Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

• Название: Феномен двойников (сборник)
• Автор: Елизавета Манова
• Издательство: Издательство: Фолио
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-7150-0377-6

В книгу вошли издававшиеся ранее повести и рассказ («Колодец», «Легион», «К вопросу о феномене двойников»), и публикующиеся впервые повести «Дорога в Сообитание», «Один из многих на дорогах Тьмы…» и роман «Побег». Темы Елизаветы Мановой поражают своим разнообразием: безумный милитаристический ад «Легиона»; сосуществование не находящих взаимопонимания разумных рас в «Колодце»; мистические тайники грешной души некоего бессмертного — и тысячи раз умирающего сверхсущества в «Один из многих…»; совместимость этики людей и коллективного разума далекой планеты; космический детектив (роман «Побег»). Hо во всех случаях герои Мановой вызывают искреннее сочувствие читателя — настолько мастерски они выписаны, настолько человечны и близки нам их желания и помыслы, независимо от того, где происходит действие: в загробном мире, магическом измерении или в неведомой галактике…

Дмитрий Громов

Мрачное средневековье и далекий космос, черная магия и чистая наука, параллельные миры и религиозные фанатики — многообразие романов и повестей Е. Мановой покоряет своим человечным отношением к жизни во всех ее проявлениях. Когда мы в первый раз берем в руки книгу этого автора и открываем ее, то кажется предательством бросить на полдороге роман или повесть, так и не узнав, удачно ли завершился «Побег», куда вышел «Легион» и где закончил свое бесконечное существование «один из многих на дорогах тьмы…»

Содержание:

Легион. Повесть c. 3-54.

Один из многих на дорогах тьмы. Повесть c. 55-126.

Дорога в Сообитание. Повесть c. 127–216.

Колодец. Повесть c. 217–260.

К вопросу о феномене двойников. Рассказ c. 261–284.

Побег. Роман c. 285–478.

---

— Элура!

— Мрак тебя забери! Ты что, угробить нас хочешь? Живо!

Норт пожал плечами — и вот уже черная тень неспешно плывет во мраке, унося с собою Илейну, и Норт почти догоняет их.

— Леди Элура!

— Нет!

— Бежать придется всю ночь, — мягко сказал ей Ортан.

— Я умею бегать.

И опять он взял ее руку и сжал в своих — бережно, словно бабочку или цветок, а вдали, в серебристом сиянии Мун уже двигалась слитная, громкая, черная масса.

— Налты! — спокойно сказал ей Ортан. — Их нельзя одолеть — они сильные и не чувствуют боли — но они глупые.

И опять быстрее, чем можно понять, быстрее, чем видит взгляд, Ортан уже далеко. Он мчится навстречу черному, несущему смерть. И сквозь страх тревожное восхищение: он летит. Он мог бы мчаться с Фоилом наравне…

А черное уже распалось на сгустки. Она прижала к губам кулак, потому что это были деревья. Невысокие кряжистые деревья, вперевалку бредущие по степи.

Ортан остановился. Нет, он танцует. Странный танец: прыжки, повороты, отскоки. Он танцует и отступает в танце… нет! белое. Белые яростные бичи хлещут вокруг него. Тяжелые молнии рушатся на него, а он уклоняется, уворачивается, уходит; игра со смертью, и надо бояться, но мне не страшно: он это делает радостно и легко, но он уже оторвался, и вот он мчится ко мне. Мне за ним не поспеть, но он замедляет бег, и она побежала рядом, не отставая.

Она бежала размеренно, экономно, храня дыхание и глядя только под ноги. Слава Небу, что Штурманы обучают дочерей наравне с сыновьями! Слава Небу, что долгий бег входит в воинскую подготовку…

— Налты ходят не очень быстро, — сказал ей Ортан, и голос его был спокоен и свеж, будто он сидит на траве. — Немного быстрее, чем человек. Надо только не подпускать их близко.

А наши? подумала Элура. Если чудища повернут за ними?

— Они слепые, — ответил Ортан вслух, и это было совсем не странно, а словно бы так и надо, — и у них нет нюха. Они чувствуют разум? Не знаю. Нет слова. Я дал им себя почувствовать. Они будут идти за мной.

