Александр Эртель - Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

• Название: Гарденины, их дворня, приверженцы и враги
• Автор: Александр Эртель
• Жанр: История

---

В Успенском на меня как бы дохнула трезвым дыханием своим история (выделено автором. - В. К.; из письма к А. Н. Пыпину от 21 июля 1881 г.).

В это время молодой провинциал живет большими творческими замыслами, участвует в- жарких политических спорах, жадно впитывает новые впечатления - и вдруг приступ смертельной болезни. Знаменитый врач С. П. Боткин предрекал самое худшее. Однако молодой организм выстоял, а здоровый воронежский климат и заботы близких мало-помалу вернули силы.

В 1879 - 1883 годах Эртель создает большой цикл рассказов и очерков "Записки Степняка" [Слово "Степняк" сам Эртель пишет как имя собственное, с заглавной буквы], представляющий собой художественно-публицистическую летопись пореформенной деревни. Разоряющийся крестьянин-бедняк и торжествующий кулак-кровопиец, цивилизованный буржуа-делец и совестливый интеллигент-разночинец - таковы основные герои этих реалистических былей. Иногда во внешне спокойную повествовательную интонацию врывается негодующий голос автора. "Повсюду примеры непосильной борьбы и ликующего свирепства, - пишет он. - Боже, боже, где же выход из этой скорбной ночи, позабытой солнцем?! Где же звуки, которым суждено пробудить эти деревни, изболевшие в дремоте, эту изнемогшую в косности степь?!"

Ответа на эти вопросы Эртель не дал, но уже их решительная постановка способствовала пробуждению сознания прогрессивно настроенной интеллигенции.

В рассказах и очерках Эртеля можно заметить идейно-художественное тяготение, с одной стороны, к лиро-эпическому слову Тургенева и, с другой, к обнаженно-правдивому исследованию Г. Успенского. Заслуга молодого писателя состояла в том, что он явился бескомпромиссным аналитиком совершавшихся в деревне капиталистических перемен, показал сложные отношения демократической интеллигенции и крестьянства, приспосабливающееся к новым порядкам дворянство, наступление эры машинной цивилизации, преобразующей не только механизм эксплуатации, но и душевный строй человека.

"Рассказы сразу обратили внимание своей живостью, прекрасными описаниями природы и юмором, - отзывался о "Записках Степняка" В. Г. Короленко. - В них был колорит. Веяло действительностью.

Мне передавали, что Глеб Успенский очень хвалил эти очерки..."

"Записки Степняка" стали для Эртеля вступлением в центральную для него тему взаимоотношений радикальной интеллигенции и народа. Тему эту он наиболее активно разрабатывал в 80-е годы - в эпоху "разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции" (В. И. Ленин), когда происходило перерождение народничества, когда многие вчерашние оппозиционеры превращались в ренегатов, заурядных обывателей и пессимистов со "здравыми понятиями". Литературу наводняли мутные потоки антинигилистических произведений (В. Авсеенко, Б. Маркевич), пасквилянтской и упаднической беллетристики (М. Белинский, К. Баранцевич), натуралистически-бытовых и "антигероических" описаний (И. Потапенко). В этот период Эртель, как и Г. Успенский, В. Короленко, Н. Каронин-Петропавловский и некоторые другие писатели, сохраняет социально-нравственный оптимизм, нанося удары отжившим утопиям, трезво глядя на капиталистическое нашествие. "Времена нынче темные, - писал Александр Иванович 15 ноября 1892 года Н. К. Михайловскому. - Дикость напрягает силы с небывалой откровенностью... Пусть! В самом этом напряжении чувствуются предсмертные судороги. Вера в то, что это именно так, укрепляется присутствием в обществе независимой мысли, наличностью ее влияния, прочностью ее успехов..." Такая же уверенность была характерна для Эртеля и в самую начальную пору "безвременья". Значение его творчества той глухой поры определяется не столько созданием положительного типа борца за народное счастье, сколько развенчиванием дряблых "героев" и их туманных "идеалов", острокритическим изображением старых и новых общественных хищников. Такая позиция была в определенной степени близка гневно-очищающей сатире Салтыкова-Щедрина, который в своей "Современной идиллии" и других произведениях зло высмеял мелочное существование "среднего" человека. Изменившуюся социальную психологию вчерашнего народолюбца Эртель раскрыл в повестях "Волхонская барышня" (1883), "Пятихины дети" (1884), "Две пары" (1887) и других произведениях.

