Валентин Маслюков - Жертва

• Название: Жертва
• Автор: Валентин Маслюков
• Издательство: Время
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-9691-0062-5

Вторая книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книге «Клад». Это роман о любви и просто роман как таковой: населяющие его пространство воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. Потерявшая близких, не имеющая ни поддержки, ни руководства юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, рок сталкивает их, как кажется, лишь для того, чтобы посмеяться…

---

Ждали только знака.

Возглавив растянутую едва ли уже не на полверсты цепь, Септа держала через надушенный платок какого-то городского молодца, а свободную руку уставила в бок и посмотрела на музыкантов.

Они ответили ей преданными и влюбленными взглядами. Они ждали только ее. Они готовы были повиноваться, что бы она ни учудила. Они готовы были на всё! Свободно распустив пясть, Золотинка вскинула руку — музыканты впились глазами и… Отмахнула — грянули!

Золотинка подпрыгнула, сгибая ногу в колене, подпрыгнула и в согласии с наигрышем понеслась скачками. Десятки, сотни, если не тысячи людей, которых она увлекала за собой, извивались прихотливой цепью, повторяя каждый ее взбрык. От соразмерного топанья и притопыванья застонала земля.

Не зная удержу, Золотинка все наддавала и наддавала — перекрученная змея, стремившаяся вслед за ней, не выдерживала напряжений. Сколько танцоры не цеплялись друг за друга, руки обрывались, змея распадалась на обрывки, текущие сами по себе, — а Золотинке и горя мало, она не оглядывалась на отставших и мчалась прытким галопом.

Вот тогда-то внезапным чертом выскочил Рукосил. Осклабившись на скаку, конюший подстроился к галопу, схватил Золотинку за руку и повел еще шибче!

— Ага, попалась! — кричал он, обратив к ней горящее лицо с возбужденно скачущими усами.

Так что Золотинка выпустила мчавшегося за ней юношу, и тотчас с визгом и хохотом рассыпалась вся змея. Только Рукосил с Золотинкой неслись, не сбавляя прыти, под недоумевающие звуки волынок и удивление скрипок. В полный конский мах вылетели они из рассеянной толпы и перешли на шаг, когда оставили позади праздник.

Рукосил не отпускал девушку, они удалялись в сторону буковой рощи, и никто уж не смел за ними следовать, хотя несколько молодых людей и провожали пару долгими взглядами.

Грудь вздымалась, Золотинка дышала, раздувая ноздри, а сердце стучало поспешно и трудно, хотя прямая надобность в этом, казалось бы, миновала.

— Ну и как? — загадочно молвил Рукосил нисколько не сбитым голосом. Жестяные усы его и острая борода мало пострадали от прыжков и подскоков, завитые кудри без особого беспорядка лежали на плоском, высоко поднятом воротнике, как всегда безупречно белом.

— Я очень благодарна вам, сударь, за все, что вы для меня сделали, — нашлась Золотинка, несмотря на изрядную сумятицу в мыслях.

— Разумеется, разумеется, — насмешливо ухмыльнулся конюший.

Раскрасневшаяся от возбуждения Золотинка и вовсе зарделась — до корней волос.

— Ты прелестно выглядишь, — отметил он, спускаясь взглядом к россыпям золотого шелка на бедрах девушки.

Золотинка не поднимала глаз, ноздри ее раздувались.

— А это? — Он тронул широкий, в три пальца браслет, сплошь, без малейших зазоров усыпанный мелкими, как сколки света, алмазами. Подвинул браслет выше, поближе к локтю… и еще подвинул, не меняя застылой улыбки на лице… туже — пока не стиснул руку жестоким обручем.

Золотинка не поднимала глаза и только перестала дышать.

Тогда со снисходительной улыбкой он сдернул браслет к запястью — под локтем остался красный след.

— У тебя прямые плечи, — сказал он между тем с выражением задушевной задумчивости. — Это нужно скрывать большим вырезом на груди… А перехват хорош… Да и плечи, чего хулить, есть тут свое очарование. С таким-то изумительным станом… — Теперь он отстранился, разглядывая девушку, и говорил неторопливо, со вкусом, словно медлительно ее раздевал. — Изменчивый рот и много чего умеющие сказать глаза… Очарование не сознающей себя жизни и сверх того… что-то и сверх того… Что-то такое, что притягивает и завораживает мужское сердце, заставляет его сжиматься в истоме.

Он кивнул назад, в сторону праздничного столпотворения. Поближе, шагах в пятидесяти или ста маялось несколько молодых людей, не терявших надежду, что Золотинка возвратиться.

— Ну, и что ты собираешься с этим делать?

— С чем, сударь?

— Как ты собираешься распорядиться красотой?

— А как нужно?

— С умом.

Сказал, словно обруч замкнул на сердце.

— Кстати, как тебе нравится Юлий?

— Он наследник престола, — уклонилась от ответа Золотинка.

— Пройдемся, — сказал Рукосил, предложив ей раскрытую вверх ладонь.

