Марина Казанцева - Путь в Селембрис

• Название: Путь в Селембрис
• Автор: Марина Казанцева
• Жанр: Фэнтези

Селембрис — это удивительный мир, в котором можно встретить живые сказки и легенды или просто жить в нем. Обычный школьник, со своими подростковыми проблемами, домашними неурядицами, непонимаем в школе и притеснением со стороны старшеклассников, попадает совсем в иную школу, где всё то же, да не совсем то. Он живёт сразу двум жизнями: день в обыкновенной школе и скучном земном мире, а ночью проживает неделю в Селембрис.

---

У них был только день, чтобы обойти все лавки, закупить провизию, некоторые иные вещи и умчаться на белой тройке. В последний час перед отъездом они по обыкновению заходили в трактир погреться и поесть. В этих местах всегда было шумно. Приезжие обычно не стеснялись и громко обсуждали за столами свои сделки и свои домашние дела. Смех и слегка пьяный говор придавали ужину в трактире некоторую пикантность, как дым очага придаёт вкус мясу. Хлопанье дверей и возгласы входящих вливались в общий гвалт. Приходя с мороза, люди трясли пышными шубеями, отрясая снег с воротников. И тут же громкогласно требовали горячительного.

Лён давно уже заметил худенькую девочку-прислугу. Она бегала среди столов, с усилием поднимая подносы с десятком кружек. Несла глубокие тарелки с дымящейся едой. Убирала грязную посуду.

Тонкое, немного бледное лицо. И странные светло-рыжие пряди, выбившиеся из-под косынки. Командовала за прилавком толстая матрона с пышными плечами и зычным голосом.

Увидев, что гости у окна давно сидят и ждут, толстуха крикнула:

— Что ртом ловишь мух, негодница?! Ленища непроглядная! Ступай к господам и спрашивай, чего угодно их милостям! Вот несчастье-то! Приютила побродяжку, пожалела! Не хочешь отрабатывать кусок — катись на улицу! Лови руками снег!

Прислуга молча принесла заказ на стол Гонды и Лёна. Руки её дрожали, из-под ресниц готовилась потечь слеза.

— Как тебя зовут, девочка? — тихо спросил Гонда.

— Натинка.

Лёну не лезла в рот еда. Он наблюдал за тем, как толстая хозяйка гоняет по всему продымленному помещению уставшую прислугу. Магирус подошёл к прилавку и заговорил с держательницей трактира. Он расплатился и небрежно спросил:

— Давно вы терпите мучения с такой прислугой?

— Ох, не говорите, господин мой! Уж такие терплю мучения! Откуда она только взялась на голову мою?!

— И откуда? — спросил Гонда.

— Да привела одна старуха! Возьмите, говорит, сиротку в услужение. Ну, я же добрая душа! Вот, пожалела и взяла! Теперь терплю мучения.

Толстуха прослезилась и принялась вытирать глаза подолом.

— Я так сочувствую вам. — серьёзно проронил Магирус. — А вы не пытались от неё избавиться?

— Уж я пыталась, сударь! Уж пыталась! Мне предлагали и получше этой доходяги в прислуги девок! Румяных, круглых, весёлых, бойких! Чтоб посетитель крякал и ус вертел, глядя на такую справную прислугу! Такой под мышки по бочонку пива и в зал пускай гулять! Через минуту, глядишь, неси ещё бочонки! А эта доходяга еле ноги тащит! Уж какие б были у меня доходы!

— Так что не выгоните?

— Ой, не могу! — испугалась баба. — Старуха зыркнула на меня нехорошим глазом и пригрозила, что если выгоню сиротку, сама пойду по рынку с кружкой — подаяние просить.

Они оба вышли на мороз. Лён молчал — ему было жалко девочку.

— На обеих наговор. — проронил Волшебник. — Тёмный наговор. Девочку не увести, не выгнать. И сама уйти она не может.

С тем они и вернулись к своим коням.

— А ты можешь освободить её, Гонда? — спросил Лён, когда они уже трогались с места.

— Не знаю. — ответил Волшебник. — Не хочется связываться с ведьмачьим колдовством. Что-то скрывает ведьмак в этом трактире. Что-то прячет от кого-то.

Более до конца пути Магирус не сказал ни слова. Не пел песню. Молча правил лошадьми и гнал повозку. Потому и прибыли они на полсуток раньше.

* * *

Прошло всего три дня. Всё это время Магирус пропадал в своей лаборатории один. Что-то искал в своих книгах, смотрел в зеркала. Водил рукою над пустым котлом.

Лёна не оставляло видение светло-красного локона, выбившегося из-под грубой косынки небелёного полотна. Такие волосы были у Зоряны до того дня, когда превратило колдовство лесной ведуньи её в безмолвную ночную тень.

Вот на исходе третьего дня, когда зажглась вечерняя звезда и закат разлил малиновый свой свет, позвал учеников Волшебник. Они оторвались от любования розовой минутой и побежали в мастерскую.

— Принесите мне из моей спальни то, что лежит под подушкой. — велел Магирус.

Впервые он разрешил им заглянуть в свою спальню. И оба с охотой помчались выполнять поручение.

