Клод Леви-Строс - Первобытное мышление

• Название: Первобытное мышление
• Автор: Клод Леви-Строс
• Издательство: Республика
• Жанр: Психология
• Год: 1994

Издание знакомит российского читателя с творчеством выдающегося представителя французского структурализма, этнографа и социолога Клода Леви-Строса (род. 1908). Исследуя особенности мышления, мифологии и ритуального поведения людей «первобытных» обществ с позиций структурной антропологии, Леви-Строс раскрывает закономерности познания и психики человека в различных социальных, прежде всего традиционных, системах, в культурной жизни народов. Среди публикуемых произведений такие широко известные книги, как "Тотемизм сегодня" и "Неприрученная мысль".

[[Требуется сверка с оригиналом. Отсутствует несколько схем и диаграмм. ]]

---

Swanlon J. R.

(1) Social Organization and Social Usages fo the Indians of the Creek Confederacy // 42 th Annual Report. Bureau of American Ethnology (1924–1925). Washington, D. C„1928.

(2) Social and Religious Beliefs and Usages of the Chickasaw Indians // 44 th Annual Report. Bureau of American Ethnology (1926–1927). Washington, 1928.

Tessmann G. Die Pangwe, Volkerkundliche Monographic eines west-afrikanischen Negerstammes. 2 vol. Berlin, 1913.

Thomas N. W. Kinship Organizations and Group Marriage in Australia. Cambridge, 1906.

Thomson D. f. Manes and Naming in the Wik Minkan Tribes // Journal of the Royal Anthropological Institute. Vol. 76. Part II. London, 1946.

Thurnwald R. Banaro Society. Social Organization and Kinship System of a Tribe in the Interior of New Guinea // Memoirs of the American Anthropological Association. Vol. 3. № 3. 1916.

Thwston E. Castes and Tribes of Southern India. 7 vol. Madras, 1909.

Tozzer A. M. A Comparative Study of the Mayas and the Lacandones // Archaeological Institute of America. Report of the fellow in American Archaeology (1902–1905). New York, 1907.

Turner G. Samoa a Hundred Years ago and Long Before… London, 1884.

Turner V. W.: (1) Lunda Rites and Ceremonies // Occasional Papers. Thodes-Livingstone Museum. № 10. Manchester, 1953.

(2) Ndembu Divination. Its Symbolism and Techniques //The Rhodes-Livingstone Papers. № 31. Manchester, 1961.

Ту lor E. B. Primitive Culture. 2 vol. London, 1871.

Van Gennep A. L'Etat actuel du probleme totemique. Paris, 1920.

Van Gulik R. H.: (1) Frotic Colour Prints of the Ming Period. 3 vol. Tokyo, 1951.

(2) Sexual Life in Ancient China. Leiden, 1961.

Vanzolini P. E. Notas sobre a zoologia dos Indies Canela. Revista do Museu Paulista. N. S. Vol. 10. Sao Paulo, 1956–1958.

Vendryes J. Le Langage. Introduction linguistique a l'histoire. Paris, 1921.

Vestal P. A. Ethnobotany of the Ramah Navaho // Papers of the Peabody Museum. Harvard University. Vol 40. № 4. Camgridge; Mass., 1952.

Vogt E. Z. On the Concepts of Structure and Process in Cultural Anthropology // American Anthropologist. Vol. 62. № 1. I960.

Voth H. R.: (1) The Oraibi Soyal Ceremony // Field Columbian Museum. Publ. 55. Anthropological Series. Vol. 3. № 1. Chicago, 1901.

(2) The Oraibi Powamu Ceremony // Field Columbian Museum. Anthropological Series. Vol. 3. № 2. Chicago, 1901.

(3) Hopi Proper Names // Field Columbian Museum. Publication 100. Anthropological Series. Vol. 6. № 3. Chicago, 1905.

(4) The Traditions of the.Hopi // Fiels Columbian Museum Publ. 96. Anthropological Series. Vol. 8. Chicago, 1905.

(5) Brief Miscellaneous Hopi Papers // Field Museum of Natural History. Publ. 157. Anthropological Series. Vol. II. № 2. Chicago, 1912.

