Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)

• Название: Африка грёз и действительности (Том 2)
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1956

Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд — известные чехословацкие путешественники.

Для быстрого восстановления утраченных во время войны внешнеторговых связей Чехословакии друзья предложили предпринять поездку по ряду зарубежных стран. В настоящий комплект вошли книги, которые отражают историю и быт той или иной страны, а также впечатления путешественников от посещения этих мест.

---

К концу пляски лица танцоров утрачивают человеческое выражение, тела извиваются в судорогах экстаза. Как будто в их кипящей крови растаяли условности нескольких десятилетий, прошедших со времени появления в стране первых европейцев. Это было одним из самых потрясающих зрелищ, виденных нами на всем пути по «Черному континенту». Это зрелище в то же время было свидетельством стихийной силы народов Африки, народов, великая будущность которых пока еще дремлет под спудом.

Недалеко на горизонте новорожденный вулкан извергал сотни тысяч тонн пылающей лавы днем и ночью, неделя за неделей.

Символ стихии, не скованной ни законами, ни установлениями.

Символ народа, в жилах которого течет такая же горячая, никогда не застывающая лава. Здоровая африканская кровь…

Люди в окрестностях «заколдованного замка»

Продолжительное пребывание на озере Киву, несмотря на то, что мы были заняты систематической работой, все же дало нам возможность приглядеться к повседневной жизни местных племен. Мы могли наблюдать их обычаи и результаты столкновения старых традиций и языческих верований с современными европейскими влияниями.

У подножия вулканического холма Нгома, возвышавшегося за нашим домом у самого озера, находились две негритянские рыбачьи деревни. С вершины Нгомы открывался живописный вид на разбросанные по кругу хижины, выглядевшие с птичьего полета, как песочные куличики, только что выложенные из формочек на середину утоптанной лужайки. Черные рыбаки каждый день проходили мимо нашего «заколдованного замка» с уловом рыбы, направляясь в Нгому и Кисеньи, чтобы там продать его за несколько франков.

Закончив работу, мы выходили на берег озера Киву и любовались их удивительным рыбацким искусством.

Они улыбались нам, как старым знакомым, махали на прощанье рукой, и вот уже весла ударяли по длинным изгибам волн. Перед мелкой бухточкой лодки всегда становились рядом. Из глиняных мисок на носах шатких суденышек, выдолбленных из целых стволов, поднимались два тонких столба дыма. На ярком экваториальном солнце матовым блеском отливали бронзовые тела.

Потом носы лодок отделялись друг от друга и направлялись к берегам по краям бухты. Между ними в воду опускалась тонкая веревка, оплетенная стеблями водяных растений, и через миг устье бухты замыкалось. Черная тень веревки крадется по дну, рыба жмется к берегу, но круг медленно и неудержимо смыкается. Тут два голых тела перемахнули через край челноков, в руках ловцов засверкали стальные копья с острыми наконечниками. Рыбаки исчезли под водой.

Через минуту они вынырнули, быстрый глубокий вдох, и — снова под воду! Вдруг под поверхностью воды сверкнула сталь, над водой взметнулось острие копья и на нем беспомощно трепыхающаяся пронзенная рыба. Довольный рыбак какой-то миг глядит на нее, оскалив зубы, а потом раздается хруст рыбьего позвоночника, и на копье торчит обезглавленная рыба. Рыбак спокойно выплевывает голову, бросает рыбу в лодку и снова исчезает под водой…

Между двумя походами к вулкану Вовоквабити мы провели несколько дней на маленькой ферме бельгийцев супругов де Мунк на берегу того же озера Киву, на полпути между Кисеньи и Саке. Здесь мы однажды были свидетелями случая, столь же типичного, сколь и неправдоподобного. Во время ужина в комнату неожиданно вошла старая негритянка и на непонятном нам местном диалекте суахили стала что-то взволнованно рассказывать молодой фермерше.

— Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу, — пригласила нас Алиэтта, выходя следом за негритянкой; та привела нас к лужайке перед маленьким срубом. В траве лежал узелок, обмотанный рваной дерюжкой. Когда мы наклонились к нему, узелок зашевелился. Фермерша нагнулась и вынула из дерюжки высохшее тельце мальчика лет десяти.

— Туберкулез двусторонний, — тихо сказала она. Алитэта ушла в дом и через минуту вернулась; черной женщине она сунула в руку коробочку с пилюлями и банку сгущенного молока и велела ей повторить порядок приема лекарства.

— Завтра в полдень приходи снова, — предложила она негритянке.

