Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

• Название: Там, за рекою, — Аргентина
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1959

Авторы — известные чехословацкие путешественники — делятся своими впечатлениями от поездки по Южной Америке. Настоящая книга рассказывает о двух крупнейших странах материка — об Аргентине и Бразилии, о быте и нравах жителей, о национальных особенностях и достопримечательностях, об истории испанской колонизации.

---

Никакой другой, даже самый любимый вид спорта не привлекает в Аргентине столько любителей, как футбол. Зато он и вытягивает соответственно больше песо из их карманов.

В то же воскресенье, когда впервые после шести месяцев забастовки состоялся футбольный матч, 90 тысяч других портеньо собрались на двух ипподромах — «Палермо» и «Ла-Плата». Ипподром в Палермо пользуется мировой известностью, и даже ипподром Рио-де-Жанейро не выдерживает конкуренции с ним. А это уже кое-что значит! Он был не только свидетелем сенсационных ставок, но и местом действия бесчисленных голливудских фильмов, сценарии которых требовали сногсшибательных сцен с участием южноамериканской публики.

Об этом конноспортивном воскресенье газета «Ла Расон» писала, «90 тысяч портеньо переживали зрелище со всей Глубиной своих чувств — радовались, надеялись, волновались, горевали и приходили в отчаяние. Эти эмоции вызывали известные любимцы публики: Асусена, Катадор, Уайт Милк, Эйфель, Альтруиста. Эти чувства, правда, стоили хороших денег, но те, кто пришел их истратить, делали это с удовольствием. В Палермо и Ла-Плате было продано 5475458 билетов…»

Иначе говоря, 114 миллионов крон за полдня. Каждый зритель вынул из собственного кармана 1260 крон, чтобы вложить их в поводья жокеев и легкие ноги Асусены или Катадора. Но рекордного барыша букмекеры достигли во время розыгрыша Большого национального приза — «Гран Премио Насиональ 1948 года».

Тогда спортивная страсть обошлась зрителям в 132 миллиона крон.

Однако самый желанный источник волнений и развлечений — это кино. Каждое воскресенье зрительные залы заполняют 600 тысяч человек. Хотя аргентинская кинопромышленность сильно развита и для продукции ее широко открыты двери всех стран Южной и Центральной Америки, где говорят по-испански, добрых шестьдесят процентов демонстрируемых фильмов — североамериканского происхождения. Детективы, криминальные приключения, аферы с убийствами, порнографические ревю. Аргентинцы стараются не отставать. В ту неделю, когда мы приехали в Аргентину, состоялись премьеры отечественных аргентинских фильмов с такими названиями: «Преступная набожность», «Плотина ненависти», «Канареечная душа», «Безумная любовь», «Кровь на руках», «Поцелуй без меда».

Большинство первоэкранных кинотеатров сосредоточено на Корриентес и на Калье Лавалье у их впадения в авениду Нуэве-де-Хулио. Лавалье, которая днем выглядит невзрачной, тесной улицей, вечером сверкает, как торговая артерия города Флорида. Гигантские световые рекламы высотой в несколько этажей, как прялки, крутятся над головами прохожих, предлагая выбрать себе фильм. В равной степени привлекает зрителей и роскошь фасадов.

Вот сплошная стеклянная стена, от тротуара до крыши. Немного дальше кинематограф, зал и спиральная лестница которого словно созданы для декораций фантастических фильмов Уэллса. Напротив хрустальной «Нормандии» — кино «Хинду» в стиле индийских пагод, с легкими орнаментами и прихотливой пышностью мусульманской архитектуры. «Трокадеро» построен в более умеренном стиле модерн, зато фасад «Океана» словно сделан из одной громадной стеклянной плиты, и только вблизи можно обнаружить четыре стальные ниточки, идущие сверху вниз, и четыре — справа налево. В девятом куадро вас поражает вид «Ренасимьенто», в фасад которого внесли понехмногу от каждого стиля: колонны барокко с коринфскими капителями выделяются в матовой полутьме рассеянного неона, а на консолях вздымается к небу греческий тимпан. Окна в стиле ренессанс, смешанном с готикой, на карнизах с классической лепкой скачут голуби, перелетая на массивные железные фонари, взятые напрокат из средневековых замков.

Принцесса Лавалье пробуждается к жизни с наступлением темноты, как бабочка, живет несколько часов в целлулоидной одури кинолент, а в час ночи наркоз темноты, вороха выброшенных программок и пустота большого города укладывают ее в стеклянный гроб. Лишь полисмен, неромантичный принц этой сказки, тревожит ее сон, отводя упирающегося пьяницу в ближайший участок…

Аргентинская Венеция

На вокзалах Буэнос-Айреса можно потратить всю вторую половину дня в субботу и все воскресное утро и так и не увидеть, чтобы здешние жители выезжали за город. Тщетно искать здесь людей в спортивных брюках и с рюкзаками за спиной. Прикроешь глаза, и в памяти всплывают тысячи велосипедистов, спешащих за город, к природе. И хочется быть рядом с любителями водного спорта, перегоняющими свои каноэ вверх по реке, чтобы потом мчаться вниз по течению, навстречу солнцу, сверкающему в глазах и играющему на мускулах. Неодолимо охватывает желание хотя бы трамваем добраться до Воковиц[16] и полазать по скалам в Шарке.

