Нэнси Като - Все реки текут

• Название: Все реки текут
• Автор: Нэнси Като
• Издательство: Фора-фильм, ТОО Пролог
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87592-006-8

«Все реки текут» – экранизированный роман австралийской писательницы Нэнси Като.

Корабль, на котором в Австралию в поисках лучшей жизни, направляется с родителями юная англичанка Филадельфия Гордон, терпит крушение. Оставшаяся сиротой Филадельфия, поселяется на ферме своей тётушки в окрестностях Эчуки. Часть оставленного отцом наследства она инвестирует в колёсный пароход. Её жизнь навсегда меняется, когда ей встречается Брентон Эдвардс. Дели выходит за Брентона замуж и отказывается от карьеры художницы в Мельбурне ради жизни и путешествий по реке на пароходе.

---

Дели лежала с закрытыми глазами и думала о сне. Наконец, Чарльз ушел, и она открыла глаза. Нежно погладила рукой тонкие листки. Почерк Адама придал ей сил. Она вытащила из пачки один листок и медленно поднесла к глазам.

Дели заплакала, горько, беспомощно. Слезы горячим потоком лились на рассыпавшиеся листки; потом уже не было слез, а Дели все рыдала, беззвучно и мучительно, пока, наконец, не забылась глубоким сном. Слезы, первые со дня смерти Адама, облегчили ее горе, и она проснулась посвежевшая и обновленная.

В тот день, когда доктор разрешил Дели вставать, дядя Чарльз вошел к ней в комнату и присел на край кровати.

– Понимаешь, твоя тетя… – он явно подыскивал слова, – когда ты с ней увидишься…

– Мне нужно пойти к ней в комнату?

– Она наверху, в гостиной.

– Но мне казалось, у нее уже все в порядке. Почему она не приходит?

Чарльз опустил глаза, снял со штанины воображаемую нитку.

– Филадельфия, твоя тетя несколько… как бы тебе сказать… изменилась, что ли. Так-то она вполне нормальная, а вот в одном… Она, вероятно, покажется тебе странной, агрессивной, не принимай близко к сердцу, хорошо?

Дели вопросительно посмотрела на него.

– Доктор говорит, это последствия шока, который она перенесла. Сначала-то ничего такого не было, а потом ей стало казаться… Она к тебе очень враждебно настроена.

– Но ведь она возле меня день и ночь сидела, вы сами говорили.

– То-то и оно. Значит, на нее уже позже нашло. По-моему, она всегда завидовала сестре, твоей матери. И теперь думает: у сестры дочь жива, а ее сын… Совершенно непонятная злоба.

– Но ведь мамы нет в живых, как можно ей завидовать?

– В том-то и дело. Поэтому попробуй не обращать внимания. А не сможешь – потерпи, она столько пережила.

«А я? – хотела крикнуть Дели. – Я не пережила? Второй раз в жизни я теряю самое дорогое. Мне-то что делать?» – По не крикнула, лишь кивнула молча.

Поднявшись с постели, Дели вдруг поняла, что очень изменилась. Повзрослела.

Анни помогла ей надеть платье и, поддерживая, повела в столовую. Дели была еще так слаба, что каждый шаг давался ей с трудом. Ноги не слушались, и она была рада, что Анни рядом: можно не бояться, что упадешь.

Когда они вошли в столовую, Эстер сидела в глубоком кожаном кресле спиной к окну, занавешенному зелеными плюшевыми занавесками. Возле нее на подставке стояла плетеная корзинка с нитками. Эстер вязала крючком, который нервно подрагивал в ее руках. Даже не взглянув на вошедших, она продолжала вязать. Анни хотела усадить Дели на стул у двери, но та шагнула вперед и остановилась напротив тети.

– Я рада, что вам лучше, тетечка, – Дели протянула тете Эстер худенькую ладошку, но рука повисла в воздухе. Эстер, не переставая вязать, окинула племянницу ледяным взглядом.

– Дядя мне рассказал, как вы обо мне заботились, когда я болела. Спасибо.

Эстер опять не ответила. Дели, еще очень слабая после болезни, почувствовала, как дрожат ноги. Наконец, тетя подняла на нее глаза.

– На моем месте так поступил бы любой. Я просто выполнила свой долг, – отчеканила она.

Холодные слова прозвучали как пощечина. Дели повернулась и в изнеможении опустилась на стул, горячие слезы обожгли глаза.

Эстер и Анни начали обсуждать предстоящий обед, Дели они не замечали.

До обеда Дели молча просидела на стуле. А когда в комнату вошел дядя, поглаживая скорбно висящие усы, и трогательно попытался разрядить обстановку, девочка поняла, что он по-прежнему ее союзник, опора и защита. За столом дядя подкладывал ей на тарелку куски, обращал в шутку резкие в ворчливые замечания Эстер. Какое счастье, что есть дядя Чарльз!

Теперь, как и в далекой заснеженной Кьяндре, он – единственный ее друг и единомышленник в этом доме.

Дели вдруг ощутила, что комната расплывается перед глазами. Правый висок пронзила резкая боль, словно в него воткнули раскаленный нож и принялись с силой проворачивать его в зияющей ране. Она оттолкнула тарелку и уронила голову на руки.

