Нэнси Като - Все реки текут

• Название: Все реки текут
• Автор: Нэнси Като
• Издательство: Фора-фильм, ТОО Пролог
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87592-006-8

«Все реки текут» – экранизированный роман австралийской писательницы Нэнси Като.

Корабль, на котором в Австралию в поисках лучшей жизни, направляется с родителями юная англичанка Филадельфия Гордон, терпит крушение. Оставшаяся сиротой Филадельфия, поселяется на ферме своей тётушки в окрестностях Эчуки. Часть оставленного отцом наследства она инвестирует в колёсный пароход. Её жизнь навсегда меняется, когда ей встречается Брентон Эдвардс. Дели выходит за Брентона замуж и отказывается от карьеры художницы в Мельбурне ради жизни и путешествий по реке на пароходе.

---

Она прислонилась к перилам и стала смотреть на рождающиеся в небе звезды. Небо вспыхивало янтарными и голубыми огоньками, а на берегу чернели силуэты стройных эвкалиптов. Дели внимательно вглядывалась в эти силуэты, стараясь запомнить каждый изгиб изящных стволов.

Чарльз встал. Он остановился возле племянницы и, положив локти на перила, тоже поднял глаза к небу.

– Как жаль, что я в молодости не занимался астрономией, – печально проговорил он. – Теперь-то мне науки уже не по силам, но как подумаешь, сколько всего мог узнать за свою жизнь, оторопь берет. Только с возрастом начинаешь по-настоящему понимать, как коротка жизнь, даже самая длинная. Безумно коротка. Почему бы не посвятить ее, скажем, изучению пчел, или физиологии, ботанике, химии, астрономии? А новые теории эволюции, электричества? Да если люди научатся управляться с электричеством, они чудеса будут творить. Ведь уже сейчас некоторые пароходы используют электрические сигналы: нажал кнопку, и свет зажегся.

Дели повернулась к дяде. Милый старый дядюшка! Все-таки он кое о чем задумывается в жизни, хотя редко говорит об этом.

Она уже приготовилась ответить, но в эту секунду раздался звон упавшего металлического предмета. Дели обернулась и увидела тетю Эстер. Смутно различимая в сгущающихся сумерках, она стояла на веранде с вязаньем в руках, на полу перед ней валялся крючок. Дели собралась было поднять его, но Эстер быстро нагнулась, схватила крючок и с такой ненавистью посмотрела на племянницу, что Дели стало не по себе, она вошла в дом. «Будто я заразная», – подумала девушка. Она услышала, как тетя сердито что-то выговаривает мужу; голос ее поднялся до визга, потом послышались быстрые шаги Чарльза и стук закрываемой двери.

На следующий день на ферму привезли почту. Для себя в почтовой сумке Дели ничего не обнаружила, но когда после обеда пошла на веранду, ее неожиданно догнала тетя Эстер. В руках она держала письмо.

– От миссис Макфи. – Она резким движением протянула Дели конверт. – Зовет тебя в Эчуку в гости, если я не возражаю. Чарльз считает, что тебе нужен отдых, а мне и возражать нечего, в доме от тебя проку нет.

Дели повернулась к тете, оперлась спиной о перила.

– Тетя, за что вы меня ненавидите? Лицо напротив окаменело.

– Ненавижу?

– Я знаю, вы никогда меня не любили, а теперь и вовсе не выносите. Почему? Что я вам сделала?

– Ты еще спрашиваешь, почему? Да, я ненавижу тебя, всем нутром ненавижу. – Глаза ее гневно сверкнули, губы затряслись. – Ты убила его, моего мальчика. Лучше бы ты тогда утонула вместе со всеми.

Дели побледнела и посильнее прижалась к перилам, чтобы не упасть.

– Я его не убивала. Я любила его!

– Любила! Ну-ка, ну-ка, вот сейчас и узнаем, как там было на самом деле. Ты ведь той ночью с ним встречалась на берегу. Выманила его из дома. Если бы не ты, он спокойно проспал бы всю ночь. Мужчины все одинаковы, на смазливую мордашку да тонкую талию быстро клюют. И Адам такой же был. И зачем он только тогда в живых остался? Ведь как тяжело крупом болел, доктор сказал, до утра не доживет. А я все молилась, чтобы он ту ночь пережил. Лучше бы он тогда умер, невинным ребенком. Я все знаю, – она вдруг почти вплотную придвинулась к Дели, и девочка в страхе отпрянула, увидев искаженное злобой лицо и безумный взгляд черных глаз. – Анни мне все рассказала, и как вы встречались, и как целовались.

– Вы не понимаете, – выдохнула Дели.

– Э, нет, отлично понимаю. Уж я-то в женщинах разбираюсь и девиц, которые цену себе знают, немало встречала. Думаешь, я не вижу, как ты Чарльзу глазки строишь? Куда отец, туда и сын. Конечно, он ведь тебе не родной дядя, кровь у вас разная…

– Тетя Эстер! Как вы можете… как вы могли такое подумать? Это чудовищно!

– Ишь ты, «чудовищно»! Думаешь, я ничего не понимаю? Мы еще выясним, зачем ты это сделала. Ведь это ты столкнула его с бревна. Приревновала, да? К той богатой девице из Эчуки, за которую я его сватала? Тебе даже не пришлось его убивать. Мальчик мой! Сынок единственный!