Walker A. Raponda et Sillans R. Les Piantes utiles du Gabon. Paris, 1961.

Wallis W. D. The Canadian Dakota // Anthropological Papers of the American Museum of Natural History. Vol. 41. Part 1. New York, 1947.

Warner W. Lloyd. A Black Civilization. Revised edition. New York, 1958.

Waterman T. T. Yurok Geography // University of California Publications in American Archaeology and Ethnology. Vol. 16. № 5. Berkeley, 1920.

White C. M. N.

(1) Elements in Luvale Beliefs and Rituals // The Rhodes-Livingstone Papers. № 32. Manchester, 1961.

(2) (J. Chinjavata and L. E. Mukwato). Comparative Aspects of Luvale Puberty Ritual // African Studies. Johannesburg, 1958.

White L. A. New Material from Acoma // Bulletin 136. Bureau of American Ethnology. Washington, D. C., 1943.

Whiting A. F. Ethnobotany of the Hopi // Bulletin № 14. Museum of Northern Arizona. Flagstaff, 1950.

Williams M. L. W. Schoolcraft's Indian Legends. Michigan V. P., 1956.

Wilson G. L. Hidatsa Eagle Trapping // Anthropological Papers of the American Museum of Natural History. Vol. 30. Part IV. New York, 1928.

Wirz P. Die Marind — Anim von Hollandisch — Sud — Neu-Guinea. I Band. Teil II. 1922.

Witkowski G. J. Histoire des accouchements chez tous les peuples. Paris, 1887.

Woensdregt J. Mythen en Sagen der Berg-Toradja's van Midden-Celebes // Verhandelingen van het Bataviaasch Genootschap van Kunsten en Wetenschappen. Vol. 65. № 3. Batavia, 1925.

Worsley P. Totemism in a Changing Society // American Anthropologist. Vol. 57. № 4.1955.

Wyman L. С. et Harris S. K. Navaho Ethnobotany // University of New Mexico. Bulletin № 366. Anthropological Series. Vol. 3. № 4. Albuquerque, 1941.

Zahan D. Societes d'initiation bambara. Paris, La Haye, 1960.

Zegwaard G. A. Headhunting Practices of the Asmat of Netherlands New Guinea // American Anthropologist. Vol. 6. № 6. 1959.

Zelenine D. Le culte des idoles en Siberie. Trad. francaise. Paris, 1952. — Зеленин Д. К. Культ онтонов в Сибири. M.; JT., 1936.

СТРУКТУРАЛИЗМ И ЭКОЛОГИЯ

Структуральный подход, предложенный мной более четверти века назад, часто оценивается моими англосаксонскими коллегами как «идеализм» или «ментализм». Меня даже заклеймили как гегельянца. Кое- кто из критиков обвинил меня в том, что я рассматриваю структуры мышления в качестве причины культуры, а иногда даже и смешиваю то и другое. Они также полагают, что я берусь за структуру человеческого разума, чтобы отыскать то, что они иронически называют "леви-стросовскими универсалиями". При таком положении дел, действительно, изучение контекстов культуры, в которых действует разум, представляло бы мало интереса. Но будь это так, зачем бы я стал антропологом, вместо того чтобы следовать философской карьере, в соответствии с моим академическим образованием? И почему в своих книгах я уделяю так много внимания наимельчайшим этнографическим деталям? Почему я стремлюсь точно идентифицировать познаваемые каждой общностью растения и животных; различные технические цели, для которых они предназначаются; а в случае если эти растения или животные съедобны, то как их готовят для употребления — то есть варят, тушат, варят на пару, пекут, жарят на решетке, жарят на сковороде или даже сушат или коптят? Годами я был окружен земными и небесными картами, позволившими мне проследить положение звезд и созвездий в различных широтах и в разные времена года; трактатами по геологии, географии и метеорологии; трудами по ботанике; книгами о млекопитающих и о птицах.

