Берта Порозовская - Александр Меншиков. Его жизнь и государственная деятельность

• Название: Александр Меншиков. Его жизнь и государственная деятельность
• Автор: Берта Порозовская
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

По-видимому, на этот вопрос есть только одно удовлетворительное объяснение – влияние господствующей страсти, заставляющей человека удовлетворять ее всеми возможными способами, заглушающей в нем все доводы рассудка, даже инстинкт самосохранения. Но ближайшее знакомство с эпохой и тут открывает целый ряд данных, свидетельствующих о том, что Меншиков вовсе не был таким чудовищем алчности, каким его принято изображать, и что, по пословице l'occasion fait le voleur[7], часть его вины падает на ту обстановку, в которой он грешил.

Панегиристы Петра Великого в числе его добродетелей указывают, между прочим, на необыкновенную простоту его образа жизни и привычек. Это опять-таки факт, не подлежащий сомнению. Лично на себя царь тратил очень мало, одевался чрезвычайно просто, носил платье и белье, неоднократно заштопанные руками его “сердечного друга Катеринушки”. Получая жалованье в качестве морского или сухопутного офицера, он говорил: “Эти деньги собственно мои; я их заслужил и могу употреблять по произволу, но с государственными доходами поступать надлежит осторожно; об них я должен отдать отчет Богу”. Прекрасные слова; но при всей своей простоте Петр был большой охотник попировать. Он любил всевозможные празднества, сопровождавшиеся грандиозными выпивками, любил фейерверки, маскарады и другие увеселения, отличавшиеся подчас разнузданностью фантазии и грубым юмором. По поводу каждой, даже самой незначительной победы шли нескончаемые пиры; праздновались годовщины старых побед, спуски кораблей, дни рождения и именины придворных, свадьбы, похороны, крестины – все, что угодно. Читая о бесчисленных банкетах и попойках того времени, продолжавшихся иногда по несколько дней подряд, только удивляешься, откуда у этих людей брались время и силы для того, чтобы справиться с лежавшими на них задачами... Как бы то ни было, все эти забавы стоили недешево. Иностранцы изумляются одним расходам на порох, так как малейшее торжество сопровождалось бесконечной пальбой. Как же согласовать эти огромные затраты, эти диковинные затеи (вроде появления флота на улицах Москвы) с известными нам скромными привычками Петра, с его скупостью при расходовании казенных сумм, с его личной непритязательностью? А очень просто. Все эти пиры и зрелища должны были устраивать его приближенные и чаще всех, разумеется, “светлейший” князь. Все торжественные приемы послов, все официальные банкеты и т. п. происходили сначала в его доме на Петербургской стороне, получившем поэтому название Посольского, а потом в его великолепных палатах на Васильевском острове, превосходивших в несколько раз не только скромный “домик Петра Великого”, но и большой царский дворец в Летнем саду. Свадьба Анны Иоанновны, поразившая всех приглашенных своей роскошью, происходила, как мы видели, в доме князя; у него же праздновали свадьбу карлов. Откуда же было взять Меншикову денег на постройку этих палат, на содержание многочисленного штата прислуги, на покупку картин, золотой и серебряной посуды и прочее. Жалованье, получаемое им, как и всеми сановниками, было незначительное; а доходы с обширных имений, как они ни были велики, не могли покрывать его расходов. Мы уже говорили, что в период с конца 1709 года по 1711 год у князя лично на свое содержание израсходовано было свыше 45 тысяч рублей, а для того, чтобы понять, как велика была по тому времени эта сумма, достаточно указать, что сумма всех государственных доходов за 1710 год равнялась 3051796 рублям. А между тем, царь не только поощрял эту роскошь, но даже требовал ее от своего любимца. Бассевич рассказывает, что в 1723 году после дела Шафирова, когда Меншиков должен был лишиться части своих малороссийских имений и заплатить 200 тысяч штрафа, царь, приехав к нему в первый раз после немилости, увидел, что стены его дворца оклеены грубыми обоями. На вопрос о причинах такой перемены, князь объяснил, что должен был продать свои великолепные обои, чтобы расплатиться с казной. “Мне здесь не нравится, – заметил император, строго взглянув на князя, – и я уезжаю. Но я приеду на первую ассамблею, которая должна быть у тебя, и если я тогда не найду твой дом убранным так, как прилично твоему сану, ты заплатишь другой штраф, равный первому”. Он приехал, нашел убранство, достойное князя Ижорского, похвалил все, не упомянув ни словом о прошлом, и был все время в отличнейшем настроении.

Факт этот сам по себе достаточно красноречив. Удивительно ли после всего сказанного и принимая во внимание общий уровень нравственности тогдашнего общества, что князь считал себя некоторым образом даже вправе покупать на казенные деньги мебель для своего дворца, содержать на казенный счет прислугу, лошадей и т.д., а это было одним из обвинительных пунктов, по которым он должен был отвечать перед судом.

