Вирджиния Эндрюс - Руби

• Название: Руби
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-7020-0938-Х

Эта трогательная, поначалу таинственная история девушки из бедной семьи, мечтавшей стать художницей. Все в жизни Руби круто меняется, когда воспитывающая ее бабушка открывает ей тайну ее рождения и имя ее отца – богача из Нового Орлеана. После переезда в отцовский дом девушка оказывается в центре семейных интриг, проходит через многие испытания, но, к радости читателей, повествование завершается вполне благополучно.

---

– Ты уже мертв, Джек Ландри, – заявила она с авторитетом епископа, – и уже служишь пищей канюкам. Отправляйся обратно на свое кладбище и оставь нас, – приказала она.

– Ничего себе христианка, – воскликнул старик, но продолжал пятиться. – Ничего себе милосердие. Ты не лучше меня, Катрин. Ты не лучше. – Он повернулся и скрылся в темноте так же быстро, как и появился из нее. Некоторое время бабушка смотрела ему вслед, даже когда он уже исчез, а затем опустилась в кресло.

– Мы могли бы дать ему мои деньги за картины, – проговорила я. Бабушка покачала головой.

– Он не должен прикасаться к тем деньгам, – твердо сказала она. – Когда-нибудь они понадобятся тебе самой. И кроме того, – добавила она, – он бы сделал то, о чем я говорила, превратил бы их в дешевое виски. Нет, каков нахал, – продолжала старушка более для себя, чем для меня. – Прийти сюда и просить денег. Каков нахал…

Я следила, как она оседала в своей качалке, и думала, как ужасно, что два человека, когда-то целовавшие и обнимавшие друг друга, любившие друг друга и желавшие жить вместе, походили теперь на двух шипящих кошек, сцепившихся на ночной улице.

Столкновение с дедом отняло много сил у бабушки. Она была так изнурена, что мне пришлось помочь ей добраться до кровати. Некоторое время я сидела около нее и смотрела, как она спит. Щеки старушки все еще оставались красными, а лоб покрывали бусинки пота. Грудь поднималась и опускалась с таким усилием, что мне казалось, будто сердце ее просто разорвется от напряжения.

В эту ночь я уснула в большой тревоге. Я боялась утром уже не добудиться бабушки Катрин. Но, благодарение Богу, сон придал ей сил, и наутро именно звук ее шагов разбудил меня – она шла в кухню, чтобы приготовить завтрак и начать новый рабочий день в мастерской.

Несмотря на отсутствие покупателей, мы продолжали наше ткачество и рукоделие, делали запас товаров, чтобы выставить их, как только развернется туристский сезон. Бабушка осуществляла товарообмен с производителями хлопка и фермерами, собиравшими листья пальметто, из которых мы плели шляпы и веера. Она предлагала им гамбо в обмен на дубовое лыко для изготовления корзин. Всякий раз, когда казалось, что мы совершенно на мели и нам нечего обменять, бабушка все глубже зарывалась в свой священный сундук и извлекала из него что-нибудь стоящее – что-то полученное ею в качестве платы за исцеление или припрятанное именно для такого случая.

Как раз в один из таких трудных периодов произошло второе событие, оживившее походку и речь бабушки Катрин. Почтальон принес изысканный светло-голубой конверт с кружевным рисунком по краям, адресованный мне. Письмо прибыло из Нового Орлеана, а обратный адрес был самый простой: «Галерея Доминика».

– Grandmere, я получила письмо из галереи в Новом Орлеане, – закричала я, вбегая в дом. Она кивнула, затаив дыхание. Ее глаза сияли от возбуждения.

– Ну, открой его, – сказала она, опускаясь на стул. Я села за кухонный стол, когда открыла конверт и выхватила из него банковский чек на двести пятьдесят долларов. К чеку была приложена записка:

Примите поздравления по поводу продажи одной из Ваших картин. Я бы с интересом взглянул и на другие Ваши работы. В скором будущем постараюсь связаться с Вами и посмотреть, что Вам удалось сделать после нашей встречи.

С уважением,

Доминик.

Мы с бабушкой Катрин какое-то время просто смотрели друг на друга, а потом лицо старушки осветилось самой яркой и широкой улыбкой, какую я видела за последние несколько месяцев. Она закрыла глаза и воздала быструю благодарственную молитву. Я продолжала ошеломленно разглядывать банковский чек.

– Grandmere, неужели это правда? Двести пятьдесят долларов! За одну мою картину!

– Я говорила тебе, что так и будет. Говорила, – радовалась она. – Интересно, кто купил ее? Он не пишет?

Я взглянула на записку еще раз и покачала головой.

– Неважно, – сказала бабушка. – Теперь многие люди увидят ее, многие состоятельные креолы придут в Галерею Доминика посмотреть твои работы, а он расскажет им, кто ты, он расскажет, что художник – это Руби Ландри, – добавила она и кивнула головой.

– Теперь послушай, Grandmere, – решительно заявила я. – Мы будем тратить эти деньги, будем жить на них, а не прятать в твоем сундуке для какой-то будущей оказии.

– Может, только какую-то часть из них, – согласилась бабушка, – но большая сумма должна быть отложена для тебя. В один прекрасный день тебе потребуется более приличная одежда, обувь и другие веши, понадобятся деньги для поездки, – с убеждением проговорила она.