Сколько? подумала она. До каких пор?

— До конца, — спокойно ответил Ортан. — Но им придется остановиться. Ночью они не могут долго идти.

А потом? Как мы от них отделаемся? Как найдем друг друга?

— Не думай об этом, — ответил Ортан. — Если мы продержимся, у нас будет завтрашний день.

Мы бежим. Бежим размеренно и экономно, и Ортан приноравливает свой бег ко мне. А за спиною все тот же тяжелый скрежет, словно что-то огромное волокут по земле. Сколько еще бежать? На сколько мне хватит сил? Такие тяжелые слабые ноги, и дыханье горячим песком царапает грудь. Грохот ближе — кажется или нет? Я не могу обернуться. Мне надо глядеть только под ноги, иначе я упаду. Ближе. Да, ближе! Надо скорей, но я не могу. Страх? Я не могу бояться, нельзя бояться, иначе конец…

— Берегись! — крикнул Ортан — или подумал? — но в глазах качается туман, я не отпрыгнула, я споткнулась, и оно пронеслось над соей головой. Белое. Толстенный белый канат. Он упал на землю, свернулся и подползает ко мне. Я не могу! Надо бежать, но я не могу, я гляжу… Сильные руки оторвали меня от земли, и степь рванулась назад, воздух вскрикнул и ударил в лицо; мы летим, Ортан несет меня на руках, отпусти, — говорю я, — я еще могу, но он молчит, он держит меня на руках; запрокинутое в серебряный свет лицо, и тяжелый, размеренный стук его сердца за потертой кожей куртки.

Когда мы достаточно оторвались, я ее отпустил, и она побежала рядом. Она ничего не сказала мне. Она просто коснулась земли и побежала, и спокойное, жаркое облако ее мыслей окружает и исключает меня.

Мне не хотелось ее отпускать. Мне хотелось бы так бежать всю жизнь. Без слов и без взглядов, в спокойном и жарком переплетении мыслей…

Они нас догонят? спрашивает она. Не вслух — она бережет дыхание. Спокойная мысль — и во мне спокойная нежность и благодарность за то, что она осталась со мной, за то, что я сейчас не один против родного мира.

— Да, — отвечаю я вслух. — Но больше мы их не подпустим.

— Еще долго?

— Нет, — отвечаю я. — Когда Дерево поднимется до луны. Она бросила взгляд на небо и опустила глаза. Долго. Она устала.

— Я тебя понесу, не бойся, Элура.

И мягкая мысль без слов, словно пожатье руки. Спокойное тепло, но мне почему-то грустно. Только спокойное тепло…

Проклятый грохот! Он опять догоняет нас. Все громче, ближе, страшней — и вдруг он затих. Тихо. Совсем тихо. Еще страшней.

Ортан взял меня за руку и заставил остановиться. Я стою и хватаю ртом раскаленный воздух, и земля плывет подо мной.

— Все, — сказал он. — Ты сможешь идти?

Я киваю и трясу головой. Не могу! Ничего!

Он ведет меня, и оказывается, я могу.

— Скоро будет вода. Фоил говорит мне, куда идти.

— Они… целы? — как неудобно и странно разговаривать вслух! Ворочать тяжелым, высохшим языком…

— Да, — отвечает Ортан. — Когда налты собираются в стаю, все живые уходят. Фоил никого не встретил.

— Налты — растения?

— Нет. Не только. Они и растут, и чувствуют.

— Почему они гнались за нами?

— Это Граница, — говорит он спокойно. Люди не должны входить в Сообитание. Налты убивают только людей. Запах мысли, — говорит Ортан. — Он заставляет их убивать.

— Ортан, а что будет дальше?

— Не знаю, — говорит он. — Что-то еще.

Я не ошибся — Фоил без помех дошел до морона. Даже в Границе живое не любит мороны, мы сумеем немного поспать.

Мы идем по уснувшей траве, я веду за руку Элуру, небо выцвело, посерело — самый тихий, единственный безопасный час Границы, когда ночные ушли, а дневные еще не проснулись.