У Голикова приводится много интересных данных о действиях следственных комиссий, особенно по отношению к Меншикову. Недостаток места не позволяет нам подробно остановиться на них; заметим только, что князь сам объяснял свои хищения непосильными затратами “ради царского интереса и чести”, и что Петр, просмотрев представляемые им счета и оправдательные документы, во многих случаях признавал его претензии к казне основательными и приказывал счесть из взыскиваемых денег большие суммы. Так, в 1716 году Меншиков, видя, что комиссия Долгорукого все более и более раскрывает его злоупотребления, решился принести повинную и написал Петру письмо, в котором перечислял все подарки, полученные им от разных лиц, от городов в Померании и т. д. ... “И хотя оные презенты сочиняют сумму немалую, но за расходами моими, которые употреблял я ради Вашего интереса и ради чести Вашей на содержание моего дому, и в презенты, и на дачу шпионам, и на пропитание больных и раненых драгун и солдат, едва что осталось”. “Из канцелярий моих на Москве и в походах, тако ж и из сей губернии на мои собственные нужды держаны деньги из Вашей казны, – признается он в другом месте, – правда же, что и мои собственные деньги в канцелярии браны и особливо на ваши расходы держаны...” Например, во время войны он давал свои деньги на подкуп иностранных министров, ссужал большими суммами Августа, ссужал другие ведомства. В конце концов, Меншиков, конечно, не оставался в накладе и вознаграждал себя с лихвой, но при такой страшной запутанности счетов неудивительно, что корыстолюбивый от природы князь то и дело поддавался соблазну и присваивал себе все, что плохо лежало.

Глава V

Дело царевича Алексея. – Роль Меншикова в этом деле. – Столкновение с Шафировым. – Отнятие уМеншикова военной коллегии. – Смерть Петра Великого и ее значение для Меншикова. – Вопрос о престолонаследии. – Деятельность Меншикова и его партии. – Вступление на престол Екатерины

Биография Меншикова так близко соприкасается и даже переплетается с биографией Петра Великого, что нам нельзя не остановиться тут на одном эпизоде, который главным образом, конечно, относится к последней, но в котором и Ментиков играл некоторую, хотя, прибавим тут же, сильно преувеличенную роль. Мы говорим о деле царевича Алексея.

Для государя, подобно Петру посвятившего все свои силы служению известной идее, вопрос о том, способен ли его предполагаемый преемник продолжать начатое им дело, должен был иметь первенствующее значение. А между тем постепенно выяснилось, что этот преемник не только не обладает желательными способностями, но и совершенно не сочувствует самому делу и при первой возможности не преминет разрушить все то, что было достигнуто ценою таких страшных трудов и жертв. Неудавшийся сын грозил свести к нулю все результаты блестящей и беспримерной деятельности отца.

И для Меншикова вопрос о направлении будущего императора был вопросом глубокой важности, вопросом жизни или смерти, по крайней мере, политической. Мы уже неоднократно указывали, как тесно связана была участь любимца с участью Петра, с его направлением. Вне этого направления, с которым он сроднился, которому оказал столько услуг, первенствующая роль этого безродного выскочки становилась немыслимой. Мало того, ввиду общей ненависти к временщику, сама жизнь его с переменой царствования висела на волоске...

И вот человек, существование которого грозило опасностью реформам Петра, положению и, может быть, самой жизни его фаворита, устранен... Несчастный царевич, выманенный из своего безопасного убежища за границей, обнадеженный обещаниями полного прощения, умирает после произнесения над ним смертного приговора, умирает жертвой варварских допросов и истязаний... Является вопрос – какую роль играл Меншиков во всем этом деле, в котором был так сильно заинтересован?

Что гибель царевича была на руку князю, что он не пытался поколебать в Петре его страшную решимость пожертвовать родным сыном интересам государства, что он с более легким сердцем, чем кто-либо другой из участников комиссии, подписал свое имя под смертным приговором – все это, ясно само собой, вытекает из самой сущности дела. Но писатели, благоговеющие перед памятью Петра Великого и стремящиеся снять с него хоть часть ответственности за это кровавое, возмущающее человеческую натуру дело, стараются свалить ее на Меншикова, выставляя его (и отчасти Екатерину) главным виновником антагонизма между отцом и сыном, долго и систематически подготовлявшим последнюю трагическую развязку. Таково, главным образом, мнение Погодина, в свое время написавшего целый обвинительный акт против Меншикова и Екатерины. Но все эти обвинения не имеют никакой фактической подкладки и основаны на одних лишь соображениях психологического характера, против которых можно выставить целый ряд других соображений, на наш взгляд, более основательных.