всё слышу!

После чего, стуча каблуками, удалялась к себе и оставляла дверь открытой — в случае чего она всё слышит!

Зато объяснение нового материала проходило в обстановке максимального внимания. Стоило историку сказать, что опрос окончен, как все немедленно умолкали и вперивали в маленького учителя ожидающие взоры. Его любимой темой были греческие мифы, Троянская война.

Едва начав рассказывать, Иван Петрович увлекался, входил в роль и зажигал всю аудиторию. Даже самые хулиганистые ребята сидели, разинув рты. Это надо видеть, как он живописал бой Ахилла с Гектором! У всех мурашки бежали по спине, когда старенький учитель принимался кружиться у доски, молодецки размахивая деревянной указкой, как мечом! Он приходил в себя только когда в классе зарождался и валом нарастал боевой славянский клич:

— Ура-а-аааа!!!

Тогда прибегала Варвара и спрашивала:

— Что случилось?

— Ничего не случилось. — смущался развоевавшийся историк. — Это всё греки.

Варвара понимающе умолкала. Все знали, что греки доводят Селезнёва до экстаза. Иван Петрович был потрясающе эрудирован. Но, склероз давно уже подтачивал память, и старенький историк удалился на покой.

Как жалела Зоя, что её Лёньчику не пришлось учиться у такого учителя!

* * *

Лёнька был занят. Публика требовала продолжения поэмы. Поэтому новый Пушкин включил компьютер, надел наушники, пустил на полную катушку группу «Tanzwut» и продолжил эпопею.

Рыцарь взял свой автомат,

И десятка два гранат,

Натянул бронежилет

И коняшке дал конфет.

Он бандану повязал,

Краской щёки расписал,

Затянул ремни потуже,

И надел штаны похуже.

Горын тоже не зевал

И ракетомёт достал.

Карандашик послюнявил

И послание отправил:

"Я к вам пишу, чего же боле?

Что я ещё могу сказать?

Я знаю, нынче в вашей воле

Меня нахальством доставать.

Но я честно вам скажу,

Что без дела не сижу.

У меня царевна есть,

И я хочу её поесть.

И вас тоже в гости просим,

Ужин будет ровно в восемь.

Мойте руки и садитесь.

И царевной угоститесь."

ГЛАВА 13. Братья аргивяне!

Историчке снился странный сон. Она вошла в свой класс, а там сидели буратины. Деревянные ученики. Татьяну Владимировну трудно было чем-либо удивить. Работа в школе не располагает к нежным чувствам. Люди с повышенной эмоциональностью быстро прогорают. Ну что ж, буратины, так буратины. Ей всё равно, кого учить. Чего она только не повидала за все годы, пока вела предмет.

С утра намечался опрос по теме. Подперев ладонью щёку, историчка мрачно слушала ответ. Она поигрывала ручкой над раскрытым журналом. Качество ответа раздражало. Спотыкаясь на каждой букве, буратина уныло пересказывала параграф слово в слово.

Не в силах более терпеть такой маразм, историчка повернулась к ученице всем корпусом и критически окинула её взглядом.

— Знаешь, буратина, — тяжело произнесла она, — твой старший брат был дурак. И ты в него. Такая же дура.

Чего церемониться? Ведь это же просто деревяшки.

Буратина опустила голову. Из её глупых глаз вытекли две горючие слезы и прожгли на раскрашенных щеках полоски. Дерево задымилось.

Зрелище ложного раскаяния вызвало у педагога ещё больший приступ отвращения. Она перешла на такие детали, как внешний вид. С каждым словом буратина сплющивалась, как пластилин. И наконец опустилась до плинтусов.

Но Татьяна Владимировна уже забыла про неё. Она вошла в азарт и охотно объясняла буратинам, что будет с ними, когда они вырастут.

— Когда вас припечёт, тогда задумаетесь. — обещала она проблемы в скором будущем.

Её горячий монолог начал прожигать в буратинах дыры. Учительница говорила и говорила, и каждое слово наносило буратинам раны.

