Лилия Баимбетова - Планета-мечта

• Название: Планета-мечта
• Автор: Лилия Баимбетова
• Жанр: Научная Фантастика

"ЗЕРКАЛО" Фантастика? — да, здесь есть космические корабли. Фэнтэзи? — да, здесь есть магия. А, в общем — просто любовь к земле, к тому месту, которое ты всегда несешь в сердце.

---

— Д-а-в-о-р-о-н-ы-и-а-л-ь.

— А вы? — спросила я.

— Я-б-ы-л-с-К-э-р-р-о-н-о-м-о-н-в-л-а-с-т-и-т-е-л-ь-ж-е-з-л-а-о-н-м-о-й-б-р-а-т.

— И его изгнали?

— Д-а-Б-о-л-ь-ш-и-м-з-а-к-л-я-т-ь-е-м-т-е-н-ь-д-а-н-е-п-а-д-е-т-т-р-а-в-а-о-т-с-т-у-п-и-т.

— Значит, он тоже мертв?

— Н-е-з-н-а-ю.

Мы оба замолчали.

— М-н-е-п-о-р-а, — сказал, наконец, Тэй, — е-с-л-и-з-а-х-о-ч-е-ш-ь-у-в-и-д-е-т-ь-м-е-н-я-п-р-и-х-о-д-и-с-а-м-а-я-б-у-д-у-ж-д-а-т-ь.

Это был короткий разговор, очень короткий, но не хочет Тэй говорить со мной или действительно занят, я не смогла понять. Вороны и аль (так называют магов Альвердена) готовили войну. Вот он — рост агрессивности. Странно, но я не ожидала этого. Мне все казалось, что произошедшее — это нелепая случайность. Я не могла поверить, что на Алатороа, на моей Алатороа может случиться нечто подобное, может начаться война с нами.

И Кэррон…. Вороны изгнали Царя-Ворона Большим заклятьем изгнания. Для нас это не имеет особого значения, ведь вороны мертвы, и Кэррон тоже мертв, но меня потрясло это. Они изгоняют… изгоняли преступников, сумасшедших, но Большим заклятьем — очень редко. Не важно, имеет ли оно подлинно волшебную власть или нет. Но сам факт, что они пошли на это…. И еще я думаю о том, что так уже было. И меня это по-настоящему пугает — эта параллель. Две тысячи лет назад, легендарное время для людей и вчерашний день для воронов, которые живут по тысяче лет, вороны уже изгнали Царя-Ворона. За то же. Он не хотел войны с людьми, вороны изгнали его, и война разразилась. И вот я думаю теперь: что же будет теперь? Война? Та, предыдущая война охватила всю планету. Нелюди против людей. Целая планета. И отголоски той вражды все еще живы.

И еще мне просто жаль Кэррона. Большое заклятье изгнания — это страшно. И теперь я, в общем-то, понимаю, почему тороны так равнодушны к уничтожению Серых гор. Вороны как таковые им безразличны. Если Тэй захотел бы отомстить, то только за Кэррона. Но он не станет мстить за изгнанника. Хоть Тэй и назвал в разговоре со мной Кэррона своим братом, но, во-первых, мы говорили о прошлом, а во-вторых, я уверена, что если бы Кэррон был жив, Тэй говорил бы о нем совсем иначе.

Я не знаю…. Я так запуталась. Просто запуталась. И Кэррон…. Все это слишком много для меня. Одно мое возвращение сюда слишком много для моего рассудка. Но почему-то мне казалось, что здесь-то ничего по-настоящему серьезного не происходит. Но теперь я вижу, здесь твориться нечто такое…. И до нас долетели только отголоски, "дальнее эхо", как любил говорить один литературный персонаж.

А ведь я почти и не помню его. То есть я довольно хорошо помню те два или три дня, что я провела в обществе воронов, но его лица я не помню. Помню только короткий шрам возле уха. Кто бы мог подумать, что ТАКОЕ падет на него, что ТАКАЯ у него судьба. Ах, ты, боже мой! Ведь страшнее такого ничего, наверное, нет. Приятно сидеть в доме сказаний и слушать очередную вариацию легенды о Марии из Серых гор, но представить, что такое случилось с Кэрроном…. Хотя чего уж тут, если он все равно мертв. Надо благодарить судьбу и капитана «Весны», что Кэррону не пришлось долго жить с этой тяжестью, что смерть его была такой быстрой.

Вот чем заканчивается мой первый день на Алатороа. Но как они смели изгнать его!.. А Тэй, наверное, уже вернулся домой. Как мне хочется в Торовы Топи, просто до ужаса.

3. Ра. Начало приключений.

Воздух в палатке был душным и оранжевым. Анна Михайлова лежала поверх спального мешка, закинув руки за голову. На ней был рабочий красный комбинезон и клетчатая рубашка, немного мятая. Лет ей было около тридцати, у нее были темные глаза и капризное детское лицо. Намокшие от пота пряди темных волос прилипли ко лбу, над верхней губой выступили бисерные капельки пота.

