Степан Козловский - История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц

• Название: История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
• Автор: Степан Козловский
• Издательство: ФГОУ ВПО Ижевская ГСХА
• Жанр: Культурология
• Год: 2009

В монографии исследуется восточнославянский эпос. Основные проблемы исследования: возможности былин как научного источника, потенциально возможные пути совершенствования методологии исторического изучения эпических материалов, сравнительный анализ отражения социальной практики Древней Руси в былинах и письменных источниках, социальная эволюция образа эпического героя.

Книга адресована специалистам по истории Древней Руси, а также преподавателям, студентам и аспирантам, интересующимся проблемами изучения былин как научного источника.

---

Однако этим значение методики «Школы „Анналов“» не ограничивается. Некоторые исследователи рассматривают «Школу „Анналов“» как часть более крупного направления в развитии современной исторической науки: не будет слишком смелым предположить, что у большинства российских историков слова «современная французская историография» и «французская социальная история» неизбежно вызовут в памяти также и словосочетание: «Школа „Анналов“».[361]

Подводя итоги международному коллоквиуму «Школа „Анналов“», Ю. Л. Бессмертный отметил следующее:

«…сторонники «Анналов» и иные родственные им течения стремятся ныне к «воссоединению» всех этих сфер исторического анализа. Задача эта неимоверно трудна. Но путь к ней ясен: в любом событийном, биографическом или историко-экономическом исследовании надо стремиться увидеть прежде всего сквозное социальное исследование, т. е. тотальное — во всех ракурсах — изучение деятельности и поведения общественного человека».[362]

Таким образом, исследования в рамках данного направления являются частью социальной истории, что дает возможность широко использовать в применении к историческим источникам методы социологии. По мнению А. И. Черных, социальная история имеет характерные особенности в методологии: «Перечисление направлений социальной истории показывает, что она занимается многими и разными сферами и аспектами социального, порождая потребность в дифференциации теорий и методов исследования, которые выбираются в каждом случае с учетом пригодности для разработки данной проблемы».[363] То есть речь идет об использовании преимущественно не количественных методов (статистического анализа и т. п.), а о применении качественных методов, позволяющих проводить анализ функциональной направленности и значения изучаемого феномена социальной практики в структуре общественных связей конкретной, географически детерминированной, исторически сложившейся системы институтов.

1.2.10 Психоаналитический подход к эпической социальной практике

Психоаналитический подход включает комплекс немаловажных нюансов, которые существенно затрудняют его широкое использование.

Применять его с высоты сегодняшнего положения в фольклористике крайне сложно по целому ряду оснований. Если несколько упростить ситуацию, то невротические комплексы, которые терзали пациентов З. Фрейда[364] (основанные на вытесненных сексуальных мотивах), в применении к культуре домонгольской Руси в значительной мере теряют свою актуальность.[365] Это происходит, во-первых, по причине подчеркнуто выраженной сексуальности в фольклоре[366] и, во-вторых, из-за особого, исторически сложившегося положения в социальной практике (часть эпических героев, например, рождалась уже после гибели отцов). Большую часть сексуальных мотивов попросту незачем было вытеснять в подсознание, хотя некоторые исключения из этого правила, связанные преимущественно с религиозными запретами, все-таки есть.[367]

Таким образом, игнорировать необходимость применения психоаналитического подхода и полностью отрицать невротические комплексы у людей средневековья также не представляется возможным. Стрессы, порождавшие неврозы, всегда имели место в социальной практике, но их причины, а главное, сам процесс их возникновения, лежали по большей части в другой плоскости, нежели сейчас.

Неврозы в обществе этого периода, по-видимому, были связаны прежде всего с сакральными моментами социальной практики, с постоянной угрозой оказаться «изгоем» по причине нарушения религиозных, обрядовых и ритуальных норм, пронизывавших общественное сознание на данном этапе исторического развития. В наше время это еще можно отчетливо проследить на материалах этнографии («все чужое вселяет жуть в туземца, который особенно боится злой магии издали[368]»).

1.2.11 Семиотический подход к эпической социальной практике

Не менее солидное значение для исследования фольклорных текстов как структурированной знаковой системы внесли представители семиотического подхода к социальной практике.