Мы идем, и я чувствую с облегчением: что-то все же вернулось ко мне. Мне казалось, что все ушло, когда Общее меня оттолкнуло — онемение и пустота, словно я ослеп и оглох. Но теперь я опять не пустой — ощущенье наружной жизни: вон там, в траве прошмыгнул зверек, птица подняла голову из-под крыла и опять заснула, опасность — но далекая, не теперешняя, и чуть слышный мысленный фон — словно хрупкие чешуйки наложенных друг на друга картинок. Они слабые, неясные, но можно выбрать и разглядеть, и я разглядываю морон — гнилое озеро среди топей. Ага, вот где ждет меня Фоил: горсть валунов, почти утонувших во мху, и родничок, один из тех, что питают трясину.

Элура еле идет, она вынослива для человека, но силы кончились, я взял ее на руки и понес. Вялая мысль: не надо, Ортан, я сама, но сквозь нее облегчение и нежность. Пробилась ласковым ручейком сквозь твердый щит, за которым она. И мне почему-то трудно дышать, мне хочется сжать ее сильно-сильно…

Она уже спит. Заснула. На ней нет щита. Горячее. Страх. Боль. Беспокойство. Я.

И я бегу. Я хочу убежать от себя, от непонятного, от тревоги. Я очень быстро бегу, но мне не уйти от себя…

Меня положили на землю, и я проснулась, и тут же заснула опять. И сразу же — как мне показалось — опять проснулась, потому что Норт растирал мне икры и ругался при этом почем зря.

— Отстань, — говорю я, — спать хочу.

— Ну и на кой Мрак ты это сделала? Я бы не мог?

— Отстань, — говорю я опять. — Если бы мы с Ортаном не вернулись, Фоил еще мог бы вывести вас обратно к локаям.

— Ну и объяснила, Мрак тебя забери! Да кто из нас баба — ты или я?

— Вот именно! Зачем Илейне баба? Ей муж нужен, а не подружка.

— Я сама разберу, кто мне нужен! — сердито сказала Илейна. — Я — кукла, да? Вы меня спросили?

— Тише, моя леди, — сказал Норт. — Тише! Вишь, меня тоже не спрашивают. А и правда, Элура, что ты нас, как быка с коровой на случку ведешь?

О Небо, кажется, я краснею! И потому отвечаю зло:

— Мы еще не дожили до вечера, Норт! Вот когда останемся живы, выясняйте себе, кто кому нужен. А сейчас хоть с этим ко мне не лезьте!

— Тьфу! Баба — она баба и есть, хоть командир! Мы-то разберемся, тебя не спросим. Спасать меня нечего, поняла?

— Онои, — прошептал голосок внутри, и я в испуге вскочила на ноги.

Онои, в воде смерть.

Я не слышу, Фоил. Что это?

Она одна — ее много. Онои, я ее не знаю!

Я, кажется, знаю, Фоил.

Я думаю: Общее все равно помогает мне. Закрыло ответы, но не отняло то, что я знаю. Да, я знаю, что это такое. То, из-за чего живое не любит мороны. У этого нет названия на языке для рта, есть только беззвучное истинное имя.

— Собирайтесь, — сказал я людям. — Скорей!

— Ортан…

Я поглядел на Элуру и покачал головой. Если это то, что я думаю, мне надо себя всего.

Онои, оно идет!

Фоил, веди людей. Элура немного слышит. Говори с ней. Громко говори.

Жирная зеленая вода разомкнулась. Черный щетинистый горб и тысячи глаз.

Оно не должно выйти на берег таким. Оно должно перестать думать.

Есть истинные имена, которые гладят разум, от которых радостно и тепло. Это чудовищно и коряво. Я выдираю его из себя, и оно царапает мозг. Оно боль, оно холод, оно сотни ядовитых укусов. Оно наполняет меня, лишая речи. Холод, холод, черная бездна нечеловеческих, сминающих разум мыслей, я погружаюсь, я тону, но я! Я, которого нет у него, я собираю себя, сжимаю в пружину и выталкиваю из себя проклятое имя — туда, навстречу ему.