Весь класс был истерзан, только тогда учительница почувствовала, что освободилась от давящего изнутри чувства. Психологи советуют избавляться от негатива, выговаривая себя. Она повеселела.

— Вот отчего у вас такой убогий язык? — уже добрее спросила она.

Впрочем, какой ещё может быть язык у буратин? Но слово уже вырвалось и пришлось развивать тему дальше. Вреда не принесёт.

— Вы же изучаете литературу. Должны бы чего-нибудь усвоить. Кто из вас читает классиков?

Весь класс замотал головами.

— Мы ничего не читаем! — с плачем поведали буратины. — Нам неинтересно!

— Конечно! — охотно подхватила историчка. — Вот боевики — это интересно! За границей читают нашего Достоевского, а им неинтересно!

О Достоевском она помнила только его фамилию. Но, это и не важно. Ей некогда сидеть над книгами, школа поглощает все силы. Работа с таким тупым материалом, как буратины, кого угодно выбьет из колеи. А вот им делать нечего, целый день шатаются по улице. Сидели бы дома и читали. Глядишь, и хулиганства на улицах уменьшится.

Класс между тем продолжал реветь. Татьяну Владимировну очень удивила подобная эмоциональность в деревяшках.

— Нам не нужен Достоевский! — хором голосили они. — Нам ни мир не нужен, ни война! Мы все будем дворниками! И уголовниками будем! По нас тюрьма плачет! Мы все будем работать на рынках и обманывать порядочных людей! Мы станем проститутками! Мы попадём в психушку! Там наше место!

— Но постойте, дети… — растерянно воскликнула учительница.

— Мы не дети! — с горьким плачем возразили они. — Мы идиоты! Мы сущее наказание! Таких раньше секли розгами! А теперь вы должны с нами цацкаться!

На учениках не было живого места. Вместо сердец зияли пепелища. И всё это от простых слов?!

Татьяна Владимировна достала зеркальце и взглянула на себя. Она не больна? Высунула язык и так застыла. Вместо языка извивалось раздвоенное жало.

* * *

Окончание учебной недели не обещало ничего хорошего. Во всяком случае, Изольда Григорьевна полагала, что от полтергейста вообще, кроме неприятностей хорошего ждать не стоит. И не ошиблась. Каждое утро в течение этой кошмарной недели она входила в здание школы с надеждой, что там снова всё, как обычно. Никаких метёлок. Никаких сказочных дубов. Никаких говорящих котов. Ни горячего чая в столовой, ни пирогов и ватрушек.

Рано утром её разбудил телефон. Звонила историк.

— Изольда Григорьевна, — тихо сказала она, — я сегодня не приду в школу.

— Вы заболели, Татьяна Владимировна? — спросила завуч, соображая, чем на сегодня заполнять образовавшиеся пустоты.

— Да, Изольда Григорьевна, — всё так же тихо ответила историк, — я заболела.

Это было и без того очевидно. Обычно твёрдый голос педагога сегодня звучал так слабо.

"Наверно, давление" — подумала завуч. А вслух пожелала скорейшего выздоровления.

— Спасибо. — прошелестел голос.

Изольда согнала с ног пожилого мопса Путча, названного так в память давнего события. Мопс был вторым жильцом в её одинокой однокомнатной квартире.

— Оставайся, милый, тут. А мне пора на каторгу.

И вот теперь завуч подходила к школе, разглядывая её издали. Не видно ли снаружи, что творится там, внутри. Не летает ли над школьным двором баба Яга в ступе? Не торчит ли в окне Змей Горыныч?

Внешне школа выглядела вполне пристойно. Но, едва Изольда Григорьевна вошла в вестибюль, как тут же подверглась нападению зловредной щётки. Та стремительно атаковала ноги завуча. Заставила показать подошвы и моментально счистила с них грязь. Все входящие подвергались такой же процедуре. Щётка не делала различий между полами и рангами. Надо сказать, что с проблемой второй обуви она справилась блестяще.