Владимир Кашин - Тени над Латорицей

• Название: Тени над Латорицей
• Автор: Владимир Кашин
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Детектив
• Год: 1987

Украинский писатель Владимир Кашин хорошо известен широкому кругу читателей. В 1982 году в издательстве «Советский писатель» вышла первая его книга «Справедливость — мое ремесло», рассказывающая о работе сотрудников уголовного розыска. Во второй книге также повествуется о мужественных работниках милиции и прокуратуры, стоящих на страже социалистической собственности, об их нелегком, опасном труде. Центральным героем всех романов является инспектор уголовного розыска Дмитрий Коваль.

---

— Давно ждете? — спросил, пожимая ему руку, Коваль.

На столе перед Бублейниковым лежал чистый лист бумаги, продырявленный в нескольких местах. Внешне спокойный майор с непроницаемым лицом в минуты напряженных размышлений протыкал попавшую под руку бумагу авторучкой или карандашом. Иногда по рассеянности прокалывал даже документы и имел за это неприятности.

Казанком Бублейников почти не занимался, считая версию, связанную с ним, пустым делом. Коваль не мог теперь не отдать должное интуиции своего коллеги. А вот Длинный и Клоун заинтересовали майора не на шутку и, едва их привезли, он первым примчался в милицию.

Полное медно-красное лицо Бублейникова лоснилось от пота.

— Дикая жара, Дмитрий Иванович! — пожаловался Бублейников, утираясь платком. — Дышать нечем. Баня. Африка.

Коваль отметил про себя, что вырядился майор в плотный форменный китель.

— В камерах, поди, прохладней, — усмехнулся Коваль. — А вы воротничок расстегните.

— Ну, этим двоим, которые в камере, не завидую! — воскликнул майор, пропустив разрешение подполковника мимо ушей. — Им, думаю, там жарче, чем нам здесь. Вегер сейчас холодной водички принесет, — добавил он.

Коваль сел у окна, опершись локтем о шаткую тумбочку. За стол садиться не хотел: во время допроса любил походить, посмотреть на улицу, на машины и на людей, на дома и крыши, на меняющиеся цвета неба. Это благоприятствовало свободному полету мысли, помогало неясным, расплывчатым рассуждениям приобретать четкие очертания, пробуждало неожиданные ассоциации. К тому же официальный стол настораживал тех, с кем приходилось беседовать, мешал непосредственному контакту.

Вошел Вегер с графином.

— Ну вот, — сказал он, поставив графин на стол, — вода есть. Разрешите, Дмитрий Иванович, приступить? — обратился он к Ковалю. — Я уже распорядился привести Самсонова.

Подполковник кивнул. Он понял выбор Вегера: Клоун был духовно слабее Длинного.

— Спектакль сейчас будет. Кеды я ему приготовил. Те, в которых он прыгал. Я этих акробатов посадил, разумеется, в разные камеры, чтоб не слишком складно врали, — засмеялся капитан.

…И вот уже сам Клоун стоят перед ними, неповоротливый, узкоплечий, на безбровом лице — большой нос и испуганные серые глаза.

Коваль отослал конвоира и предложил подозреваемому сесть. Самсонов уставился на заиндевевший графин.

Угрюмо отвечая на канонические вопросы (имя? фамилия? год и место рождения? судимости?), он не отводил взгляда от графина.

— Пить хотите, Самсонов? — спросил Коваль.

Парень кивнул. Коваль налил ему стакан воды.

— Ну, а теперь, что интересного вы нам расскажете? — не по форме начал допрос подполковник, забирая пустой стакан.

Клоун удивленно уставился на него. Такого вопроса не ожидал.

— Ну хорошо, — сказал Коваль, когда молчание ему надоело. — Ничего интересного нет. Тогда попробуем иначе. Что вы делали в ночь на шестнадцатое июля, где были, с кем?

Самсонов словно окаменел. Только глаза его, полные страха, свидетельствовали, что перед офицерами — живое существо.

— Ну, вспомнили? В ночь накануне вашего с Кравцовым, или, как вы его называете, Длинным, бегства из городка?

Самсонов тупо смотрел на графин.

— Еще воды?

Он отрицательно мотнул головой.

— Что ты молчишь, когда тебя спрашивают? — прикрикнул на него Бублейников. — Язык проглотил?

Коваль жестом остановил майора.

— Ладно. Староминаевскую улицу знаете?

Самсонов кивнул.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес подполковник. — Были вы там в ночь на шестнадцатое?

Парень вздрогнул и чуть слышно прошептал:

— Нет!

Такой ответ не был самым разумным, но Самсонов этого, видимо, не почувствовал.

— Громче, — попросил Коваль, давая ему возможность подумать. — Были или нет?

— Нет, — более уверенно повторил Самсонов. И вдруг, словно хватаясь за соломинку, закричал: — Не был я, не был!

— Не кричи, — сказал ему Вегер. — То молчишь, будто бы удавился, то вопишь на всю Ивановскую. — И, взглянув на подполковника, капитан открыл сейф, достал оттуда китайские кеды. — Твои?

