Александр Эртель - Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

• Название: Гарденины, их дворня, приверженцы и враги
• Автор: Александр Эртель
• Жанр: История

---

Эртель Александр Иванович Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

Александр Иванович Эртель

ГАРДЕНИНЫ,

ИХ ДВОРНЯ, ПРИВЕРЖЕНЦЫ И ВРАГИ

А. И. Эртель (1885 - 1908) - русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе "Гарденины" дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи.

СОДЕРЖАНИЕ

В. Кузнецов. Писатель-реалист

ГАРДЕНИНЫ, ИХ ДВОРНЯ, ПРИВЕРЖЕНЦЫ И ВРАГИ

Часть первая

Часть вторая

Писатель-реалист

1

Об Александре Ивановиче Эртеле (1855 - 1908) так часто писали как о забытом художнике слова, что его имя должно быть известно уже только благодаря таким настойчивым напоминаниям. Странная судьба! Писатель большого общественного темперамента, оригинальный мыслитель, талантливый прозаик, приковывавший к себе пристальное внимание, значится сегодня на литературной периферии.

Явная несправедливость. Эртель сказал самобытное слово о русской пореформенной действительности, которое высоко ценили его выдающиеся современники Г. Успенский, В. Короленко, А. Чехов, И. Бунин, М. Горький... Лев Толстой называл автора "Гардениных" самым крупным художником в России на рубеже 80 - 90-х годов.

Оценка критики была более разноречива - от суховато-сдержанных откликов до неумеренных восторгов. Какие только "отметки" не ставили писателю в разные десятилетия! Сегодня, когда страсти вокруг его творчества несколько поостыли, стало ясно: талант Эртеля шире узких идеологических рамок, угодных тому или иному времени.

Меньше всего писали о художественном методе и поэтике его прозы, ограничиваясь прямолинейно понятым идейным смыслом, "снятым" с мировоззрения героев, которое часто весьма отличалось от мировоззрения их создателя. Примечательно, что он "не поладил" почти ни с одним из своих главных персонажей и не раз предостерегал видеть в них воплощение "идеала". "Тенденции явной, тенденции, заслоняющей (выделено автором. - В. К.) образы, боюсь, как огня, - признавался Эртель известному историку русской литературы А. Н. Пыпину в июне 1881 года и добавлял: - Хотя все более и более убеждаюсь, что призвание мое - беллетристика политическая". Вот эта общественная устремленность, по словам писателя, "хватающая за сердце действительность", представляет центральный нерв его творчества.

"Г. Эртель, кажется, решительно никому не угодил", - писал критик Н. К. Михайловский. Не угодил ни народникам, ни "толстоецам", ни представителям иных учений; вернее всего его назвать писателем-реалистом демократическо-просветительской направленности, противоречивым в силу своей "неприкаянности", но всегда честным и искренним в своих поисках.

В 1909 году вышло семитомное собрание сочинений Эртеля, тогда же сборник его писем, снова всколыхнувший интерес к художнику.

Вершинная его книга - роман "Гарденины, их дворня, приверженцы и враги", явившийся одним из последних крупных литературных событий на исходе XIX века. По выражению А. А. Фадеева, в этом произведении почти "вся пореформенная Россия дана в разрезе". Чтобы лучше представить идейно-эстетическую значивость и своеобразие этого большого художественного полотна, коротко познакомимся с биографией писателя и основными вехами его творческого пути.

2

Жизнь Александра Ивановича Эртеля похожа на увлекательный роман настолько она полна яростной борьбы и страданий, душевных: взлетов и падений, трудных обретений и потерь.

Фамилия Эртель имеет немецкое происхождение - дед писателя, Людвиг, выходец из берлинской бюргерской семьи, в 1811 году шестнадцатилетним попал в армию Наполеона, а в сражении под Смоленском был взят в плен и увезен русским офицером в Воронеж, где женился, приписался в мещане и позже занялся управлением помещичьих хозяйств. Отец писателя унаследовал от родителя разве что практическую житейскую хватку, а в остальном уже мало напоминал педантично-делового человека: отличался буйным нравом, тягой к "загулам", пренебрежением к образованности, хотя и успел приобщиться к грамоте, будучи одно время приказчиком в Москве. Мать Эртеля - "плод незаконной любви" помещика Беера и крепостной нянюшки - представляла по характеру резкий контраст с мужем: была, по словам писателя, "не прочь и от чувствительности, и от мечтательного романтизма". Александр Иванович с присущей ему откровенностью и самоиронией говорил, что его натура соткана из двух нитей - красной и голубой - настолько причудливо-противоречиво "здравый смысл" уживался в нем с почти детской впечатлительностью.

