Питер Бигл - Тихий уголок

• Название: Тихий уголок
• Автор: Питер Бигл
• Издательство: Лань
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8432-043-X

Майкл скончался внезапно и вполне определённо, и когда сознание вернулось к нему, сразу понял, где он. Гроб покачивался и накренялся на плечах четверых носильщиков, и тело Майкла стукалось о тесные стенки. Сперва он лежал тихо, так как никогда не исключено, что это – просто-напросто сон. Но Майкл слышал, как совсем рядом напевает священник, и как скрипит гравий под ногами носильщиков, и что-то вроде звона колокольчиков (должно быть, это плакала Сандра), и тогда он всё понял. Он подумал, что либо он мёртв, либо его ошибочно приняли за умершего. Он знал, что такое случалось с другими людьми, и было вполне возможно, если не сказать естественно, что случилось и с Майклом Морганом. И тогда его охватил неистовый страх, что он задохнётся под землёй, он заколотил по крышке гроба кулаками и закричал. Но ни звука не сорвалось с его губ, а удары по крышке вышли совсем не слышными. В отчаянии он стал бранить и проклинать жену, Сандра же продолжала свое изысканное оплакивание покойного. Священник произносил нараспев всё, что положено, и сурово посматривал на мальчиков, когда они принимались волочить ноги. Носильщики передвигали гроб на плечах туда-сюда. А Майкл Морган безмолвно сокрушался о своём безмолвии. Затем он внезапно успокоился. Безумно утомленный, он теперь лежал тихо и знал наверняка, что мёртв.

---

Чёрное перо упало в неясном свете, и во тьме над головой раздалось брезгливое фырканье. Затем Ворон шлепнулся в центр круга, яростно хлопая крыльями, словно воздушный поток вдруг взял да и уронил его. Восстановив равновесие, птица, моргая, оглядела всех четверых и спросила:

– Что это за чертовщина? Групповая терапия?

Майкл пришел в себя первым. И указал на перышко в траве.

– Ты, кажется, что-то уронил.

Ворон уныло покосился на оброненное перо.

– Я паршиво приземляюсь, – сказал он. – Я ни разу в жизни не совершил приличную посадку.

– Колибри хорошо приземляются, – сказал Майкл. – Словно вертолеты.

– Колибри несравненны, – согласился Ворон. – Видели бы вы меня, когда я обнаружил, что из меня никогда не выйдет колибри. Я рыдал, как младенец. Чёрт возьми, сказать такое ребенку.

– Что ты тут делаешь так поздно? – спросил его мистер Ребек, – сейчас, должно быть, часа четыре утра.

– Я рано встал. А вы поздно засиделись. Всё равно, для того, чтобы спать, слишком жарко. Я летал в окрестностях и услыхал, что здесь веселье. Вы что-нибудь празднуете?

– Нет, – сказал мистер Ребек, – просто нам всё равно не спится.

Ворон поднял голову и оглядел Кампоса.

– А этого я откуда-то знаю.

– Кампос, – представился верзила. – Я – ужасный сторож.

– Угу, – сказал Ворон. – Я тебя вспомнил. Я как-то втихаря проехался на твоём грузовике.

Кампос пожал плечами:

– Катайся, сколько хочешь. А грузовик – не мой. Он принадлежит городу.

– Разумная позиция, – заметил Ворон.

– Он видит Майкла и Лору, – сообщил Ворону мистер Ребек. – Как и я.

Ворон перевел глаза с Кампоса на мистера Ребека и обратно.

– Похоже. У вас обоих – тот же придурковатый взгляд.

– Что именно за взгляд? – спросила Лора.

– Половина здесь, половина – там, – ответил Ворон. – Половина в себя, половина – в мир. Придурковатый взгляд, я узнаю его, когда вижу, – он повернулся к Майклу. – Последние новости и прогноз погоды. Твоя старушка – куда больше в беде, чем кто угодно на свете.