Самсонов смотрел на кеды округлившимися глазами. О чем он думал в этот момент, что сказали ему эти старые, со стертыми носками кеды?.. Он непроизвольно подобрал ноги, обутые в дешевые босоножки. Казалось, погружается парень в тяжелый сон. И так же, как во сне, где действуют силы, перед которыми ты бессилен, стоптанная обувь на столе капитана словно превратилась в страшное чудовище.

— Помнишь, где их выбросил? Нет? Зачем же было их так глубоко прятать, на дне канала? Думал, не найдем? — спрашивал тем временем Вегер. — А вот ведь нашли. И людей нашли, которые видели эти кеды на тебе, хозяйку квартиры Фаркашеву, например. Не стоит нас обманывать, Самсонов. Ну, так что скажешь?

Клоун закивал головой — раз, потом еще раз, в третий раз — как заводной болванчик.

— А следы этих твоих кед остались во дворе Иллеш. Когда прыгнул с забора. Хорошие следы, очень четкие. Выдали тебя кеды, — продолжал Вегер.

— Двор Каталин Иллеш на Староминаевской улице? Так ведь, Самсонов? — спросил Коваль.

Голова Клоуна остановилась.

— Я не убивал, — тихо и хрипло, но отчетливо произнес парень.

— Вот как! — саркастически воскликнул Бублейников. — Кого же это ты не убивал?.. — и он впился в Самсонова взглядом.

Возможно, до сознания Клоуна дошло, что, растерявшись, он уже признался в том, в чем больше всего боялся признаться. Глаза его наполнились слезами, и он громко зарыдал, сползая со стула и тыкаясь головой в стену.

— Самсонов! — прикрикнул на него Вегер. — Перестань!

Но остановить истерику было уже трудно.

Придя в чувство, мокрый от слез и воды, которой обрызгал его капитан Вегер, Самсонов упрямо молчал, словно онемел, и Коваль распорядился отправить его в камеру и привести Кравцова.

Кравцов производил совершенно другое впечатление, чем его напарник. Старше возрастом, высокий, достаточно крепкий, он окатил Коваля недобрым взглядом из-под тяжелых надбровных дуг, прикрыл глаза. Сжатые губы, резко очерченные углы рта, глубокие морщины, угасшие глаза говорили о том, что Длинный кое-что в жизни повидал. Для Коваля, который умел читать человеческие характеры по лицам, по жестам, по мимолетным взглядам, Кравцов не был загадкой. Подполковник сразу понял, что имеет дело с человеком решительным и отчаянным. Такие люди очень опасны. Злые и упрямые, они, даже понимая неминуемое поражение, идут напролом.

— Староминаевскую улицу знаете?

— А как же. Кто ее не знает.

— Где вы были в ночь на шестнадцатое?

— Дома. Готовился в дорогу.

— И уехали?

— Как видите.

— А почему так поспешно?

— Давно надумал податься отсюда.

— Почему?

— Надоело в «Водоканале» ишачить.

— Зачем же счастья искать так далеко — в Тюменской области?

— А где же еще теперь заработаешь? Только на нефти.

Кравцов отвечал коротко, не поднимая взгляда.

— Скажите лучше, зачем арестовали?

— Не догадываетесь?

— Нет. Я ничего не сделал.

— Ишь ты! — Майор Бублейников не выдержал и с размаху ткнул авторучкой в лист бумаги. — И глазом не моргнет!

Коваль укоризненно посмотрел на него.

— Ну так как же, Кравцов, задавать вопросы или сами расскажете?

— Что рассказывать?

— Где вы были в ночь на шестнадцатое июля и что делали?

— Я уже сказал.

— У вас есть свидетели?

— Зачем мне свидетели?

— Для алиби.

— Я не преступник.

— Что ж вы делали в ночь на шестнадцатое июля?

— Собирался в дорогу.

— Где?

— Дома, конечно.

— С которого часа?

— Точно не помню. Вечером.

— И долго?

— Может, в два или три часа лег спать.

— С вами еще кто-то был?

— Клоун.

— То есть Самсонов?

— Да. Он может подтвердить мое алиби.

Было, как говорится, не до смеха. И все-таки Бублейников саркастически хмыкнул. «Ворон ворону глаза не выклюет», — проворчал он, словно про себя. Коваль и Вегер, не отводя взгляда, пристально смотрели на Кравцова.

— И долго с вами был Самсонов?

— Пока не собрались.

— До двух или трех часов ночи?

— Да.

— А когда вернулись домой?

Кравцов был начеку. Весь превратился в слух. Лишнего слова не проронил ни разу. Только глазами, как голубыми лезвиями, посверкивал. И Ковалю казалось, что от напряжения и злобы даже уши Длинного прижались к голове.

— Я никуда из дому не выходил. Не темните, гражданин начальник.

— Весь вечер?

— Да.

Капитан Вегер по знаку подполковника подошел к сейфу и открыл его.

— Зачем же было так торопиться в дорогу? — спросил Коваль. — Собирай потом после вас брошенные вещи!