– Куда это я поеду, Grandmere?

– Прочь отсюда. Прочь отсюда, – пробормотала старушка. – Ну а сейчас давай устроим праздник. Давай сделаем гамбо из шримса и особый десерт. Испечем королевский пирог. – Это был один из моих любимых: круг дрожжевого теста, покрытый разноцветной сахарной глазурью. – Я приглашу миссис Тибодо и миссис Ливоди на обед, чтобы похвастаться своей внучкой, и пусть они лопнут от зависти. Но прежде мы отправимся в банк и обменяем твой чек.

Возбуждение и счастье бабушки наполняло радостью и меня. Я так не радовалась уже долгие месяцы. Мне хотелось отпраздновать это событие с каким-нибудь другом, и я подумала о Поле. Кроме церкви, я видела его только один раз за все лето, это случилось, когда я шла в город за продуктами. Уже выходя из магазина, я увидела его сидящим в машине отца и ожидающим, когда тот выйдет из банка. Поль посмотрел в мою сторону, и мне показалось, что он улыбнулся, но в этот момент появился его отец, и он резко повернул голову и стал смотреть вперед. Огорченная, я наблюдала, как он уехал, ни разу не обернувшись.

Мы с бабушкой сходили в город и обменяли чек. По пути зашли к миссис Тибодо и миссис Ливоди и пригласили их на наш праздничный обед. Затем бабушка принялась варить и печь с удивительным для последнего времени энтузиазмом. Я помогала ей, а потом накрывала на стол. Бабушка решила установить хрустящие двадцатидолларовые купюры в сноп посреди стола, обернув их резинкой, чтобы произвести впечатление на своих старых приятельниц. Когда дамы увидели купюры и услышали, как я их получила, они были просто в шоке. Некоторым людям на протоке и за месяц работы не удавалось получить такие деньги.

– Да, но меня это не удивило, – заявила бабушка. – Я всегда знала, что в один прекрасный день Руби станет знаменитой художницей.

– О Grandmere, – сказала я, чувствуя неловкость от такого внимания. – Мне еще далеко до знаменитой художницы.

– Пока да, но когда-нибудь ты будешь знаменита. Вот увидишь, – предсказала бабушка.

Мы подали гамбо, и женщины начали обсуждать различные рецепты его приготовления. На протоке столько рецептов этого блюда, сколько кайенов, подумала я. Слушая спор бабушки и ее подруг по поводу того, какое сочетание продуктов является лучшим и что именно делает соус самым вкусным, я развлекалась. Их оживленный разговор стал еще более темпераментным, когда бабушка решила подать свое домашнее вино, которое она обычно приберегала для совершенно особых случаев. Один стаканчик этого напитка сразу ударил мне в голову. Я почувствовала, что лицо мое стало пунцовым, но бабушка и ее приятельницы наливали себе стакан за стаканом, будто это была вода.

Вкусная пища, вино и смех напомнили мне о более счастливых временах, когда мы с бабушкой отправлялись на праздники и собрания в общине. Особенно мы любили ходить на свадьбы и участвовать в обряде приветствия новобрачной. Каждая женщина при этом приносила курицу, чтобы молодая хозяйка обзавелась своим птичником. Как весело бывало тогда, сколько вкусного ели и пили приглашенные, как много было музыки и танцев. А так как бабушка Катрин была знахаркой, она всегда была почетным гостем.

Наконец мы покончили с пирогом и с крепким, густым кайенским кофе, я попросила бабушку вместе с миссис Тибодо и миссис Ливоди выйти на галерею, чтобы позволить мне убрать со стола и вымыть посуду.

– Нам бы не следовало оставлять виновника торжества выполнять эту работу, – заметила миссис Тибодо, но я настояла на своем. Убрав посуду, я заметила, что деньги все еще стоят в снопе. Я вышла и спросила бабушку, куда их положить.

– Сбегай наверх и положи в мой сундук, Руби, милая, – ответила она.

Я удивилась. Бабушка Катрин никогда не разрешала мне раньше открывать ее сундук и копаться в нем. Иногда, когда она открывала его, я заглядывала через плечо и любовалась тонко вытканными полотняными салфетками и носовыми платками, серебряными бокалами и нитками жемчуга. Помню, что мне очень хотелось исследовать все примечательные вещи. Но бабушка хранила свои сокровища как святыню. Мне и в голову не приходило прикоснуться к ним без разрешения.

Я поспешила наверх, чтобы спрятать свое нежданное богатство. Но когда открыла сундук, увидела, каким он стал пустым. Исчезло красивое полотняное белье и все остальное, кроме одного серебряного кубка. Бабушка отдала и заложила значительно больше, чем я предполагала. Мне было очень грустно видеть, как много из ее сокровищ исчезло. Я знала, что каждый предмет имел для нее особую ценность, намного большую, чем его денежное выражение. Я встала на колени и разглядывала то, что осталось. Ожерелье, браслет, несколько вышитых шарфиков и стопка документов и фотографий, перевязанных резинкой. Среди документов находились справки о моих прививках, школьный аттестат бабушки Катрин и несколько старых и таких выцветших писем, что их трудно было разобрать.