Юрий Мухин - Власть над властью

• Название: Власть над властью
• Автор: Юрий Мухин
• Издательство: Алгоритм-Книга
• Жанр: Политика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9265-0495-5

Народ СССР хотел жить в едином Союзе и даже заявил об этом на ре­ферендуме, а бюрократия разделила Советский Союз на части

Народ заявил о своем стремлении к более богатой жизни, а бюрокра­тия сделала его нищим.

Народ хотел свободы, а бюрократия границами, собственной валютой и нищетой приковала его к постоянному месту жительства

Народ никогда не отказывался работать, а бюрократия, развалив эко­номику, сделала его безработным

И всякий раз втаптывая в грязь волю народа, бюрократия нагло заяв­ляет, что делает это для его блага и от его имени Пора с этим кончать На­роду осточертели не только вредные для него законы, но и преступники от власти, нарушающие их. Народ ждет истинно народного президента.

---

Немудрено, что после смерти Николая I жалобы потек­ли к его сыну. В 1857 году Александр II «соизволил повелеть предоставить всем министрам и главным управляющим со­образить, какими средствами можно было бы уменьшить и ограничить огромную переписку, возникшую с учреждени­ем означенного департамента».

В то время еще не все виды деятельности в России были централизованы, и на фоне делократических управлений частных предприятий Инспекторский департамент выгля­дел особенно убого. Поэтому царь согласился с тем, что де­партамент не нужен, и он был упразднен..Но... бюрократи­ческий механизм остался. И сын Александра II решает воз­родить это ведомство. Министры всполошились, министр юстиции Н.В. Муравьев написал царю записку с просьбой задержать опубликование указа, на что царь ответил: «Если бы я желал получить отрицательный ответ, то, конечно, об­ратился бы к министрам». (Царь невольно показал, что он своих ближайших помощников не считает за порядочных людей и верных слуг, без контроля со своей стороны их ра­боты не представляет.) Итак, в 1894 г. департамент возник, как птица Феникс из пепла, под названием «Инспекторский отдел», все началось сначала, но в худшей форме. Даже близ­кие к царю люди писали: «У нас все делается как-то случай­но, не соображаясь ни с чем... Вообще произвол министров был ничем не связан, но теперь впали в другую крайность... Выходит, что теперь за все назначения дураков или мошен­ников, за которые прежде отвечал министр или губернатор, будет нести ответственность царь!»

Стоны министров достигли ушей сына Александра III. Приведем цитату из записки, в которой сравнивалась рабо­та Инспекторского департамента и Инспекторского отдела: «Но затруднения того времени, как бы они ни были велики, бледнеют перед теми затруднениями, кои возникают ныне по случаю учреждения Инспекторского отдела, и перед той перепиской, которая достигает уже до пределов физической невозможности». Нерешительный Николай II хотя и не ли­квидировал, как дед, этот контролирующий орган, но все-таки вынужден был его существенно ограничить.

И заметьте, это бюрократическое гнездо формирова­лось на глазах у царя и действовало в Петербурге, несмот­ря на противодействие не простых людей, а министров! С простыми людьми, с крестьянами, бюрократия вообще не церемонилась, и это было одной из причин боязни кре­стьянина выйти не только из общины, но даже из крепост­ной зависимости.

Тесно связанный с крестьянами русский писатель Лесков описывает массу подобных примеров; некоторые из них я приведу в своем пересказе.

Уже после освобождения крестьян в деревню приезжа­ет новый уездный начальник. Крестьяне собирают по два­дцать копеек ему на «подарок». Он с негодованием отвер­гает эти деньги, заявляя, что он честный слуга государю и не будет брать с крестьян поборов, но... будет требовать от крестьян строгого исполнения всех законов и указов госу­даря. После этого он идет с обходом по домам. Дело происходит зимой, печи топятся. Начальник открывает толстый том правил и читает, что для предотвращения пожаров ле­жанки печей должны накрываться пуховыми одеялами, ват­ными одеялами, войлоком... Солома не указана, а лежанка печи крестьянина укрыта соломой. Это нарушение закона, а закон предусматривает за это штраф 10 рублей. Начальник требует уплатить этот штраф. Крестьяне падают на коле­ни, молят не разорять. Наконец начальник «смилостивил­ся», положил в карман 3 рубля и пошел к следующему дому. Там уже знают об этом правиле, и солома с лежанки сме­тена. Но начальник не унывает. Он обнаруживает, что на чердаке нет бочки с водой на случай пожара, а в правилах сказано, что за это нарушение полагается штраф 50 рублей. Крестьяне пытаются объяснить ему, что на случай пожара в деревне создана пожарная дружина, и по тревоге из каждо­го двора прибегут дружинники с инструментами по распи­санию: кто с топором, кто с багром, кто выкатит насос, кто бочку с водой. А бочка с водой на чердаке — это глупость. Ведь вода на чердаке замерзнет, какая польза будет от глы­бы льда в замерзшей бочке при пожаре? Начальник согла­шается с крестьянами, но что он может сделать: ведь не он писал эти правила. Крестьяне его упрашивают, и он, нако­нец, соглашается взять с каждого двора по 10 рублей и уе­хать. И крестьяне рады: какой добрый начальник попался.

