Буби Сурандер - Время действовать

• Название: Время действовать
• Автор: Буби Сурандер
• Издательство: Иностранка, ИЦ "У-Фактория"
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-94145-069-9

В редакцию большой стокгольмской газеты звонит девушка, угрожающая покончить с собой, если ее информация не будет принята к сведению. Волею случая у телефона оказывается фотограф, которому не остается ничего другого, как действовать без промедления...

---

— La violaron.

Они ее изнасиловали.

Она открыла глаза и взглянула на меня. Лицо у меня горело в этой духоте. А в горле першило — меня душила ярость.

— Putos, — сказал я.

Зверь кивнул. Бляди. Кристина Боммер подняла голову.

— Мне надо в больницу, — сказала она спокойно. — Хочу, чтоб меня осмотрели.

— В Саббатсберге?

— Нет, в Хюддинге, — ответила она. — Где я работаю. Там все сделают, не подымая шума.

Она попробовала встать. Я пошел вон из комнаты. Зверь держал халат наготове, вежливо отвернувшись, но она сказала:

— Давайте оба отсюда. Я хочу принять душ.

Мы стояли в коридоре, слушая, как льется вода. Зверь драл ногтями свою бороду.

— El irlandes, — пробурчал он. — Solo el.

— Только он? Ну, его-то мы найдем. А что она еще сказала?

— Больше ничего.

Она вышла из ванной в халате, неуверенными шагами. Лицо было белое.

— У нас машина, — сказал я. — Мы тебя отвезем.

Она приостановилась в дверях своей спальни и ответила спокойно и деловито:

— Мне нужно просушить волосы.

Зверь вел машину мягко и спокойно, несмотря на большое движение. Она сидела рядом с ним. Когда мы выехали на более свободные улицы, она откашлялась и спросила:

— Как это вышло, что вы приехали?

— Я звонил твоей маме. И стал беспокоиться.

Она засмеялась, напряженно и неестественно:

— А вообще-то я вела себя очень хорошо.

— Как так? — спросил я с заднего сиденья.

— Они позвонили в дверь через полчаса после моего прихода. Три мужика.

Она засмеялась еще раз, так же механически.

— Спросили, как меня зовут. Я сказала — Агнета Эрикссон.

— Ух ты, — выдохнул я. Это имя я видел на двери.

— А потом скрутили меня, отняли ключи, все обыскали, перевернули, а потом... он сделал... это.

Зверь заерзал у руля.

— Но когда они уходили, — сказала она, — то попросили передать привет...

Машина катилась прямо на слепящий закат. Мы ждали окончания фразы. И она сказала медленно:

— Кристине Боммер.

14

— А теперь полиция ищет и меня, — сказал я.

В большом зале воздух был едкий от пыли. Я укрывался в глубине архива «Утренней газеты», за тоннелями без потолка, выстроенными из металлических ящиков. Коммутатор обещал перевести разговор на аппарат, любезно установленный на один из столиков, к которым обычно присаживались посетители. Дирекция тоже приложила старание — позвонить из редакции на этот аппарат в тот вечер было нельзя.

— Мне нужен твой номер, — потребовал я.

Она была пунктуальна, позвонила точно в тот момент, когда изо всех радиоприемников в архиве зазвучали звонкие позывные последних известий. Мою манеру разговаривать она не одобряла.

— Послушай, ты, красотка, — сказал я. — Убили моего товарища по работе. Изнасиловали мою подругу. За мной гонятся с двух сторон: банда преступников и легавые. А я еще ломаного гроша не получил даже от тебя.

— Ах, так ты стараешься ради денег?

Это она произнесла автоматически. Любимое оскорбление богатых дураков. Я не отвечал. Дурой она не была.

Она помолчала. А потом прошептала:

— Почему полиция тебя ищет? И кого изнасиловали?

Я вздохнул. День выдался долгий. Так осторожно люди играют, когда уже не полагаются на свои козыри.

— Нам надо встретиться, — сказал я.

Ничего другого не оставалось.

— О'кей, встретимся еще раз. — Ее голос звучал решительно. — Завтра, рано утром.

— Погоди, — сказал я. — Если мы встретимся, я хочу получить ответ на один вопрос. Скажешь мне, кто сообщил насчет ограбления броневика.

Она ответила мгновенно:

— Не могу.

— Ты забываешь об одной вещи. За мной гонится полиция.

Долгое молчание. Потом вдруг:

— О, черт, ну и натворил же ты делов!

Я засмеялся. И сразу все лицо прошило болью.

— Это я сделала.

И нервно хихикнула.

— Дорогая фрекен Привыкшая-что-капризы-исполняются, милейшая избалованная лапочка! Это не я натворил дел. Это ты и такие, как ты, десятилетиями орудовали в нашем обществе, защищали его ползучие капиталистические ценности. А теперь сваливаете на меня? Я ничего не натворил! Я только что тут появился!

