Юрий Сергеев - Становой хребет

• Название: Становой хребет
• Автор: Юрий Сергеев
• Издательство: Современник
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…

---

— От тебя, что ли? — помрачнел Егор, и захотелось ему так гвоздануть по самодовольной и наглой харе, что аж скулы свела судорога.

— Продай мне Тоньку, озолочу, вот те крест! — мечтательно поднял Петя глаза к небу. — Знаю фартовые золотые ключи, как амбары добром набитые. Ребятишек, так и быть, отдам, а жену твою экспро-про-приирую на правах царя природы. Проваливай отсель, — и замахнулся кулаком. Это было последнее, что он помнил.

Когда Тоня пришла с детьми, то её муж поливал водой Вагина. Наконец, тот очухался:

— Ловко ты меня! — смирился Петюнчик и протянул руку. — Давай теперь дружковать. Ну их к лешему, баб! Одно душеубийство от этих краль мужикам. Гордись, первый будешь, кто меня с ног сшиб.

— Вставай и уходи, — Егор повёл детей в дом.

Тоня посмотрела на сидящего на земле парня в располосованной косоворотке, и вдруг ей стало его жалко за немыслимую настойчивость.

И только сейчас обратила внимание, как дьявольски красив Петя — на лице каждая чёрточка, словно выточена из розового камня, глаза опушены длинными ресницами, ямочка на подбородке… Тоня миролюбиво проговорила:

— Эй ты, парень, парень… вырос такой бугаина, только в шахте ворочать, а ты за юбками увиваешься. Говорила же, плохо кончится твоя затея.

— И ничуть я тебе не понравился? — почуял Вагин её смирение и оживился.

— Ни капельки! Больше не подходи, зашибёт Егор до смерти.

— Смерть, милая барышня, это обновление мира, путём разрушения старого и возведения нового на обломках. Она дюже разумна. Глядючи смерти в глаза, мужик становится настоящим мужиком, — опять взялся философствовать Петя. — А хозяин твой ничё-о. Крепкий парень. Так уж и быть, отступлюсь на этот раз. Только одно не пойму, как можно не полюбить меня? Петю Вагина. Эх, да чё говорить! Понравилась ты мне страсть как. Пойду твоей указкой на шахту, так и быть. Прощай, милуха…

После этой драки, в душе Егора остался мутный, нехороший осадок. Томила обида, а на кого — не разобрать. Вроде бы, жена ни при чём, что привязался к ней этот варяг, а потом Быков понял, что испугался своего минутного забытья.

Впервой накатило такое, что выключилось полностью сознание. Вспомнились слова японца о выработке бесстрастия, скрытности, бездумия в борьбе. Он ещё тогда ощутил, что за этим кроется изощрённая жестокость, ведь человек, усвоивший уроки Кацумато, подобен палачу.

Без меча может накласть столько голов, подумать страшно. Его упорно учили два года интеллигентно и культурно убивать, одним ударом кулака, ноги, тычком пальца, вырвать сердце у живого человека. Однажды Кацумато показал этот приём на годовалом телёнке.

Животное ещё стояло на ногах в недоумении, а в руках сэнсэя уже трепетало и брызгало кровью живое сердце. Егора учили смотреть на любого встречного, как на жертву, заранее ощупывать глазами уязвимые места для удара.

Но он, почему-то, не стал таким зверем, остерегла и помешала казачья школа деда Буяна. И теперь жалко было Петю-дурачка.

Но всё же, судьбе было угодно подружить Егора с этим непутёвым. Надо было кормить семью, и он, продолжая учиться в техникуме, пошёл работать на шахту.

Вначале было непривычно и тяжело: Егор катал по тёмному штреку тачку с тяжёлыми песками к подъёмной бадье, а в конце смены не чуял рук от усталости.

Со временем, обвыкся. Шахтное поле тянулось метров за четыреста, захватывало русло ключа отработкой в шестьдесят метров шириной. На глубине четырёх-шести метров, над плотиком коренной породой залегал золотоносный пласт в рост человека.

Полотно шахты поднималось на десять градусов к бортам, а через всю россыпь вниз убегал вассер-штрек, по нему сливалась вода со всех участков и бежала в зумпф к насосам «Дуплекс» и «Вейзе Монке», едва успевавшим откачивать её приток.

Начальствовал в шахте старый бодайбинец Фома Гордеич, он не вылазил из-под земли сутками, обучая новеньких завешиванию огнив — установке деревянного крепления из леса, показывал, как ловчей управлять тачками на скользких дощатых выкатах.

Со всех сторон давили плывуны, трещала от натуги крепь, талая вода лилась на голову и спину, от одежды шёл беспрерывно пар.

