Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

• Название: Там, за рекою, — Аргентина
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1959

Авторы — известные чехословацкие путешественники — делятся своими впечатлениями от поездки по Южной Америке. Настоящая книга рассказывает о двух крупнейших странах материка — об Аргентине и Бразилии, о быте и нравах жителей, о национальных особенностях и достопримечательностях, об истории испанской колонизации.

---

Совсем, видимо, иной характер был у его коллеги — Tyrannosaurus rex, тоже гигантского ящера, обитающего в соседней комнате. В длину, правда, он никогда не превышал десяти метров. Зато зубастая пасть его наводила ужас на все живое. Хищник, ничего не скажешь. Своей вертикальной походкой на двух ногах он больше всего напоминает человека, а также немного кенгуру. Где-то в древнейших меловых пластах в штате Юта обнаружили его следы, оставленные, видимо, в тот момент, когда Tyrannosaurus гнался за своей жертвой. Трехпалые отпечатки шириной 79 сантиметров, говорили о том, что погоня была для него сущим пустяком: что ни шаг, то 376 сантиметров!

Кроме того, здесь находится отечественная достопримечательность, которая ничего общего не имеет с гипсовыми копиями привозных экспонатов. Ее сон, длившийся миллионы лет, потревожили в ноябре 1922 года — сколь ничтожна точность в данном случае! — в Агуада-дель-Каньо, недалеко от аргентинского Неукена. А его метрическое свидетельство хвастает тем, что, мол (минутку внимания!), речь идет о самом крупном из известных до сих пор гигантских ящеров: Antarctosaura gigantea. Посудите сами, бедренная кость равняется 230 сантиметрам, в то время как у североамериканского Diplodocus'a она составляла всего-навсего 155 сантиметров! «Hombre!», «Qué bruto!», «Macanudo!», «Qué bicho raro!», «Caramba!» и прочие проявления патриотического восхищения можно услышать от местных посетителей, когда они поднимают голову от метрической записи, чтобы еще раз как следует поглядеть на него. «Батюшки (можно прочесть в их глазах), вот гринго-то небось завидуют!»

Doedicurus тоже почти национальная гордость. Это южноамериканский танк, извлеченный из аргентинского четвертичного периода, прапраотец современного броненосца, которого здесь называют по-всякому: «quirquincho», «tatu», «mulita», «peludo». Но все они, вместе взятые, — жалкие недоноски рядом с этой броневой башней, перед которой меркнет даже слава современной черепахи с Галапагосских островов. Но для полного вооружения Doedicurus одной брони было недостаточно. Хвост его заканчивался смертоносной палицей, покрытой окостеневшими остриями.

Еще здесь имеется Megatherium americanum — «огромное американское животное». Снимите почтительно шляпы — это краеугольный камень в основании аргентинской палеонтологии! Окаменелый скелет гигантского ленивца, длиною в семь метров и высотою в четыре, открыл совсем недалеко от Буэнос-Айреса, на берегу реки Лухан, испанский патер Мануэль-де-Торрес в 1785 году. Когда посылка со скелетом прибыла в Мадрид, она произвела там такой фурор, что Карлос III немедленно отправил в Буэнос-Айрес королевский приказ вице-королю маркизу Де-Лорето, чтобы тот, не теряя времени, добыл такого же зверя живым. Пусть даже он будет немного поменьше. И что, мол, господин вице-король должен сделать все возможное, чтобы с животным по дороге к испанскому двору ничего не случилось. Если иначе нельзя, то разрешается сделать чучело, только оно должно выглядеть как живое!

Вообще сюда натаскано столько всяких животных, что голова от них идет кругом. Вот, например, патагонский Toxodon четвертичного периода — явная помесь лошади, тапира и носорога, а рядом — современный спрут со щупальцами, каждое из которых с добрых 3 метра длиной, бабочки фантастически щедрых красок, муравьеды, змеи, жуки, киты.

У выхода из музея на вас оскаливаются два бронзовых стража, которых строители Ла-Платы, очевидно, избрали в качестве символа силы и значимости. Это смилодонты — всеядная гроза эпохи плейстоцена, напоминающие своим обликом кровожадных львов, тигров и леопардов одновременно. Смилодонтов постигла удивительная судьба. Саблевидные клыки в верхней челюсти, при помощи которых им удавалось пронзать жертвы и вспарывать им внутренности, в конце концов стали мешать смилодонту закрывать ненасытную пасть. И они вымерли бесславно — от голода.

Мясо и рельсы

1 марта 1948 года праздновалось в Аргентине как победоносное окончание войны. Название побежденной страны вслух никогда не называл даже президент Перон. А между тем каждый знал, что речь идет об Англии. Торжество происходило на Пласа де Ретиро перед вокзалом того же названия, где собралось больше миллиона человек. На почетный постамент перед вокзалом из музея привезли прославленный «La porteña», первый аргентинский паровоз 1857 года, а над триумфальной аркой повесили огромную надпись: «Ya son argentinos» — «Они уже аргентинские».