Для них особое значение имел общекультурный контекст используемых материалов и комплекс внетекстовых связей, ассоциаций, порождаемых стилем той исторической эпохи, к которой принадлежит создание того или иного литературного либо фольклорного памятника. А. А. Потебня одним из первых в русской фольклористике пытался исследовать символическое наполнение внутренней формы слова, поэтическое мышление, мифическое мышление. Для его работ свойственны попытки выяснить пути построения фольклорных текстов, понять их смысловую нагрузку: «Язык есть главное и первообразное орудие мифического мышления. Но немыслимо то орудие, которое своими свойствами не определяло бы свойств деятельности, производимой при его посредстве: все, что мы делаем, зависит от того, чем мы делаем: иначе пишут пером, а иначе углем, кистью и т. д.».[369]

Его исследования резко отличались от изысканий предшествующего периода стройностью выдвигаемых положений. Можно отметить, что это были первые, пусть и слабые, попытки формализовать и структурировать методологическую работу с текстами.[370]

А. Н. Веселовский, занимаясь исследованиями в области сравнительного литературоведения, смог показать в различных по тематике текстах наличие близких по форме схем и принципов композиции. Его литературоведение имеет много общего с лингвистическим анализом. Он пытался рассматривать текст как комплекс грамматических элементов, настойчиво искал «общие места» в структуре литературных и фольклорных явлений и, по всей видимости, считал эпитеты именно такими повторяющимися элементами.[371]

Основным его открытием принято считать выделение мотива и сюжета как простейших структурных единиц. Именно он впервые попытался ввести в научный оборот понятие «моды», обусловить ее появление неким общественным «спросом» и «предложением».[372] Как заметил Ю. М. Лотман, «Семиотичность моды проявляется, в частности, в том, что она всегда подразумевает наблюдателя. Говорящий на языке моды — создатель новой информации, неожиданной для аудитории и непонятной ей. Аудитория должна не понимать моду и возмущаться ею».[373]

В дальнейшем некоторые идеи А. Н. Веселовского получили распространение и развитие в «школе» ОПОЯЗа.[374]

Из числа работ советского периода наибольший интерес с точки зрения создания методологии исследований в области фольклора представляет творчество В. Я. Проппа.

В данной связи обращает на себя внимание созданная этим ученым методика изучения сказок. Им был найден перспективный, но, судя по всему, компромиссный, в силу необходимости приспособить исследования к главенствующей идеологии, путь организации многообразного сказочного материала — он представлял волшебные сказки как своеобразные структурные модели, которые, как он полагал, создавались на основе «повторяющихся блоков», определенного рода «сказочного алфавита».

В. Я. Пропп провел в отношении сказок структурный анализ, выделив неизменные и меняющиеся компоненты. Им были выделены шесть категорий действующих лиц в зависимости от того, какую функцию каждая из них исполняет. Он, в частности, отметил, что изменяются атрибуты действующих лиц (но не указал, каких именно), изменяется способ осуществления функций (также, не уточнив, у кого именно), подчеркнув лишь неизменность существования самих функций.[375]

Структурный анализ имеет некоторые специфические особенности: «Имея в виду изучение произведений искусства как действующих систем, структурный анализ производит «расслоение» совершенно иным способом, чем сравнительно-исторический, а именно — на функциональные блоки, связанные линейной синтагматической последовательностью, на семантические коды (передающие близкие друг другу сообщения посредством «языков описания», взятых из различных сфер человеческого опыта и окружающей жизни), на различные уровни — чисто языковые, метрический, стилистический, сюжетный и т. п.».[376]

Фактически методика изучения фольклорных произведений, предложенная В. Я. Проппом, нисколько не устарела. Она лишь нуждается в корректировке в соответствии с конкретным материалом, к которому применяется.

Обратим внимание на основу его метода — выделение «сказочного алфавита» (в эпосе его роль выполняют так называемые «типические места») и «функции» действующих лиц. Для статического изучения формы фольклорного материала этого вполне достаточно. Фольклор в общемировом масштабе имеет вневременной характер. Однако для исследования динамики «исполнения функции» разными героями этого заведомо мало. Функция героя непосредственно связана с выполнением актуальных с точки зрения общества задач, которые со временем меняются.