В небольшой, уютной спальне, помимо кровати под балдахином, стоял комод с выдвижными ящиками. А на комоде среди зеркал — портрет. Лён сразу понял, кого видит. Светлокожая Северная Дева, Зоряна, в красках жизни, молодости, счастья. Смеются синие глаза. И длинные, словно водопад зари, клубятся волосы по плечам. Нет на ней проклятого жемчужного убора. Нет свадебных одежд. Только синее платье с красным воротом и вышитыми рукавами.

— Кто это? — спросил Пафнутий.

— Зоряна. — тихо ответил Лён. — Душа замка Гонды. Его Северная Дева.

Под одной подушкой Лён увидел то, что ожидал найти — серебряный кулон с аквамарином.

— Что ты нашёл? — поинтересовался Паф.

К великому удивлению Лён обнаружил, что друг не видит сияния аквамарина сквозь серебряный узор. А сам он отчётливо видел игру камня в свете свечей.

— Недаром лесная ведьма подарила тебе синюю одежду. — сказал Волшебник. — Ты подвержен притяжению к необыкновенному.

— А у меня что за цвет? — поинтересовался Паф, немного обескураженный тем, что не в состоянии видеть аквамарин.

— Ты добрый друг, Пафнутий. — с улыбкой отвечал волшебник. — У тебя дар товарищеского тепла. Не зря колдунья не пожелала разлучать вас. Завтра опять уходим в путь. Со мной опять пойдёт Лён.

Пафнутий всё понял и не обиделся. У него и в самом деле был подлинный дар товарищеского тепла.

* * *

— Магирус, ты её освободишь?

— Всему своё время, Лён. Всему своё время. Не гони судьбу. — всё, что сказал в ответ Волшебник.

Они не везли с собой товары.

В трактире ничего не изменилось. Всё так же бегала с подносами Натинка. Всё так же причитала толстая хозяйка. Все ели, пили, веселились. Приходили и уходили. Она узнала их и едва заметно улыбнулась.

Когда настала пора расплачиваться, Гонда вместе с деньгами положил на стол серебряный кружевной шарик.

— Это тебе, Натинка. — сказал он. — Пришей, как пуговку, и носи.

Она удивилась, но взяла. Тогда Гонда подошёл к хозяйке.

— Это тебе. Носи в кармане, и достаток не оставит тебя.

Он положил на стойку половинку серебряного рубля. Толстуха тоже удивилась, но не стала спорить и спрятала вещицу в карман передника.

— Через неделю мы вернёмся, — пообещал хозяйке Гонда. — Проведаем, как у вас дела.

Лунные кони несли повозку, взрывая копытами сухой снег и выпуская пары. Лён покачивался в повозке. Гонда пел. Возникло ощущение близких перемен. Что-то ждало впереди, к чему-то летели кони. Безмятежность кончилась.

Внезапно, словно в ответ на мысли Лёна, облака потеснились и дали простор потокам солнечного света. Зажмурившись от неожиданности, Лён засмеялся, когда волшебные лучи ударили в глаза. Солнце щекотало кожу.

ГЛАВА 15. Страдания по жанру

Антошка, то есть Антонина Андреевна, была общительной и весёлой. Двадцать девять лет — тот возраст, когда кончается молодость, но ещё не наступила зрелость. И Антонина понимала, что надо пользоваться жизнью. Нужно выезжать с друзьями на природу. Нужно собираться на даче с шашлыками. Дело осложнялось тем, что у неё была пятилетняя дочь. Хорошо ещё, было с кем оставить. То мама, то свекровь брали девочку к себе. Тогда Антонина с мужем удирали веселиться.

Она окончила эту самую школу, в которой теперь работает. Всё тогда было у неё легко, но в медицинский Антонина не поступила. Тогда пошла в педагогический, там как раз был недобор.

"Тоже работа, между прочим" — сказала мать.

"И деньги те же" — добавила свекровь.

Антонина думала, что ей будет легко работать — она обаятельная и общительная. Но, потом поняла, что учительская работа просто тягомотина. Это ещё что, сказали ей коллеги, ты бы раньше застала школу! Нескончаемые педсоветы. А уж политинформации! Людочка, тоже словесник, ей рассказала, как однажды она с шестимесячным животом свалилась в обморок на политинформации. Четыре часа! Двадцать выступающих — с ума сойти! Это было при прежней директрисе. А как старшие коллеги раньше в свой отпуск да за свой счёт красили полы и стены! Ползали с кистью по кабинету. Это теперь с наглядностью нет проблем, а тогда всё своими руками.

Антонина быстро поняла, что выкладываться на работе нельзя. Необходимый минимум и точка! Постепенно её класс перестал говорить о том, что другие классы куда-то там ходят: на выставки, в музеи, в галереи, ездят на экскурсии в другие города. Антонине было некогда. То и дело болела дочка. И уставала она. Один раз попробовала съездить в Суздаль. Чтоб ещё раз! Промокла, устала, измоталась. Дети всё время рыщут по ларькам, гложут чипсы. Опились воды — надо искать туалеты, а денег больше нет. Поплелись искать глухие закуточки, потом бегом в автобус. Двое заболели, простудились. Приехала она домой измученная, злая, охрипшая и зареклась шататься по музеям.