– Сандра, – сказал Майкл. Он быстро выпрямился. – Что случилось?

Лора не шелохнулась, но мистер Ребек подумал, что она сделалась чуть прозрачней, чуть менее видимой. Он попытался встретиться с ней взглядом, но она на него не смотрела.

– Фараоны нашли на полу кусочек бумаги, – сказал Ворон. – Маленький клочок бумаги, свернутый фунтиком. И в нём – гранулы яда. И теперь вокруг этого устраивают огромную шумиху.

– И на бумаге – отпечатки её пальцев? – спросил Майкл.

Мистер Ребек подумал, что Майкл выглядит голодным и несколько усталым.

– Никаких отпечатков, – ответил Ворон. – Они полагают, что она держала сверточек в платке, когда им воспользовалась, и потеряла эту дрянь, прежде чем успела сжечь. Это – обрывок листа для пишущих машинок. И теперь они пытаются найти сам лист.

Майкл медленно откинулся назад.

– Вот, значит, как. Так и должно было выйти. Вот и всё.

– Майкл, – тихо сказала Лора. – Перестань. Забудь это. Теперь это ничего не значит.

Голос Майкла был гневным и раздраженным:

– Для меня это кое-что значит. Она пытается доказать, будто я совершил самоубийство. Если они ей поверят, они притопают сюда со своими лопатами, выроют меня и похоронят где-нибудь в другом месте. С другими самоубийцами. Тебе бы это понравилось? Ты бы хотела, чтобы это случилось?

– Нет, – сказала Лора. – Нет. Но я не хочу, чтобы она умерла.

Они взглянули друг на друга – два призрака, позабывшие о двух людях и об одной чёрной птице. И вот Майкл первый опустил глаза.

– И я не хочу, чтобы она умерла, – сказал он. – Я думал, будто хочу, но это неважно. Меня не волнует, что с ней случится, но я надеюсь, что она не умрёт.

– Великое открытие, – хмыкнул Ворон. И сдержанно загоготал над чем-то, ему одному известным. – Её адвокат попросил отложить заседание. Ему дали неделю. Теперь суд состоится пятнадцатого.

– Она попалась, – сказал Майкл без всякой радости. – Она должна это знать. Остальное – просто ритуал. Ты мне расскажешь, как это пройдёт?

– Не приставай ко мне, – сказал Ворон. – Я снова прилечу сегодня, после того как посмотрю дневные газеты. В них что-нибудь будет. Я дам тебе знать.

– Спасибо, – сказал Майкл.

Кампос сидел, скрестив ноги и откинув голову далеко назад, глядя прямо в небо.

– Ты что-то потерял? – спросил его Ворон. Кампос наклонил голову и потер загривок.

– Сегодня летать явно не стоит. Будет дождь.

Ворон ухватился за возможность переменить тему.

– Черт возьми. Ты-то откуда знаешь?

– Пташки не поют, – серьёзно сказал Кампос. – Когда слышно, что они щебечут – значит, не будет дождя. Пташки в дождь не высовываются.

– Это все мура, – сказал Ворон. – Когда-то я и сам верил в подобный вздор. Теперь нет. Я проснулся как-то утром, и небо было таким серым, словно буря готова разразиться каждую минуту. Но я услыхал, как поют пташки, и подумал: «Эге, мои пернатые друзья не затеяли бы трезвон, если бы дождик собирался. Они-то знают, что делают». И вот я вылетел поискать себе что-нибудь на завтрак, и как только вылетел, братцы – хлынуло как из ведра. Вот я и уселся, ожидая, когда же на меня попадёт. А эти маленькие пернатые ублюдки чирикают себе – и хоть бы что. Сидят на деревьях и щебечут. Я потом неделю не мог просохнуть. И с тех пор я по сей день птицам больше не доверяю. И не собираюсь.

– Ты не любишь птиц, верно? – спросила Лора. – Я никогда не слышала, чтобы ты сказал о них доброе слово.