Золотинка вложила свою дрогнувшую руку и он прихватил ее, как птичку, — мягко, но надежно, чтобы не выпорхнула. Случайные трепыхания беспомощной птички, казалось, доставляли Рукосилу насмешливое удовольствие, иногда он придавливал ее и поглядывал искоса, как останавливается Золотинкин взгляд. Неспешный шагом они вступили под полог высокого леса, где вилась набитая темная тропа. Изнемогали, задыхаясь и пропадая, далекие голоса волынок.

— Дрянь мальчишка, — сказал Рукосил после молчания. — Дрянцо.

— Я не согласна, — отозвалась Золотинка, не пытаясь делать вид, будто не понимает о чем речь.

— Не сладко придется ближним людям, когда он воцарится.

— Мне кажется, вы не правы, он много страдал и много понял. Разве ему сладко? Трудно представить себе одиночество более утомительное.

— Что такое одиночество? Род придури. Недаром кручину и беснование, два основных душевных недуга, лечат голодом, плетьми и цепями. Заболевания как будто разные, а лечение одно.

— Неправда, — возразила Золотинка. — И стыдно вам так говорить. Вы читали Салюстия и Абу Усаму.

Он неопределенно хмыкнул.

— А мальчишка пакость. Дрянцо. Вот бы на цепь и голодом — мигом бы оклемался.

— Там туго сжатая пружина, — горячилась Золотинка, не понимая, что нужно Рукосилу, всерьез он это все говорит или только ее испытывает. Нарочно вызывает на откровенность. Как бы там ни было, она не стереглась и не умела стеречься. — Пружина, до последней крайности сжатая, — повторила она.

— Когда пружину пережимают, она ломается. Там весь механизм пришел в негодность и нуждается в переборке.

— Нет, — тряхнула головой Золотинка, — не сломана.

— Да, конечно, у тебя был случай убедиться, когда ты съездила его по сусалам.

Золотинка не вздрогнула: разумеется, Рукосил должен был знать и это.

— Некрасиво это вышло. Жалею, что так… так получилось.

— Напрасно. Ржавые механизмы полезно встряхивать.

Золотинка ничего не сказала. Было неловко идти, оттого, что конюший не выпускал руки. Тропа понемногу поднималась среди редкого подлеска. Перелетая в просветах неба, вороны сопровождали их путь раздражительным и нетерпеливым карканьем.

— Теперь, — молвил Рукосил, поглядывая на Золотинку, — он часто это делал, — теперь Юлий возненавидит тебя. Или полюбит. Ты что выбираешь?

— Что-нибудь третье.

— Нельзя. Совершенно исключено. Либо то, либо другое. Либо одно — люто, либо другое — до умопомрачения.

Золотинка молчала.

Рукосил остановился и перенял руку, обнявши запястье так, чтобы осязать жилы. Тронул девушку за подбородок и заставил поднять голову. В глазах его обозначилась неподвижность, жуткая неподвижность упрямой, томительной силы.

— Я хочу, — внятно сказал он, — чтобы ты стала любовницей наследника.

Золотинка задохнулась, как от пощечины.

А Рукосил, накрыв пальцами быстро бьющиеся жилы, исследовал смятение сердца.

— Это расплата? — насильно улыбнувшись, сказала Золотинка.

— Именно так. И потом иного выхода у тебя просто нет. Куда ты денешься? Ты и так уже все там перевернула. И если будешь прислушиваться к моим советам, то придет время, завладеешь им окончательно. Как вещью. В изматывающей борьбе между вами падет тот, кто полюбит. Кто полюбит — тот обречен. За тебя я спокоен.

— Почему? — Голос ее несомненно дрогнул, это нельзя было скрыть.

— Потому что я предупредил тебя. Потому что я буду стоять за твоей спиной. Потому что я буду нашептывать тебе на ухо. Потому что я разложу для тебя каждое душевное движение Юлия на составные части, я покажу тебе из какой дешевой дряни состоит это движение. И когда мы удалим все летучее, все преходящее, напускное, останется на дне мертвая голова. Знаешь, что такое в алхимии мертвая голова?

— Да.

— Мертвая голова — это пригар, то, что остается на дне тигля после выпаривания, накаливания, возгонки — после всех воздействий, которым мы подвергнем душу Юлия. Так это называется — мертвая голова. Это то, что никак уже нельзя пустить в дело.

— Как бы я хотела вернуться домой… — молвила Золотинка, помолчав.

— У тебя нет дома, — пожал он плечами. — Ты не укроешься от меня. Нигде.

Золотинка опять примолкла, но не могла унять сердца, оно выдавало ее с головой.

— Нет, я не буду губить Юлия.

— Губить? — хмыкнул Рукосил. — Кто произнес это слово?.. Сердечко-то наше колотится: мы не хотим губить Юлия своей любовью. Своей демонической любовью. Мы боимся самих себя, вот мы какие… Ты уверена, что можешь сгубить Юлия?