Все очень просто: инструкция, написанная мудраками в Петербурге, плюс умелое применение ее бюрократами на местах, а в результате и те, и другие при деньгах, и те, и дру­гие под видом защиты народа его ловко ограбили. Но для этого нужно было уничтожить общину, ведь в традиционной общине мир просто не дал бы себя проверять, поскольку от него требовалось только подати платить и рекрутов постав­лять, а остальные дела общины никого не касались.

Мир, конечно, уважал начальство. Например, существо­вала традиция, по которой при посещении деревни началь­ником одного ранга ему жарили специальную яичницу и подносили стопку-другую водки, начальнику рангом повы­ше полагалась курица. Но если община не считала себя ви­новатой перед государством (такой виной, например, могло быть «мертвое тело человека, обнаруженное на территории общины»), то она и не унижалась перед государственными чиновниками, не позволяла им вмешиваться в свои дела.

Русская демократия (со своими свободолюбием, незави­симостью, непризнанием частной собственности как сред­ства грабежа других людей) мощным препятствием стояла на пути «шкурных» интересов буржуазии и бюрократии. И устояла бы, если бы в династии Романовых не прояви­лись генные «капризы», а на престол не стали приходить мудрак за мудраком. В прошедших столетиях остались Петр Великий и даже Екатерина Великая, способные понять Дело самостоятельно, которым помощники были нужны толь­ко для участия в оценке обстановки и выработке решения, а не для подсказки решения в целом. Не стало царей, ясно представлявших суть своих указов и их эффективность при защите народа. Пришло время царей, за которых решения вырабатывали сначала министры, царей — «плешивых ще­голей, врагов труда», а закончилась династия Романовых таким убожеством на престоле, которое не гнушалось слу­шать советы подлого маньяка Распутина. Цари предали мир, предали Россию, и крестьянская община начала подвергать­ся одному удару объединенных сил буржуазии и бюрокра­тии за другим. Началом открытых боевых действий мож­но считать, пожалуй, 1861 год, год реформ, год освобожде­ния крестьян.

Мудраки до сих пор радуются этому освобождению, до сих пор ругают революционеров, убивших Александра II — царя-освободителя. А чему, собственно, радоваться? До 1861 года крестьяне обязаны были обработать поля помещика, которые, кстати, были меньше по площади, чем после 1861 года. После реформы они уже не обязаны были их обраба­тывать. Так что же, эти поля остались необработанными? Нет, они, как и раньше, обрабатывались. Может быть, их обрабатывали негры или китайцы? Нет, все те же русские крестьяне. Тогда от чего их освободили? Разве они работа­ли на помещичьих полях, потому что им было нечего де­лать? Может быть, они от работы на помещика так разбо­гатели, что стали жить, как баре?

Через три с лишним десятилетия после освобождения крестьян энциклопедия Брокгауза и Ефрона дает такие «ра­достные» цифры состояния русского народа, осчастливлен­ного освобождением и «свободным» трудом на помещика. В 1896 году Россия вывезла за границу продукции сельско­го хозяйства на сумму 534 865 тысяч рублей. Эти деньги были отняты у крестьян владельцами земли и податью, от­няты частной собственностью на землю, отняты бюрокра­тией, поскольку лишнего хлеба у русских крестьян не было. Сельских жителей в России на это время было 109,8 мил­лиона, то есть в расчете на одного сельского жителя выво­зилось продукции на 4 рубля 87 копеек. Средняя российская семья состояла из 6,6 человека, следовательно, на одну семью приходится сумма 32 рубля 14 копеек. При крепостном пра­ве крестьянин на оброке должен был платить помещику не более 20 рублей. Если считать, что хлеб, проданный для уп­латы податей, остался в России, то что крестьянин выиграл от освобождения? Раньше платил 20, а теперь 321 рубль. А как он «роскошествовал» в своей избе! В Московской гу­бернии на один дом приходилось 8,4 человека. И 80% таких семей жили в домах 6—8 аршин и менее, то есть рубленных из бревен длиной от 4,2 до 5,6 метра. А здоровье было какое крепкое! Из 1000 родившихся мальчиков до 10 лет дожи­вали 490, а из 1000 девочек — аж 530! В Англии и Швеции, куда Россия экспортировала хлеб, средняя продолжитель­ность жизни мужчин была 45,25 года, а женщин 50,0 лет, в самой России мужчины в среднем жили 27,25 года, жен­щины 29,38 года.

Александр II освободил крестьян от помещиков и от­дал в рабство владельцам земли. Но и бюрократия захоте­ла получить свою долю. Она начала энергично вмешивать­ся в дела общины, стараясь подчинить все себе. Мы гово­рили, что общиной руководило собрание, сходка, но между сходками текущими делами управлял староста — исполни­тельная власть общины.