Печать сообщила, что со времени провозглашения независимости Аргентины в 1810 году это был самый торжественный день в ее жизни. Речь шла не о чем ином, как о национализации аргентинских железных дорог.

Нужно знать, как гринго, английские гринго, веками унижали национальную гордость Аргентины, чтобы понять, что этот миллион людей пришел сюда не просто так. Британскому послу в этот день наверняка было не до смеха, но он спокойно мог поставить сто против одного, что с ним ничего плохого не случится. Народ не пойдет с вокзала Ретиро разносить британское посольство, хотя он бы сделал это с превеликим удовольствием.

В чем же, собственно, было дело?

Для этого следует заглянуть на несколько веков назад, в период, когда на лаплатское побережье ринулись первые испанские конкистадоры. Индейцы разглядывали их, пока не пришли в себя от первого страха. Самое сильное впечатление произвели на них невиданные доселе животные. Это были самые обыкновенные испанские быки и кони. Участники экспедиции Мендосы привезли их в 1536 году с совершенно определенными намерениями. В необозримой пампе на сочных травах скот почувствовал себя настолько великолепно, что с 1778 года из лаплатского вице-королевства ежегодно вывозилось 150 тысяч шкур крупного рогатого скота. Спустя пять лет эта цифра возросла до 1 миллиона 400 тысяч.

Алчные наместники и их приближенные рвали на себе волосы оттого, что невозможно было превращать в деньги мясо, которое не выдерживало пути за океан, а на месте не представляло никакой ценности. В том же 1778 году впервые стали вывозить соленое и копченое мясо. Но прошло еще сто лет, прежде чем в Аргентине был построен первый холодильник.

Вот тогда-то и начался хаотический разгул, погоня за прибылями, о каких до того времени Аргентине и во сне не снилось. В страну со всех сторон хлынул иностранный капитал, который почуял большие проценты. Президенты-помещики никак не препятствовали его проникновению и даже, наоборот, поощряли это, так как с приходом нового заморского капиталиста их доходы от участия в предприятиях возрастали. Ключом к быстрому кругообороту капитала послужили железные дороги. Без них глубинные богатые пампы с откормленными коровами и быками оказались бы недоступными. Каков же был результат? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно взглянуть на карту железных дорог Аргентины.

В то время как в окраинных провинциях железнодорожная сеть невероятно редка, район Ла-Платы напоминает замысловатую густую паутину. От моря в глубь тучной пампы лучи дорог протянулись параллельно друг другу, часто на расстоянии всего 3–4 километров. При виде этих черных линий, без поворотов устремившихся в пампу, живо представляются те, кто их строил. Вот они размахивают плетками над партиями рабочих, стремясь обогнать конкурентов. А конкурентов было немало. В 1909 году в Аргентине насчитывалось 22 железнодорожные компаний, владевшие 27500 километрами путей.

Предпринимательская анархия и завистливая конкуренция шагнули между тем намного дальше. По сей день железнодорожная сеть Аргентины представляет собой страшный разнобой колей. Почти половина дорог имеет ширину колеи 1676 миллиметров, у трети — нормальная европейская ширина — 1435 миллиметров. Остальные — узкоколейные Линии с размером колеи 1000, 760, 750 и даже 600 миллиметров. Забавная чехарда, ничего не скажешь. Как же это могло случиться?

Более чем за половину ширококолейных путей аргентинцы должны благодарить какого-то торгаша, который после Крымской войны купил по дешевке трофейный локомотив и стал, таким образом, первым владельцем паровой машины в Аргентине. Компании по добыче кебрачо, тростникового сахара и соли проложили тысячи километров узкоколейных дорог, даже и не подозревая, что какой-то немецкий инженер ввозил в это время из Мюнхена паровозы с нормальной колеей.

А теперь давайте перевернем медаль со знакомым уже изображением. На оборотной стороне ее обнаружится, что за всем этим, как правило, стоит английский капитал. В тридцатые годы английские капиталовложения в Аргентине достигли 2 миллиардов долларов. Почти две трети всех железных дорог принадлежали британским акционерам. Им же принадлежал и ряд самых крупных хладобоен. Таким образом, английский капитал прямо или косвенно от каждой туши, направляющейся к английским берегам, урывал солидный кусок. Аргентинский скотовод дорого платил за то, чтобы переправлять скот по английской железной дороге в английские хладобойни на Ла-Плате. Оттуда мясо отправлялось на английских кораблях, застрахованных английскими компаниями. Когда, казалось, грабеж кончался, аргентинские экспортеры все же были вынуждены беспомощно наблюдать, как от уже обглоданной туши таможенные власти в Саутгемптоне отрывают очередные фунты стерлингов в виде прогрессивной пошлины. А было этих туш ежегодно около 250 тысяч тонн.