В Буэнос-Айресе нет ни Влтавы, ни лесов, ни збраславских холмов, ни еванских[17] прудов, ни Шарки. Там лишь около 4 миллионов жителей и протекающая мимо Парана. А Парана здесь — нечто среднее между рекой после ливня и гигантским стоком промышленных отбросов. Не рекомендуется купаться среди железных чудовищ водоизмещением в десятки тысяч тонн, которые любуются своими отражениями в жирной грязи и масляных пятнах. Зато прекрасно можно купаться на противоположном берегу, в Уругвае, за пятьдесят километров вверх по реке. Или же внизу, в Мар-дель-Плата, в каких-нибудь 400 километрах южнее.

Ближайшие холмы находятся около Кордовы, до которой сущие пустяки: 600 километров. Кордильеры? До них путь лежит через весь южноамериканский континент. Вокруг Буэнос-Айреса пастбища с проволочными изгородями для скота, поли, пампа, пампа и еще раз пампа. Ровная как стол, однообразная, без теней, без романтики. А о хвойном лесе здесь и мечтать нечего!

При таких условиях не приходится удивляться тому, что нигде в окрестностях не увидишь туристских знаков[18] и что никто не ходит ни в коротких штанах, ни в спортивных брюках. Когда несколько лет назад сюда приехала группа чешских учителей, некоторые из них долго думали, чем это они так привлекают внимание окружающих. Лишь на следующий день по приезде земляки сказали им, что своей популярностью они обязаны спортивным брюкам, которые носил один из них. А если бы кому-нибудь пришло в голову выйти на улицу в коротких штанах, то на первом же перекрестке его забрал бы полицейский, как нарушившего порядок неприличной одеждой.

Поэтому проникаешься глубоким уважением к аргентинским любителям водного спорта, которым все же удалось вырваться из этого заколдованного круга и создать в Тигре клубы с эллингами для хранения скифов, восьмерок, каяков, легких байдарок и обычных туристских лодок с двумя парами весел.

Колективо или субте передает своего пассажира пригородному скорому поезду, который везет его за 30 километров от города. Рванувшись со старта, поезд мчится в путанице рельсов, то там, то здесь ударяет стальной шпорой и вот уже летит через парк, где влюбленные беспокойно отыскивают укромное местечко на каком-нибудь склоне. Поезд несется с весенним ветром наперегонки, а его тень полосует крестьян, сидящих на порогах своих домов, и группки празднично одетых людей, возвращающихся с воскресного богослужения.

За окном, словно кадры фильма, проносятся то элегантные виллы, то груды гниющих отбросов. Сквозь стаккато деревьев и телеграфных столбов мелькает успокаивающая акварель ипподрома «Палермо», где в открытых конюшнях нетерпеливо переступают кони, а под деревьями отсыпаются жокеи, прикрыв шапками глаза.

А чуть дальше, в парке, куда не заглядывает сторож, отдыхают матери с детьми.

Через час мы в Тигре, в аргентинской Венеции. Смуглые мальчишки предлагают на час, на два, на весь день свои плавучие замки и собственные руки. Молодежь спешит вдоль стоящих на якоре яхт к своим клубам, чтобы поскорее сесть за весла.

Все без исключения пятнадцать гребных клубов в Тигре основаны иностранцами. Многие из них носят иностранные названия.

— Странно, не правда ли? — горько жалуется аргентинец. — В некоторые мы до сих пор не имеем доступа, их основали англичане, которые к себе никого не пускают.

— Совсем, как в колониях, — готово сорваться у нас с языка, но, к счастью, наш проводник ещё не кончил.

— Точно так же, как с мясохладобойнями…

Тигре — совершенно другая Аргентина, не похожая на пригороды Байреса и на бесконечную, опутанную проволокой пампу. Едва попадаешь в узенькие водные закоулки, где не разобраться — река это, проток или искусственный какал, — усталость от городской толчеи словно рукой снимает. Плакучие ивы не плачут, седина пальм не кажется седой. Их кроны вместе с окружающей зеленью на каждом шагу создают такие волшебные тоннели, какие ошеломленным путникам не смогут предложить даже венецианские гондольеры.

По Тигре можно плыть из Рио-де-Ла-Плата в Рио-Лухан или свернуть по Сармиенто к Парана-де-лас-Пальмас, или сначала Направиться к Сан-Антонио и вкруговую вернуться в Рио-Тигре и все время плыть по одной реке — по Паране. Десятки водных путей в маршруте — двухчасовом, однодневном или недельном.