Она внезапно вся сморщилась и громко зарыдала. На веранду молча вышла Ползучая Анни и, бросив на Дели странный, торжествующий взгляд, увела Эстер в спальню.

Дели стояла белая, как полотно, ошеломленная происшедшим. Ее била крупная дрожь.

Уехать, немедленно уехать отсюда. Доктор сказал, что ее «речная лихорадка» (так местные называют муррейский энцефалит) уже прошла. Больше ее здесь ничто не держит. Правда, у нее нет денег, но, возможно, после того, как «Филадельфия» разгрузится в каком-нибудь поселке в верховьях Дарлинга, Том выплатит ей долю от продажи.

Надо ехать первым же пароходом! Дели, так нередко бывает в молодости, казалось, что жизнь рухнула: она не сможет больше никого полюбить; ей уготована судьба отшельника, живущего уединенно на берегу великой реки.

Дядю Чарльза она отыскала на выгоне. Он уже собирался оседлать Искру, но, взглянув на племянницу, передумал; привязал кобылу к частоколу и спустился вслед за Дели к реке.

– Дядя, я уезжаю.

– И куда же? – ничуть не удивившись этому заявлению, спросил Чарльз.

– Сначала в Эчуку. Миссис Макфи приглашает меня пожить у них. Может, удастся устроиться сиделкой в больницу.

– Для такой работы нужны физически крепкие люди, боюсь, даже если тебя примут, ты попросту не выдержишь… Ты такая бледная, что случилось? Тетя?

– Да. Она ненавидит меня, как змею ядовитую. И потом, она какая-то странная, я боюсь ее.

Чарльз глубоко вздохнул и столкнул ногой в воду камешек.

– Я знаю. Доктор, кажется, не совсем понимает, насколько это серьезно. Сказал, что как только пройдет шок, все нормализуется. Она тебя не побила?

– Нет, только оскорбляла, обвиняла. Сказала, что я Адама убила и… – Дели осеклась. Слишком уж чудовищно второе обвинение, чтобы сказать о нем дяде. Она почувствовала неловкость.

Чарльз даже присвистнул от удивления.

– Бедная Эстер! Боюсь, после смерти Адама она и вправду свихнулась. Она как-то и мне начала чепуху городить, да я слушать не стал. Я думал, она уже забыла. Хотя агрессивность у нее явно не прошла.

– Самое ужасное, что это правда.

– Что правда? О чем ты? – Он легонько взял ее за плечи и повернул к себе. – Что это ты выдумала? Ведь он любил тебя, скажешь, нет? И ты его тоже.

– Да. Мы встречались в ту ночь. И поссорились. Из-за меня, я во всем виновата. Я себя ненавижу. Гораздо больше, чем она меня.

То, что тяжелым грузом лежало на душе, прорвалось, и Дели испытала огромное облегчение.

– И ты все это время считала себя виноватой? Глупышка. Почему ты мне раньше не рассказала? Смерть Адама – несчастный случай, следователь даже вскрытие не стал делать, и так было ясно. А то, что Адам в ту ночь по темноте бродил, это уже характер, тут причины искать нечего. С ним вообще вечно что-то случалось. Он мог и на реке утонуть, помнишь ту ночь, когда он из дома сбежал, или когда буксиром его из ялика выбросило, или когда лодка под ним ко дну пошла?

– Да, я знаю. Я все время спрашиваю себя: почему? Ну почему все так случилось? Упади он неделю спустя, – ничего бы не произошло: вода в ручье пересохла бы и он, потеряв сознание, не захлебнулся бы. Но он упал, когда воды в ручье еще хватало. Прямо рок какой-то.

– Рок и есть, – Чарльз нагнулся и поднял с земли кусок тонкой, изогнутой и гладкой эвкалиптовой коры. Пробежал длинными чуткими пальцами по ее бледной внутренней поверхности. – В жизни порой независимо от нашей воли случается нечто такое, что по цепочке вызывает новые и новые события, которые нельзя ни объяснить, ни предсказать. Они неизбежны. Но наткнись я тогда в Кьяндре на золотую жилу, Адам в девятнадцать лет не утонул бы в Муррее. А, может, ему просто суждено было рано умереть, кто знает?

Дели задумчиво потопталась на месте, кора эвкалипта, которой была усеяна земля, громко захрустела.

– Не знаю, почему в тот вечер у Адама было такое настроение, но я не удивляюсь, что вы поссорились. Помнишь, за обедом и позже его все раздражало? Против себя не пойдешь, каждый поступает, как может.

Он подбросил кору вверх. Покружив в воздухе, она плавно опустилась на воду и поплыла вниз по течению.

– Мы, как этот кусок коры, плывем, куда течение несет. Судьбу не выбирают.

– Вы ведь говорили, дядя, «Богом данное…»

– Да. Иногда можно утешить словами, даже если они на самом дело ничего не значат. Я на этих словах вырос и все еще верю, что, как сказано, так оно и есть. Но по ночам, когда я смотрю на тихие звезды и жуткую зияющую пустоту вокруг Млечного Пути, все эти слова куда-то уходят.

Дели с интересом посмотрела на него. Как это непохоже на дядю Чарльза, который читал молитвы и совсем как настоящий священник вел занятия воскресной школы.

– Я тебе не рассказывал о старой Саре, – продолжал он. – В тот день она переправилась через реку и спросила, не умер ли кто у нас. Сказала, что рано утром над их стоянкой пролетела Птица Смерти. Луна только-только заходить начала. После ее слов я почти не надеялся.