Перед Анной на маленьком складном стуле сидела женщина лет сорока, полная и веселая. Выражение лица у нее было серьезное, и говорила она серьезные вещи, но веселье все равно угадывалась в ней, словно солнечным светом укрывая ее черты. В круглом лице со слегка вздернутым носом и полными губами небольшого рта, в серых больших глазах, в небрежном узле растрепанных светлых волос — всюду веселье сквозило, как солнечный луч тянется сквозь пыльный воздух. Она чуть-чуть раскачивалась на стуле, держась обеими руками за спинку, и одновременно говорила:

— Все-таки быть "космическим ребенком" очень трудно и для самого ребенка, ты должна понимать это, Анечка…

— Я не хочу отдавать Кристину в интернат, — сказала Анна упрямо. Видно было, что это не первый разговор на эту тему — и не последний. Анна поджимала губы и хмурилась, представляя, как расстанется со своей девочкой.

— Ей пять лет, — сказала она, — ей же всего пять лет.

— Я понимаю, — сказала полная женщина, перестав качаться, — Но ты видела ее реакцию, когда мы приземлились тут? Очень плохо, когда ребенок в пять лет впервые начинает понимать, что такое планета. Но будет еще хуже, если она вырастет, так и не прожив ни на одной планете достаточно долго.

Анна вздохнула. Ее пятилетняя дочь была предметом постоянного беспокойства для Анны. Девочка родилась в космическом перелете, до сих пор она росла на исследовательском корабле и лишь две недели назад увидела первую в своей жизни планету. Такое было не редкостью в среде исследователей, которые большую часть жизни проводили в космосе. «Спутник» стартовал с Земли десять стандартных лет назад, и с тех пор Анна и сама не была ни на одной планете. Алатороа была первой планетой, которая была открыта экспедицией Михайлова. Анна и замуж вышла в космосе и родила дочь. Но считалось, что космические дети имеют мало шансов вырасти нормальными людьми, и прочитав огромное множество литературы по этому поводу, Анна растерялась совершенно. На «Спутнике» не было возможности создать условия для нормального развития ребенка. Детей, кроме Кристины, здесь не было, и девочка совершенно не умела играть, предпочитая общаться с обучающими программами. Ей предстояло вырасти в очень сухого, рационального, несколько роботообразного человека; таких немало было на дальних станциях — людей, которые родились и выросли в космосе, в замкнутом мирке космического корабля, и не желали жить иначе и общаться с людьми больше, чем это необходимо.

Прошел час. Большая черная птица опустилась на ветку, и ветка закачалась под ее весом. Птица потопталась, устраиваясь, и уставилась блестящими круглыми глазами на открывшуюся перед ней картину. На поляне, среди кустарника и высоких, никем не кошеных трав стояли большие оранжевые и красные палатки, лежали тюки со снаряжением и наполовину разобранный глайдер. А за палатками, за кустами и травами, за тоненькими деревцами осин с красноватыми монетками-листьями возвышался, словно кит, вытащенный на землю, словно туша небесного зверя-тучевода, — исполинский болид серо-стального цвета. Солнечные лучи дробились на его поверхности. Птица рассматривала все это — и палатки, слишком яркие, словно ягоды поздней осенью, и мертвые внутренности разобранного глайдера, и тушу исполинского кита. В лагере было тихо: недавно ушли две исследовательские партии. Охрана не была выставлена: люди ничего не опасались на этой гостеприимной планете. Совсем ничего.

Из яркой оранжевой палатки выскочила молодая женщина в рабочем комбинезоне.

— Кристина! — закричала она, оглядываясь вокруг, — Кристина, хватит прятаться!

— Кристина!

Никто не отзывался. Она начинала уже тревожиться всерьез: обойдя весь лагерь, она так и не нашла свою маленькую дочку.

— Кристина!

Она металась по лагерю, потом разбудила дежурных. Но суета и крики не долетали до лесного ручья, где все и происходило в ту минуту. Деревья высились над бурной водой, деревья-великаны высились над пятилетним ребенком, и кроны их сплетались, закрывая небо. По камням неслась, журчала, вспенивалась вода, неглубокая, легкая — ручей, а сбоку еще один втекал в него. Галька и огромные мокрые валуны раскрывали миру свои цвета, ибо камень, как цветок, краше становиться от воды. А вода такая чистая-чистая, так и тянет напиться, подставить разгоряченные солнцем ладони. И прохлада, прохлада, которой так не хватало лагерю исследователей в этот жаркий день последнего месяца лета.

На камне посреди ручья стояло пятилетнее дитя в сером комбинезоне, и вокруг человеческого ребенка толпились — такие же маленькие — белые пушистые существа. Их огромные глаза сияли в полутьме, лапки любопытно дотрагивались до темных волос, до серой ткани комбинезона.

Они чирикали о чем-то, мягкими лапками хватали и настойчиво тянули за собой. И темноволосый ребенок слез с камня и пошел, увлекаемый своими новыми знакомыми туда, где сказки становятся явью. Совершая первый шаг на пути от рационального к чудесному…

4. Дневник-отчет К. Михайловой.

Алатороа, Торже, день второй.