"Волхонская барышня", можно сказать, рождалась на полях "Записок Степняка" и вобрала в себя сомнения писателя о путях борьбы за лучшую долю трудового крестьянства. Сообщая о ходе работы над произведением, Эртель писал А. Н. Пыпину 24 октября 1882 года:

"Сюжет - на почве "романических" отношений - общественные и народные интересы, цензуры оберегаюсь. Превозмогающий тип - народник во вкусе прогрессивных "самобытников". Отношение к нему - не без легкой, - надеюсь, едва уловимой насмешливости. Много сцен из крестьянской жизни".

Внешне этот "романический" сюжет таков: публицист-"почвенник"

Илья Тутолмин приезжает в деревню, чтобы заняться этнографией и повидать своего бывшего друга Захара Ивановича, ставшего в имении Волхонка управляющим буржуазного толка. Принцип Тутолмина "все для народа и все посредством народа" привлекает мечтательную девятнадцатилетнюю Варю, дочь хозяина усадьбы. Рядом с молодым пропагандистом неясные порывы девушки к добру обретают конкретность в помощи крестьянам. Гуманные устремления героини подогреваются победами гостя в словесных схватках как с новомодными представителями сельской цивилизации, так и с ревнителями старых барских порядков. История эта чуть не завершается помолвкой молодых людей, однако вскоре выясняется, что глубокой внутренней связи между ними нет. Повесть кончается болезнью и смертью растерявшейся в своих сердечных привязанностях и общественных симпатиях Вари Волхонской и все усиливающимся разочарованием Ильи Тутолмина в народных идеалах. Морально опустошенный герой бежит из деревни.

Писатель зорко подметил, что деятель-"почвенник" в России в самом начале 80-х годов "...уже теряет уверенность". Противопоставить же мировоззренческой ограниченности и душевной надломленности своего героя новую общественную силу Эртель не смог, да и она только-только тогда зарождалась.

Повесть "Две пары" не переиздавалась 75 лет и лишь в 1985 году вновь появилась в Москве и Воронеже. Не привлекала она и серьезного внимания историков литературы. Между тем это произведение - одно из лучших в наследии Эртеля. Критик "Русского богатства" (1887, № 11) Л. Оболенский справедливо замечал, что повесть написана "с такою художественною законченностью, что о промахах архитектоники и художественных приемов почти не может быть речи".

И далее: "...все произведение может быть поставлено рядом с лучшими выдающимися произведениями нашей литературы". Весьма редкий тогда случай столь высокой оценки таланта писателя.

...Преуспевающий петербургский банковский чиновник Дмитрий Арсеньевич Летянин привозит в деревню "на кумыс" страдающую нервным расстройством жену Марью Павловну, даму тонкой и сложной душевной "конструкции". Молодой местный землевладелец Сергей Петрович, человек передовых для его среды взглядов, очарованный красотой и гуманными порывами Марьи Павловны, влюбляется в нее, и дело кончается новым браком. Параллельно этой любовной истории драматически разворачивается другая, крестьянская: приехавший на заработки плотник Федор собирается обвенчаться с деревенской девушкой Лизуткой. Господа содействуют такому союзу и даже идут на материальные расходы ради удовлетворения своих благих желаний, но их вмешательство приносит всем лишь огорчения. Под напором патриархальных нравственно-бытовых устоев рушится счастье влюбленных. Сложные внутренние противоречия подтачивают и внешнюю идиллию и барской четы, а их попытка сближения с народом заканчивается неудачей.

В "Двух парах" повторяется типичный для Эртеля лейтмотив разочарования интеллигента-либерала в туманных идеалах народничества. Главный герой далек от подлинных мужицких дум и забот, не способен на будничный героизм во имя "ближнего". При первом же серьезном столкновении с крестьянским бытом вчерашний благодетель превращается в чванливого барина. Ему чужда психология рабочего человека, его альтруизм поверхностно-мечтательный, не подкрепленный живой жизнью. По замечанию А. М. Горького (статья "Семен Подъячев"), Эртелю удалось в повести "уличить господ в духовной импотенции". В конце концов барину наскучила деревня, и он бежит в Москву "развеяться", послушать модные проповеди и поглазеть на столичных актрис. А в это время в похилившейся избе слепая "баушка" рассказывает ребятишкам нелепые побаски... Мимо жизни, мимо настоящего дела прошли эртелевские народолюбцы.

Эртеля иногда называют писателем "провинциальным", вкладывая в такое определение снисходительный оттенок. Это Явное недоразумение. Провинция была его "пропиской" и жизненным материалом, но на этой основе он всегда ставил и по-своему решал темы огромной важности, его привлекали не случаи и эпизоды, а явления исторические, не второстепенные индивидуальности, а типы.