Испуганный Чарльз отложил ложку и поспешил к племяннице.

– Тебе плохо, девочка?

– Плохо, – фыркнула Эстер. – Обычный каприз. Доктор сказал, она уже вполне может вставать.

– Ну зачем ты так, Эстер? – укоризненно покачал головой Чарльз. – Она вон побелела вся. Хочешь лечь? – сказал он, обращаясь к племяннице. – Я провожу тебя в спальню.

– Да, – Дели оперлась о дядино плечо. Скорее, скорее добраться до спальни, опуститься в спасительную постель и закрыть глаза. Тогда исчезнет свет, а вместе с ним и острые иглы, пронзающие мозг.

В спальне дядя Чарльз дал ей успокаивающие порошки, которые прописал доктор, положил на лоб мокрое полотенце и вышел.

Головные боли, приносящие неимоверные страдания, длились еще несколько недель. Дели мужественно терпела. Доктор давал ей сильные успокаивающие, и она лежала в полумраке комнаты, боясь повернуть голову и произнести слово, чтобы не проснулся яростно ревущий, раздирающий ее на части зверь.

Минуло Рождество, но Дели в своем страдании едва ли вспомнила о любимом празднике. Постепенно головные боли стали стихать, потом и вовсе прекратились. Дели вышла в сад и вдруг, впервые в жизни, ощутила удивительную, могучую силу солнца. Ее молодой организм, почти против воли, возрождался к жизни.

С севера от мисс Баретт пришло письмо с запиской для Адама. Хотя сообщение о гибели Адама было помещено в «Риверайн Геральд», она, живя в отдалении от здешних мест, ничего не слышала о трагедии.

Мисс Баретт писала, что семья, в которой она служит, собирается покинуть Австралию, и ей придется ехать вместе с ними в Англию и присматривать за детьми во время морского путешествия. А потом, уже одна она поездит по Европе, побывает в тех местах, о которых давно мечтала.

Но жизнь мисс Баретт теперь мало волновала Дели. Время и расстояние отдалили ее от прежнего кумира. Неужели и Адам вот так же постепенно исчезнет из ее мыслей и сердца? Нет, не может быть.

Мисс Баретт прислала Дели к Рождеству подарок – только что вышедшую в свет книгу Томаса Гарди «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». Книга поразила Дели. Как перекликались заключительные слова с ее мыслями:

«Пьеса завершилась, боги закончили свою игру с Тэсс».

Ее вера, и без того некрепкая, умерла вместе с Адамом. Как нелепо оборвалась его жизнь, жизнь молодого таланта. И эта бессмысленная смерть значила для Дели гораздо больше, чем гибель множества других людей, сообщения о которых она читала в газетах.

Погибших, о которых писала пресса, действительно, было немало: десять тысяч японцев расстались с жизнью в результате землетрясения и пожара; около миллиона китайцев умерло от голода; задохнулись в горящей церкви дети; в лесном пожаре погибли целые семьи ни в чем не повинных людей, всю жизнь добывавших себе пропитание тяжелым трудом.

Тетя Эстер день и ночь поминала Адама в молитвах и проливала слезы над каждой вещью, напоминавшей о сыне. И Дели так хотелось спросить ее: «Что же вы печалитесь? Ведь Господь забрал его к себе». Глухая, бессильная ярость душила ее, вызывала огромное желание разрушить примитивную слепую веру в Бога.

Она старательно избегала Эстер, делала все возможное, чтобы не оставаться с ней наедине, пореже встречаться, разговаривать.

От взгляда, полного злобы и ненависти, которым ее окидывала тетя, у Дели начинала кружиться голова, ее тошнило, и она пыталась спрятаться, убежать как можно дальше от этих сверлящих черных глаз.

Окрепнув, она вновь стала забираться на муррейскую сосну. И здесь, среди нагретых солнцем мягких и гибких ветвей, источающих терпкий аромат, так же, как и за закрытой дверью своей комнаты, Дели находила спасение от черных, скорбных глаз. Собираясь залезть на сосну, она прихватывала с собой книгу или альбом с карандашом, но читала мало, а за рисунок и вовсе не бралась. Она подставляла тело солнцу и каждой клеточкой вбирала в себя его свет, подобно зеленому листу или цветку. Она отдавалась течению жизни, как отдаются воле волн плывущие по реке кусочки древесной коры: так в бесконечном потоке времени мчится от рождения к смерти жизнь.

И однажды Дели словно очнулась. Красота реки, окутанной вечерней легкой дымкой, возродила ее; она вновь обрела способность видеть мир в красках, ощущать неповторимую прелесть каждого мига жизни.

На пастбище, возле того места, где река делала поворот, мерцали серебристые травы, в воздухе был разлит мерцающий золотистый свет, в котором плыла полная луна. На горизонте – словно из раскрытой исполинской раковины – медленно разливалось жемчужно-розовое сияние, окрашивая реку в перламутровый цвет.

Дели вдруг нестерпимо, совсем как раньше, захотелось сохранить эту красоту, запечатлеть ее навеки, но она подавила в себе это желание и медленно поднялась по ступенькам на веранду, где, попыхивая трубкой, сидел в парусиновом кресле дядя Чарльз.