– Не то чтобы не любил. Просто я им не доверяю. Каждая из этих чёртовых пташечек – немного тронутая.

– Ты тоже, – пробормотал Кампос. – Ты тоже.

– Я тоже. И больше всех, – Ворон подцепил оброненное чёрное перо жёлтым когтем, повертел, и наконец, взяв его в клюв, передал мистеру Ребеку. – Положи куда-нибудь, – попросил Ворон. Мистер Ребек спрятал перо в карман.

– Я вам кое-что расскажу, – сказал Ворон. – Как-то летал я над Средним Западом – над Айовой или Иллинойсом – что-то вроде того. И я увидел эту треклятую большую чайку – да, чайку прямо посреди Айовы. Она летала себе большими, широкими такими кругами, эдак стремительно парила по кругу, как у чаек принято, помахивая крылышками только-только, чтобы держаться в воздухе. Увидев где-то воду, она всякий раз устремлялась туда, крича: «Нашла! Нашла!». Бедная дурёха искала океан. И каждый раз, когда она видела воду, она думала, что это он и есть. Она понятия не имела о прудах, озёрах или о чём-то таком. Все, что ей попадалось на глаза, любая вода казалась ей океаном. Она думала, что океан – это вся вода, какая только бывает.

– А как она попала в Айову? – спросил Майкл.

– Проспала свою остановку, – насмешливо сказал Ворон. – Откуда я знаю? Наверное, во время бури заблудилась. Но так или иначе, она всё искала да искала океан. Она не испугалась и не растерялась. Она знала, что собирается найти этот чёртов океан, и всякие там ручейки да пруды её нисколько не волновали. Ну, а в результате она всё летала и летала. И все птицы таковы.

Он наклонил голову, чтобы поскрести клювом в мягком пуху на груди и на брюхе. Звезды исчезали с неба одна за другой, сыпались, словно монетки, позади телеантенн, слуховых окошек и натянутых между трубами бельевых верёвок. Небо всё ещё оставалось темным: густым, синим и спокойным. Но трава возбужденно ждала рассвета.

– И ты что-нибудь сделал? – спросил мистер Ребек. – Ты ей помог?

– А что я мог сделать? Что, чёрт возьми, можно сделать для чайки в Айове? Я просто улетел.

– Ты должен был что-то сделать, – сказала Лора. – Должно было найтись что-то такое, что ты мог бы сделать.

– Боже мой, но я же не знал, в какой стороне океан. Я и сам заблудился. А иначе что бы я делал в Айове?

– Ты не способен заблудиться, – возразила Лора. – И, конечно, мог бы ей помочь. Уж что-нибудь сделать ты бы смог.

– Что-что? А ты мне не скажешь, что именно? – клюв Ворона щёлкнул, словно ключ телеграфного аппарата. – Вот вечно у вас, треклятых людишек, какие-то дурацкие заморочки. Вы говорите: «Что-нибудь надо было сделать. Ты должен был что-то сделать». И считаете, что это вас обеляет, снимает с вас ответственность. Не взваливайте её на меня. Я – тупица. Я не знаю, как кому-то помочь. И я тоже заблудился.

Он оглядел их всех по очереди, что-то невнятно бурча, его золотые глаза вспыхивали, как боевые украшения дьявола, бдительного и одинокого.

– Хорошо, – сказал Майкл. Голос его прозвучал очень низко. – Ты прав, я лицемер, и был им всю свою жизнь. Но это вовсе не мешает мне испытывать сочувствие к чайкам.

– А я и не говорил, что мешает, – сказал Ворон. Он взглянул прочь, на розовые уста, которые как раз начали отворяться на востоке. – Светает.

– Подождём, – сонным голосом сказал мистер Ребек. Глаза у него стали тяжёлыми, как шарикоподшипники, а шея больше не могла поддерживать голову. – Спой что-нибудь, Лора. Спой что-нибудь, пока мы ждём зари.