Причина этого очень проста: невозможно предпринять какое бы то ни было исследование, не собрав и не проверив сначала все данные. Как я часто отмечал, никакой общий принцип или дедуктивный процесс не позволяют нам предвосхитить случайные обстоятельства, образующие историю каждой человеческой группы, особенные черты окружающей ее среды или непредсказуемый способ, выбранный каждой из них для интерпретации отдельных исторических событий или аспектов естественной среды.

Кроме того, антропология — это эмпирическая наука. Каждая культура является уникальной ситуацией, которую можно описать и понять только ценой самого усердного внимания. Только такой испытующий взгляд обнаруживает не одни лишь факты, но также критерии, варьирующие от культуры к культуре, в соответствии с чем каждая наделяет значением определенных животных или определенные растительные виды, минералы, небесные тела и другие природные феномены, чтобы из конечного набора данных построить логическую систему. Эмпирическое изучение позволяет подступить к структуре. Ибо даже если одни и те же элементы удерживаются и здесь и там, опыт доказывает, что эти идентичные элементы могут быть отнесены на счет разных причин; и наоборот, различные элементы порой выполняют одинаковую функцию. Каждая культура складывается на небольшом числе отличительных черт своего окружения, но нельзя предсказать, каковы же они либо для какой цели будут взяты. Кроме того, настолько богат и разнообразен сырой материал, предлагаемый окружением для наблюдения и размышления, что ум способен постичь лишь частицу этого. Ум может воспользоваться ею для разработки какой-либо системы в безграничном ряду других мыслимых систем; ничто не предопределяет привилегированной судьбы для одной из них.

Таким образом, вначале мы натыкаемся на фактор произвольности, откуда проистекают трудности, которые один лишь опыт способен разрешить. Тем не менее хотя выбор элементов может оказаться произвольным, они становятся организованными в систему, и связи между ними образуют целое. В "Неприрученной мысли" я писал, что "принцип, лежащий в основе классификации, никогда не может быть постулирован заранее; его можно лишь открыть a posteriori путем этнографического наблюдения — иначе говоря, опытным путем". Связность всякой системы классификации строго зависит от ограничителей, специфичных для функционирования человеческого ума. Эти ограничители детерминируют формирование символов и объясняют их оппозицию и способ их связи.

Следовательно, этнографическое наблюдение не понуждает нас выбирать из двух гипотез: либо пассивно сформированный внешними влияниями пластичный ум, либо универсальные психологические законы, повсеместно дающие начало, побуждающие одинаковые качества и действующие вне зависимости от истории и от специфики окружения. Скорее то, что мы наблюдаем и стараемся описать, представляет собой попытку реализовать нечто вроде компромисса между определенными историческими тенденциями и специфическими характеристиками среды, с одной стороны, а с другой — ментальными требованиями, которые в каждом ареале являются продолжением прежних требований такого же вида. Приспосабливаясь друг к другу, эти два порядка реальности смешиваются, создавая таким образом значимое целое.

В такой концепции нет ничего гегельянского. Вместо того чтобы прибывать ниоткуда, по разумению философа, который, вероятно, совершил бы беглый обзор, ограниченный небольшой частью глобуса и несколькими столетиями истории идей, эти ограничители человеческого ума обнаруживаются путем индуктивного процесса. Мы в состоянии достичь их только терпеливым рассмотрением того, как они отражаются, сходными либо несходными способами, в идеологии дюжин или даже сотен обществ. Кроме того, мы не расцениваем эти ограничители в качестве обретенных сразу и для всех и не берем их как ключ, который психоаналитическим образом позволит нам впредь отпереть все запоры. Вместо того мы ведомы лингвистами: они хорошо осознают, что в мире грамматики можно выявить общие свойства, и надеются, что в состоянии обнаружить языковые универсалии. Но лингвисты при этом знают, что логическая система, образованная такими универсалиями, будет гораздо беднее, чем любая частная грамматика, и никогда не сможет ее заместить. Они также знают, что изучать язык вообще и отдельные существовавшие либо доныне существующие языки — дело бесконечное и что конечный набор правил никогда не исчерпает общих свойств этих языков. Когда универсалии будут постигнуты, они выступят в качестве открытых структур: всегда можно будет пополнить, расширить либо скорректировать прежние определения.