— Если дашь мне два франка, приду, — не поблагодарив, бросила мать ребенка. Фермерша лишь кивнула головой, а нам сказала:

— Она живет вот там за горкой. В Нгоме ей оказали бы врачебную помощь, устроили бы ребенка в больницу. Но самой ей лень нести его четыре километра, а нам она его не доверит. Если бы я ей не заплатила за дорогу, она и сюда бы не пришла. Здешние негры не питают никаких чувств к больным детям. Они спокойно предоставляют им умереть…

— Вчера мы возвращались из Ньондо и встретили по дороге четырех негров, которые несли на плечах носилки с пестрым балдахином. Под ним сидела негритянка. Вы не можете нам объяснить, что это значит? — спросили мы хозяев, возвратившись на ферму.

— Вы, вероятно, уже обратили внимание на высоких стройных негров в окрестностях Ньондо, — объяснил нам Адриан де Мунк. — Это ватузи, племя черных аристократов,[70] которые некогда владели всей Центральной Африкой. Редко когда увидишь женщину из знатного рода, которая шла бы пешком. Они заставляют носить себя негров из менее родовитого племени баньяруанда. Нашим знакомым в Нгоме однажды посчастливилось нанять няньку из племени ватузи. Вот бы вам посмотреть, как она водила порученных ей детей гулять! Впереди выступают четыре негра и несут няньку на носилках, а за ними идет европейка с тремя своими детьми, разумеется, пешком. По традициям племени ватузи, прогулка пешком была бы унизительна для достоинства такой няни.

Академические полчаса

В Кисеньи, когда мы готовились в дальнейший путь, нам сказали:

— Несколько самых плохих мостов уже укрепили, но вам надо ехать очень осторожно. Восточным берегом озера почти никогда не ездят в Кост, но теперь это единственно возможный путь, раз вторую дорогу по западному берегу завалило лавой..

— Но не забывайте, что до самой Рубенгеры путь односторонний, там масса серпентин, и вам нигде нельзя будет свернуть в сторону. В первой половине дня ездят вниз по дороге, а то второй половине дня — вверх.

С большим напряжением добирались мы по узкой высокогорной дороге до Рубенгеры, маленькой деревни на полпути между Кисеньи и Костерманвилем. Часы показывали полдень, но до цели еще оставалось километров десять. Мы сигналили перед каждым поворотом, число которых все возрастало, и заранее предвкушали удовольствие от того мига, когда увидим французскую надпись дорожного ведомства, возвещающую, что односторонний путь закончился. Мы немножко задержались с выездом из Кисеньи, и теперь уже было за полдень, когда по местным правилам открывался путь в обратном направлении. Мы опасались встречи с машиной, водитель которой будет ехать без опаски, в полной уверенности, что не может столкнуться со встречной машиной.

Наконец перед нами засверкала гладь озера Киву. Узкий залив как будто вырвался из окружения многочисленных островков, разбросанных на водной поверхности, и прибежал приласкаться к дороге, освободившейся после многих километров из тесных объятий первобытного леса, лиан и гигантских папоротников.

«Sens unique vers Kisenyi de midi à minuit», появилась, наконец, большая надпись возле дороги. «Езда в одном направлении к Кисеньи от полудня до полуночи».

Мы вздохнули с облегчением.

— Не бойтесь, раньше половины первого здешние шоферы никогда не выезжают в обратном направлении. — Такими словами приветствовал нас бельгиец — шофер грузовика, на который два негра грузили порожние бутылки от пива. — Мы выдерживаем традиционные академические полчаса, — добавил он с улыбкой, как будто догадавшись о нашем намерении извиниться в том, что мы задержались с выездом из Кисеньи и поэтому опоздали. — Вы в первый раз туда?

— Да, — подтверждаем мы. — Как дорога оттуда до Коста?

— Придется здорово попыхтеть, взбираясь на гору, воды захватите с собой побольше! За полчаса она у вас вся выкипит…

Приподнимаем задний капот над мотором:

— У нас не выкипит.

Протяжный свист, вытянутое лицо, примерно такое, как у зрителя в цирке, когда фокусник неожиданно вытаскивает из кармана живых кроликов, а в следующее мгновение веселый смех:

— Это вы что же, все время задом наперед ездите?

Бельгиец и оба его негра исчезают под брюхом «татры», поворачиваются на спину и смеются все трое, да и мы с ними.

— Не поменяете эту штуку на моего «форда»? Мне каждый раз приходится таскать с собой в Кост больше воды, чем бензина. А воздуха для охлаждения вы найдете всюду сколько угодно…

За Рубенгерой шоссе ныряет из одной расселины в другую. Горные склоны вздымаются в высоту, и мгновениями у вас такое чувство, что дорога убегает куда-то к небу, как будто спасаясь от невидимого пожара, который может отрезать ей возвращение. Зеркало озера, сверкающее в лучах полуденного солнца, уходит все ниже. На некоторых извилинах, когда дорога резко переламывается в противоположном направлении, становятся видны внизу десятки островков, последовательно вываливающихся из водного зеркала, как в отражательном стекле видоискателя. Мы уже чуть не десятый километр едем на второй скорости, и нет надежды на то, что горы скоро кончатся.