Тускло горели редкие огни освещения. Особого рвения к такой работе забойщики и откатчики не проявляли, так как, из-за уравниловки, введённой кем-то, они получали столько же, сколько и «верхние» рабочие, нежившиеся на привольном солнышке.

Егор быстро сошёлся с бодайбинцем Симоном Васильевым, тоже откатчиком. Симон был не только трудолюбивый, но и любопытный до крайности к делу парень. Ко всему приглядывался, всё выспрашивал у старых горняков и вскоре, за своё трудолюбие, был выдвинут в забойщики.

На его место взяли Петю Вагина, тот даже обрадовался встрече с Егором и приветливо с ним поздоровался. Одет Петя уже был в рваньё, свои наряды и часы он прокутил, азартно подначивал Симона за отстающий забой, назойливо лез с советами в каждую дырку.

Васильев был спокоен, даже усмехался. Как-то на перекуре в рудничном дворике он заговорил о своей работе на Бодайбо в концессии «Лена — Гольдфильс Лимитед».

— Еле сбежал оттуда, — печально качал головой Симон, — профсоюз горнорабочих там является ширмой к тёмным делам хозяев, никакой защиты от них не производит, зато водки навезли, хотя лотком в ней пески промывай.

Концессия в двадцать восьмом году свернула хозяйские работы для экономии и открыла старание, принуждая нас работать кабальным договором. Мы отказались, стали хищничать золото и менять его на продукты, чтобы не помереть с голоду в самый разгар зимы.

Концессионеры делают всё возможное, чтобы совсем прикрыть Бодайбо, портят россыпи, выхватывая самые богатые места, вывозят людей насильно в Качуг и отправляют пароходами. Кормят плохо, машин нет, клубов и отдыха никакого.

Зимой прошлого года прибежал сюда и не нарадуюсь. Тут чувствуется советская власть, можно работать полным ходом. Держу задумку создать молодёжную бригаду и поработать по-настоящему, без лодырей.

Только уравниловку в зарплате надо убрать немедля, иначе дела не стронешь. А то получается, что один с сошкой, а семеро с ложкой.

Симон Васильев скоро начал выдавать такие рекорды по кубажу, что Егор и Вагин работали как лошади, откатывая песок, и всё равно не успевали за ударником. Симон изобрёл новый способ проходки — подкалку.

Раньше били сплеча кайлом, отваливая небольшие пласты галечника и песка. Васильев же начал выкайливать снизу полуметровую щель над скалой-постелью, потом всё легко обрушивалось, не имея опоры.

Даже большие валуны сами выпадали под ноги. В других забоях в смену едва завешивали три-четыре деревянных огнива (рам), а Симон стал завешивать до десяти огнив.

Поначалу никто не верил, приходили со всех шахт смотреть, сомневались, считали и делали свои метки на огнивах, а после смены забой уверенно уходил вперёд на пару метров.

Двое откатчиков уже не справлялись. Симон по-своему реорганизовал бригаду, она стала регулярно перекрывать норму в два раза.

К этому времени уравниловку в зарплате упразднили, более квалифицированные рабочие стали получать больше, те, кто сачковал, — меньше. Эти лодыри быстренько разбежались с шахты.

Васильев доброжелательно учил откатчиков своим приёмам, считая, что взаимозаменяемость в бригаде должна быть полной. Самолюбивый Петя Вагин люто завидовал Васильеву, суетился с кайлом, старался обогнать передовика и «кумполил» забой, из-за отставания крепи сверху обрушивалась масса породы, приходилось бесплатно её катать всю смену.

На другой день Петюнчик снова кидался в атаку на забой, как бешеный и опять кумполил. От него сбегали откатчики, но он, всё же, научился работать без аварийных сбоев.

Когда о подкалке узнали в тресте, то инженер по технике безопасности немедленно запретил такой приём, только благодаря вмешательству окружкома партии были отменены все старые инструкции и поддержано новаторство.

Егор активно помогал Васильеву во внедрении новых, прогрессивных методов труда и потом даже написал о подкалке письмо Артуру Калмасу в Москву, где тот учился в институте Красной Профессуры. И ударники перебороли отсталые настроения — во всех шахтах стали осуществлять на практике передовые идеи.

Только одна шахта упорно работала по-старому, отпираясь тем, что у них сухие забои и подкалка не пойдёт. Тогда направили буксирную бригаду, в которую входили Вагин, Васильев и Быков. Вокруг явившихся ударников поднялась буря ехидных насмешек, горняки шахты были уверены в провале буксирщиков и терпеливо ожидали результатов, не уходя после смены домой.

Забои были действительно плохие и запущенные нерадивой работой, выкаты по всему пути завалены песками, их никто не подчищал, не убирал камни. Симон взглянул на своих помощников и весело подмигнул: