Нэнси Като - Все реки текут

• Название: Все реки текут
• Автор: Нэнси Като
• Издательство: Фора-фильм, ТОО Пролог
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87592-006-8

«Все реки текут» – экранизированный роман австралийской писательницы Нэнси Като.

Корабль, на котором в Австралию в поисках лучшей жизни, направляется с родителями юная англичанка Филадельфия Гордон, терпит крушение. Оставшаяся сиротой Филадельфия, поселяется на ферме своей тётушки в окрестностях Эчуки. Часть оставленного отцом наследства она инвестирует в колёсный пароход. Её жизнь навсегда меняется, когда ей встречается Брентон Эдвардс. Дели выходит за Брентона замуж и отказывается от карьеры художницы в Мельбурне ради жизни и путешествий по реке на пароходе.

---

Нэнси Като Все реки текут

Все реки текут в море, но не переполняют его, ибо, совершив круговорот, возвращаются к своим истокам.

ЭККЛЕЗИАСТ, 1:7

Пролог

Высоко в Австралийских Альпах есть место, где рождается крошечный ручеек. Он неприметно торит себе путь под глубоким снежным покровом, да вдруг и объявится, зазвенит в голубой проталине меж снежных островков.

Разрастаясь, набирая силу, он кружит среди валунов, пенным потоком устремляется в быстрины, взлетает вверх и низвергается с головокружительной высоты водопада, пока, наконец, достигнув равнины, не разольется полноводной величавой рекой. С севера, юга, востока тянутся к Нему реки и речушки и, соединяясь с ним, образуют колоссальный водный бассейн.

Чего только не приносит с собой Муррей! Говорят, стоит захотеть – отыщешь в его водах любой минерал, любое органическое вещество. Золото и глина, уголь и известняк, останки людей и рыб, поваленные деревья и полусгнившие лодки – все перемешалось, растворилось и рассеялось в этом неторопливом потоке. Так растворяется во времени жизнь: неумолимо утрачивая прежние формы и свойства, приобретает новые; изменяется, но в сути своей остается неизменной в веках.

Река течет сквозь годы, постепенно усложняясь и совершенствуясь в долгом пути, а по мере приближения к морю успокаивается и замедляет бег. Тихое, едва слышное течение широкими озерами и песчаными каналами пробирается к берегу Гулвы и оживает, выплескиваясь прибойной волной.

Там, где многоводная, медленно текущая усталая река делает последнюю излучину, вырос небольшой городишко Гулва. Старые постройки из местных известковых пород, пережившие немало ветров и дождей, поблекли и стали одного цвета с низкими, выжженными солнцем холмами, что возвышаются позади городка.

Река, на которую смотрит город, у самого берега слегка изгибается, уступая место разрушенному пустынному причалу. У причала – несколько старых колесных суденышек; одни стоят на привязи, как плавучие домики, другие застыли, погрузившись в ил с немыслимым креном.

Можно десяток раз побывать в Гулве, да так и не узнать, что городишко в двух шагах от моря, а устье Муррея скрыто в соседних дюнах. Но если выдастся в разгар лета безмолвная ночь или подует южный ветер, случается услышать отдаленные раскаты и приглушенный рокот. Это голос моря. Как бы ни была спокойна и зеркально неподвижна водная гладь, в которой отражается ярко очерченный Южный Крест, тишине не дано здесь воцариться. Неумолчный рокот волн наполняет ее собой, и тишина начинает звучать, вторя этой несмолкающей песне.

Все слилось в вечном круговороте: ручеек под снегом и водопад, горная быстрина и неспешный водный поток. Река течет в море и, растворяясь в нем, тут же начинает новую жизнь, ибо конец – начало суть.

Книга первая НЕУКРОЩЕННАЯ СТРЕМНИНА

Звезды появляются на небосклоне, так же как существует жизнь и смерть, радость и горе, причина и следствие, течение времени и бесконечное движение бытия, которое, вечно изменяясь, течет словно река.

ЭДВАРД АРНОЛЬД «СВЕТ АЗИИ»

1

Струйка белого дыма поднималась вверх и исчезала в бледно-голубом бездонном пространстве. «Ладан курится, – подумала она. – А эта бесконечная голубизна… что это? Небо Господне? Должно быть, душа моя уже отделилась от тела». Но тело тотчас напомнило о себе: саднили горло и грудь, словно ободранные изнутри. «Я сильно кашляла, потом меня стошнило», – вспомнила она и тут же усомнилась: себя ли помнит или она была свидетельницей чужого несчастья?

Она повернула голову и увидела человека. Не человека – великана, плечи которого громоздились под самые облака. Сам Господь Бог открылся ей? Но этот бородач мало походил на Отца Небесного. Круглое, обветренное добродушное лицо, густо заросшее темными, с проседью, волосами, волосатая грудь, закатанные до колен вылинявшие белесые штаны.

– Полегчало, дочка? – Он склонил над ней загорелое лицо и улыбнулся, обнажив щербатый, с остатками гнилых зубов, рот.

– Да, спасибо. – Она попробовала улыбнуться в ответ, но звук собственного голоса вмиг вернул ее к событиям той ночи. Воспоминания хлынули ледяным потоком, подобно волне, что обрушилась на нее и увлекла за собой в бурлящие воды.

Шел последний день плавания. Еще несколько часов – и корабль, войдя в Мельбурнский порт, пристанет к берегу. Они впервые ступят на землю Австралии! Дели не терпелось поскорее увидеть страну, о которой так много рассказывал отец, и где поселилась тетя, сестра мамы.

Рассвет был еще далеко. Дели тихонько встала, оделась. Хотелось постоять одной на палубе, в последний раз покачаться вместе с судном на длинных волнах южного моря, представляя, будто под ней гигантский скакун, которого пустили галопом по морским равнинам.

Вчера она разглядела на северо-западе береговую линию: низкую, голубую, загадочную. А вечером с берега прилетел теплый ветерок, повеяло чем-то пряным.

– Это дерево эвкалипт, – объяснил отец. – Оно растет у самого берега, ветер и напитался его ароматом.

В густой темноте глаза различали лишь шипящую пену вскипающих за кормой воли да несколько звезд, на которые медленно и неумолимо надвигалась огромная туча. Корабль шел на раздутых парусах, ветер свистел в мачтах.

Призрачный свет компасной лампы извлек из темноты рулевого, позади него Дели разглядела вахтенного. Кроме них и дозорного в носовой части палубы никого не было.

Высоко вздымались волны, и море белело барашками, четкими и яркими на темной поверхности.

Внезапно сквозь свист ветра донесся крик дозорного:

– Рифы! Впереди рифы!

Вахтенный проревел команду, рулевой резко повернул колесо руля до упора, но было поздно: оглушительный удар потряс корабль, раздался треск расщепляемого дерева. Мачты гнулись, словно деревья на ураганном ветру, лопались удерживающие их стальные тросы. Высокая вспененная волна поднялась из-за кормы и всей своей мощью обрушилась на разбитый корабль. На палубе в этот миг оставалась одна Дели Гордон. Ледяная волна накрыла ее и вынесла в открытое море.

2

Крошечный шаткий состав, с шипением выпуская пар, вполз в темноту станции. Всю дорогу, на которую ушло полдня и часть ночи, он еле тащился, то и дело тормозя и тут же снова трогаясь с места, отчего пассажиров нещадно трясло и качало. Добравшись, наконец, до станции, он остановился и теперь облегченно отпыхивался: дальше путей нет, можно отдохнуть, дорога была трудной.

Проводник отворил дверь и заорал, словно в купе была не одна Дели, а полным-полно пассажиров:

– Кума! Кума! Вылезайте, приехали. Дальше автобус повезет, мы в горы не ездим.

Дели принялась собирать разложенные по всему купе вещи: перчатки, ящичек с фруктами, журнал «Для вас, женщины». Вытащила из-под сиденья пузатый саквояж, в котором лежали запасная пара чулок, носовые платки, нижние юбки и туфли на смену; надела новую соломенную шляпу с черными лентами. Эту шляпу купил ей в Мельбурне адвокат – совсем незнакомый, но великодушный человек. Дели долго отказывалась, но он настоял, сказав, что дает ей деньги в долг, а когда они покончат с оформлением наследства, переходящего к ней после смерти отца, она при желании сможет отдать ему долг. И он прибавил к шляпке пару перчаток и туфли.

Здесь, в Австралии, ей на удивление везло на добрых людей. Миссис Браунлоу, которая заботилась о ней всю дорогу до Гулберна – там Дели пересела на другой поезд, – буквально силой впихнула ей саквояж с вещами, отдала даже одно из своих платьев (оно, правда, оказалось слишком велико) и дорожный плащ. Миссис Браунлоу прониклась к Дели искренним сочувствием, но ее чрезмерная опека утомляла, и девочка даже обрадовалась, когда осталась одна. Но теперь ей опять было не по себе. Вокруг непроглядная темнота, все чужое. Хоть бы дядя Чарльз встретил на вокзале.

Проводник, увидев осунувшееся бледное личико последней своей пассажирки, смягчился:

– Давай свой билет, дочка. И сумку давай. Все собрала? Под сиденьем смотрела?

Она вышла вслед за ним на ледяной ветер. Маленькую станцию освещали два тусклых квадрата фонарей. Навстречу Дели шагнул высокий человек с темной бородой и вислыми усами. На нем было длинное, почти до пят, пальто и широкополая фетровая шляпа.

– Мисс Филадельфия Гордон?

– А вы дядя ей? – вместо ответа спросил проводник. – Мне велено ее из рук в руки передать мистеру Чарльзу Джемиесону из Кьяндры.

– Это я. На вот, держи. И спасибо. – Он быстро вложил что-то в руку проводника и повернулся к Дели.

– Как ты, девочка? – Нагнувшись, он поцеловал ее, пощекотав усами.

Она робко улыбнулась. Чарльз Джемиесон приходился ей дядей не по кровному родству, а как муж маминой сестры. Но из всех родственников – а их у нее почти не осталось – он первый, кого она встретила на этой новой, незнакомой земле.