Контрасты преследовали Эртеля с детства. Сын управителя чужого имения, "барчук" - и "Шаша", "Сашка", "свой человек" среди крестьян; скучная деловая контора отца - и неоглядная вольная степь (он родился в деревне Ксизово Задонского уезда Воронежской губернии, ныне Задонского района Липецкой области); ранняя обязанность приглядывать за работой мужиков - и "идеальные" мечты; скептическое отношение в доме к учению ("будет образованный - родителей не станет кормить") - и жадная тяга к книге. Он никогда и нигде "официально" не учился, отданный на попечение "добрым дядюшкам", заезжим французским девам, крестьянам-самоучкам - отсюда юношеская беспорядочность при его поразительной начитанности. Процесс приобщения к печатному слову проходил у него "не как у людей", о чем он однажды признавался писателю Н. Ф. Бажину:

"..."книги" пришли не тогда в мою голову, когда она еще вполне свободна от грязи житейской "...", а тогда, когда я уже испытал всю прелесть этой грязи, с малых лет и до двадцати образовавшей мое мировоззрение". В одном из писем он подробно проанализировал свое развитие, подчеркнув: "Для меня книги были и низшим, и средним, и высшим учебным заведением..." В зрелые годы, став уже известным писателем, Эртель восхищал современников, как сегодня сказали бы, гуманитарной энциклопедической образованностью недаром А. П. Чехов предлагал его кандидатуру в почетные академики.

Юношеские книжные увлечения сыграли большую и, если можно так выразиться, обманчивую роль в его ранней семейной жизни: первый брак на дочери купца и страстного книгочея-библиофила оказался надуманным и непрочным, что принесло Эртелю много душевных мук. С не меньшими огорчениями связаны и первоначальные попытки управлять помещичьим хозяйством, а затем самому завести арендаторское "дело" - молодому романтику явно не хватало трезвой жесткости и умения ловчить. Тут-то, на счастье, явился спаситель, писатель-народник П. В. Засодимский, разглядевший в пытливом молодом знакомом светлый ум и предложивший ему заведовать общественной библиотекой в Петербурге. В 1879 году Эртель, окрыленный мечтой о писательском труде (он уже успел к тому времени опубликовать два очерковых сочинения) и идеей общественного служения (по его словам, для него тогда "впереди все горело зарей"), переезжает в столицу и поселяется с семьей в доме на углу Литейного и Невского проспектов. Здесь он невольно становится свидетелем революционнонароднического движения. Библиотека была своеобразной штаб-квартирой землевольцев и прогрессивных литераторов. Здесь он познакомился с Германом Лопатиным и другими революционерами, сблизился с писателями Бажиным, Гаршиным, Златовратским, Кривенко, Наумовым. Лишь недавно стали известны новые факты "опасных" связей Эртеля. Оказывается, его знакомство с народовольцами не ускользнуло от ока департамента государственной полиции. Спустя 17 дней после убийства Александра II воронежский губернатор в ответ на срочный телеграфный запрос докладывал жандармским чинам о трудностях в установлении политической благонадежности "мещанина" Эртеля. Позже ему все-таки не удалось избежать Петропавловской крепости. В 1884 году он был арестован за то, что его адресом пользовались революционеры в качестве "почтового ящика"; в каземате он просидел несколько месяцев, а лишь обострившаяся чахотка спасла его от дальнейшего заточения, замененного административной ссылкой в Тверь.

Эртель не разделял "крайностей" народовольцев, но всегда относился к ним с глубочайшей симпатией и по мере возможности помогал им. Эта сторона жизни писателя исследована до сих пор недостаточно. Однако известно, что и в поздний период жизни его не покидала мысль о борьбе с самодержавием. Знаменитый П. А. Кропоткин рассказывал, что в 1894 году Эртель приезжал в Лондон, "в самую глухую, безнадежную пору русской жизни, и мы втроем: он, Степняк (псевдоним писателя-революционера С. М. Кравчинского. - В К.) и я, хозяин, мучались мыслью - что делать?"

Основы литературно-эстетических взглядов Эртеля закладывались в пору наивысшего накала революционно-освободительного движения в России. В их формировании огромную роль сыграло знакомство с Тургеневым, проявившим трогательное внимание к начинающему беллетристу, и с Глебом Успенским, ставшим его старшим другом. Они пробуждали чувство общественной совести, обостренного нравственного беспокойства за будущее России. Вспоминая встречи с Глебом Успенским и собственные, тогда еще сумбурные взгляды, Эртель писал: "...в этот-то мир наивной прямолинейности и положительно беспочвенной дерзости ворвался свет смелый и оригинальный. "..."