Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

• Название: Судьба драконов в послевоенной галактике
• Автор: Никита Елисеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Кур, - весело спросил Валя, - а ты чего, читаешь по складам?

(С ветеранами-"отпетыми" Валентин Аскерханович был накоротке и изумлял меня своим с ними вольным обращенеим. Я не рисковал, например, похлопать по плечу Куродо или стрельнуть "пахитоску" у Георгия Алоисовича.)

Валентин Аскерханович взял бумагу и крякнул:

- Да... Однако... "Драк." Ну, это понятно. Четыреста талонов? Ух ты... "Одна шт." А если "две шт." - восемьсот?

Бледное пламя наконец занялось, запрыгало среди сложенных аккуратным шалашиком ветвей. Жанна Порфирьевна поглядела на Валю.

- Юноша, - строго сказала она, - дай Бог нам всем справиться с одним-распронаединственным "цеп." или "щеп.", или как его там? - драконом. Дай Бог нам после встречи с ним остаться живыми, а вы о восьмистах талонах думаете. Нелогично и неумно. Лучше подкладывайте-ка ветки в костер...

Жанна Порфирьевна недолюбливала Валентина Аскерхановича и не старалась это скрыть.

Валентин Аскерханович вернул накладную Куродо и принялся ломать хворост.

- Жанна Порфирьевна, - вежливо заметил Валя, - у вас лицо запачкалось, пока вы с костром возились.

Валя тоже не особенно любил Жанну Порфирьевну, но побаивался ее.

Жанна, ни слова не говоря, поднялась, поправила волосы и, отодвинув кусты боярышника, пошла по тропе, спускающейся к ручью.

- Жанна Порфирьевна, - крикнул ей вслед Валентин Аскерханович, - вы бы хоть пугач какой с собой захватили!.. Здесь эти... в мехах и шерсти по кустам так и шастают, они драконом пуганные, а "отпетыми", охотниками за драконами, - не особенно...

Жанна Порфирьевна не удостоила Валю ответом, зато Куродо вдруг шлепнул себя по лбу:

- Баатюшки!.. Да тут не "цеп." и не "щеп." - тут "пещ."! Вот в чем дело! Дракон пещерный - одна штука - 400 талонов. Они буквы перепутали.

- Ззаразы, - с чувством проговорил Георгий Алоисович, - они там по своим конторам сидят, кроссворды решают, а накладные заполняют между делом, позевывая и почесываясь... "Щеп.", "цеп", "пще", "пещ." - какая разница, когда тут такой вопрос поставлен: "Орудие казни, применявшееся в древности. Пять букв".

- Топор, - сходу отозвался Куродо.

- То-то и видно, - важно заметил Георгий Алоисович, - что совсем ты с конторскими не общался, кроссвордов не разгадывал, - крест, дорогуша, крест...

Вытирая руки и лицо платком, к костру вернулась Жанна Порфирьевна.

- Туземное население, - сказала она, - действительно, волнуется. Во всяком случае, какие-то копьеносные силуэты на том берегу я различила, но ничего откровенно враждебного не заметила...

- Еще бы туземному населению не волноваться, - хмыкнул Куродо, дракоша у них зимой злобствует, дует, плюет и старается согреться всеми доступными ему средствами, то есть жрет в три горла все то, что двигается, дышит и молит о пощаде. Летом дракоша отдувается, рыгает и мирно сопит в своей пещерке... и тут - здрасьте!.. Посланцы Неба!.. Рады приветствовать. Раздраконят дракошу - почнет старичок и летом буйствовать, что хорошего?

Я потрогал приятно пачкающий, белый, в черных выпуклых продолговатых крапинках ствол неведомого мне дерева и поинтересовался:

- Отчего же мы зимой не прилетели?

Костер между тем совсем разгорелся - пламя металось тугими желтыми жгутами, дразнилось, многоязыкое, плясало, облизывало сучья.

Жанна Порфирьевна, морщась от жара, принялась устанавливать на костре огромную черную сковородку.

- Тут вот в чем дело, Джекки, - сказал Георгий Алоисович, с интересом наблюдавший за манипуляциями Жанны, - летом "пещ. драк." подстрелить трудно, а зимой еще труднее...

Куродо вытащил консервный нож и принялся вскрывать консервные банки. Содержимое он вытряхивал на сковороду.

- Зимой, - добавил он, - дракоша бегает, прыгает, летает и скачет, а летом он, растопырившись и растекшись по стенкам, отдыхает, спит.

Мясо, выброшенное из консервов на сковородку, зашкворчало, завыстреливало в разные стороны раскаленными жирными каплями.

Расплываясь на сковороде, оно будто ругалось, плевалось от возмущения.

- Вот это - канонада, - засмеялась Жанна Порфирьевна, - ребята, готовьте ложки.

Куродо извлек здоровенную бутыль крови дракона, поболтал ею в воздухе.

- А вы думали. Куродо забыл? А? Ни хрена подобного!.. Куродо все помнит...

- И жар холодных числ, - сказал я, - и венецьянские громады...

Все погялдели на меня с изумлением.