— Ладно, — сказала она ясным голосом. — Мы оба устали. Увидимся завтра. В восемь? Это не рано?

— Где?

— То же место, что и в прошлый раз.

— Какое из них?

— Не прикидывайся, там, где мы встретились.

— Ладно. Но только... Не бери с собой Гугге. Оставь его дома, в его колыбельке.

Она фыркнула и положила трубку.

Тарн стоял на темной улице. Он только повязался шарфом. Шляпа была на затылке. Может, он был не Богарт из «Касабланки». Может, он был Алан Лэдд из «Наемного убийцы».

— Привет, — сказал он, еле двигая губами.

Обычно он стоял у бокового выхода после работы и ждал — ребята в репортерских машинах подвозили его домой. У него, как правило, не оставалось денег на месячный автобусный билет.

— Гм-м, — отозвался я, и мне стало стыдно.

— Они...

— Знаю, — сказал я. — У моего домашнего подъезда стоят трое и наблюдают.

Он неуклюже поправил шляпу на встрепанных волосах. Он выпил чуть лишнего и очень старался, чтобы не было видно.

Вечер был теплый, темный и теплый. Слабо пахло горячим асфальтом и бензином.

Долго он не продержится, подумал я. Начал он еще подростком. Работает журналистом четверть века. И до пятидесяти не дотянет.

— У тебя есть где переспать?

— Устроюсь, — сказал я.

— А то можешь...

— Спасибо, Тарн, не надо.

Он кивнул.

— Ты и я, — сказал он, — завтра вместе обедаем.

Мне скоро потребуется блокнот, по часам дела записывать.

— Завтра у меня день трудный.

— Ты и я... завтра вместе обедаем. Это приказ. Побеседуем с одним парнем, который все знает об охранном бизнесе.

Еще один?

— Тебе нельзя ночевать в Старом городе, — хрюкнул Тарн. — Еще долго.

— Знаю. — Я кивнул и улыбнулся. Потом сунул руки в карманы джинсов, чтобы не хватать его, если он зашатается. — Послушай, я же стокгольмский, на Сёдере родился. Когда я был мальчишкой, в этом городе спрятаться было невозможно. Я знаю, пробовал! Но мой брат садился на велосипед и объезжал город — парки, библиотеки и тому подобное — и всегда меня находил.

Тарн кивал, сдержанно — чтобы не потерять равновесие.

— А теперь, — сказал я, — теперь я в Стокгольме могу исчезнуть на целый год! Могу жить в таких местах, о которых ты не имеешь понятия, питаться такими вещами, которых ты даже названия не знаешь, и работать хоть целыми сутками, никому не сообщая своего настоящего имени.

Он с интересом смотрел на меня.

— Стокгольм начинает становиться большим городом, — согласился он.

— Скорее адом, — с горячностью отозвался я, — ведь мы говорим о последствиях шведской политики по отношению к беженцам.

В дверях бокового входа появился Янне. Он махнул рукой, показывая на репортерскую машину.

— «Утренняя газета» котируется уже по сто шестьдесят шесть крон! — проорал он.

Тарн приподнял шляпу и иронически поклонился мне:

— Позвони мне завтра.

Я постоял, пока они не отъехали. И только тогда пошел к парковке.

— Ну, что она сказала?

Зверь с любопытством глядел на меня из красненького «пежо».

— Встречаемся в восемь.

— Целый день проходит, а ты ничего не делаешь, — сказал он критически. — Вспомни, как говорил лорд Нельсон: Lose not an hour![56]

Я опустился на сиденье рядом с ним.

— В восемь завтра утром, — сказал я.

— Утром! — Он недовольно потряс головой. — Друж-жище. Ты не умеешь ладить с женщинами.

— Езжай давай, — огрызнулся я.

До этого я был в Акалла только однажды, а ведь я родился в Стокгольме.

В тот раз полицейское радио сообщило о преступнике, который открыл стрельбу из квартиры, принадлежащей управлению социальных дел. Мы быстро оказались на месте, и все-таки до нас туда приехало четырнадцать полицейских машин. Ребята, прибывшие в полицейском фургоне, продвигались перебежками. Они были обряжены в бронежилеты и стальные шлемы, но коленки у них дрожали. Кто-то наконец стрельнул в квартиру слезоточивым газом, и преступник вылетел на улицу.

Ей было четырнадцать лет. Опилась прокисшим лимонадом и, испугавшись какой-то собачки, швырнула в подъезде елочную хлопушку.

Зверь ехал в сторону Упсалы по 4-му европейскому шоссе.

Свет падал на его лицо каждый раз, когда мы проезжали под очередным фонарем автострады. Он сидел и почесывал бороду.

— Я хочу добраться до его, — сказал он. — До ирландца.

— Становись в очередь.

Я посматривал в зеркало заднего вида. Зверь свернул с автострады у Туреберга и сделал дугу, чтобы попасть к Акалла. За нами было темно, никаких фар, никто за нами не ехал.