Я и сам изумился. Это стихотворение мне однажды прочла Мэлори, дурачась, прочла. Там что-то было про скелет, который хрустнет... вообще, мерзкое, "отпетое" стихотворение... Но из него, из всего него я запомнил только эти строчки: "Мы помним все: и жар холодных числ, и венецьянские громады..."

- Джек Джельсоминович, - вежливо спросил Валентин Аскерханович, - какие громады?

Я не успел ответить, поскольку на полянку, где мы собирались полдничать, вышел бородатый туземец. Я решил, что это жрец, так непринужденно и вольно смотрел он на нас, Пришельцев Неба.

Жанна сняла с огня сковороду, ловко прихватив тряпкой ручку, и брякнула на траву.

- Я думаю, будем прямо со сковородки, - сказала она, расстегивая нагрудный карман и вынимая ложку.

Мы не успеди извлечь свои, поскольку бородач наклонился над сковородкой, зачерпнул ладонью шкворчащее, аппетитно пахнущее месиво и отправил его себе в рот.

Раскаленный жир потек по бороде туземца.

- Уум, - заурчал туземец от удовольствия и закрыл глаза.

- Огнеед, - потрясенно вымолвил Георгий Алоисович.

- Просто сволочь, - возмущенно сказал Валентин Аскерханович, - он полкастрюли сожрал.

- Во-первых, - Георгий Алоисович потер лысину, - не кастрюли, а сковородки, во-вторых, разве вы не знаете закон Тибулла? В большой семье хлебалом не щелкай...

Туземец раскрыл рот и большим оттопыренным пальцем принялся тыкать себе в разверстую глотку, мол, пить хочу.

Жанна Порфирьевна деликатно зачерпнула варево с той стороны, где точно не пошуровал туземец , и заметила:

- Дайте младенцу попить.

Куродо отвинитил пробку от бутылки, нацедил полную кружку.

- Стошнит? - осторожно предположил Георгий Алоисович.

- Не, - мотнул головой Куродо, - от одного запаху убежит.

Туземец выдул всю кружку и захлопал ресницами, как девушка, которой сделали предложение.

Потом он рыгнул, швырнул кружку в кусты и сказал, обращаясь к Жанне Порфирьевне:

- Аз тебе хоцю!

- Все понятно, - почти одобрил туземное высказывание Георгий Алоисович.

- А я не поняла, что он сказал? - спросила Жанна Порфирьевна.

- Кажется, он объясняется вам в любви, - галантно пояснил Георгий Алоисович.

- Аз тебе хоцю!! - зарычал бородач, одним ударом ноги перевернул сковороду и прыгнул на Жанну Порфирьевну.

То есть он хотел прыгнуть на Жанну Порфирьевну, а прыгнул на мой кулак.

Туземец упал на землю, но скоро поднялся и сел, изумленно хлопая глазами. Он выглядел так, словно бы хотел спросить: "Что это, люди добрые со мной стряслось? Как же я влопался?"

- Аз... тебе... хоцюуу! - вытянул наконец бородач и горько, по-детски разрыдался.

Его горе было столь неподдельно, что я бы на месте Жанны Порфирьевны обязательно хоть чем-нибудь, но утешил бы беднягу...

Однако Жанна Порфирьевна, вдова командора, была дамой весьма сурового нрава.

- Вон! - она вытянула руку в направлении леса, откуда и вышагнул к нам на полянку влюбленный туземец .

Бородач встал на ноги и, всхлипывая, утирая слезы, покорно побрел прочь, бормоча не то проклятия, не то жалобы.

- Хорошо держит удар, - одобрил Куродо.

- Что удар, - смятенно сказал Георгий Алоисович, - он нас совсем без обеда оставил...

- А как же закон Тибулла? - засмеялся Валентин Аскерханович.

Куродо, между тем, налил каждому в кружку крови дракона.

- Ладно, - вздохнул он, - злее будем... Пошли?

Валентин Аскерханович посмотрел на Жанну Порфирьевну:

- Может, кому-нибудь остаться?

- Не волнуйтесь за меня, юноша, - важно сказала она, - я за себя постою...

- Будем надеяться, - хмыкнул Георгий, взваливая на плечо огнемет.

Лес был прошит солнечными лучами.

Лес пах разогретой землей и листвой.

Лес пах детством, каникулами, бездельем и свободой...

- Ориентировку-то нам дали точную? - забеспокоился Валентин Аскерханович.

- Сейчас и проверим, - ответил Куродо.

...И тогда мы увидели гору.

Она была неуместна в этом лесу, таком мирном и детском. Она вздымалась ребристо, нагло. Она выпирала из мягкой ласковой земли ножом, приставленным к горлу неба.

Гора была невысока. И не гора вовсе, но валун в два человеческих роста.

И когда мы подошли поближе и увидели нору, я вдруг представил себе, как втискивало себя в этот узкий проем жабообразное мнущееся существо, похожее на нашу квашню, и мне стало противно...

Куродо заглянул в нору, осветив ее фонарем.

Я сунулся тоже и увидел длинный осклизлый туннель, уходящий далеко вглубь.

- Тихо! - прикрикнул Куродо.

Мы прислушались. Издали, словно бы из центра земли, доносилась странная мелодия, будто кто-то далеко выводил соло на трубе.