Лилия Баимбетова - Планета-мечта

• Название: Планета-мечта
• Автор: Лилия Баимбетова
• Жанр: Научная Фантастика

"ЗЕРКАЛО" Фантастика? — да, здесь есть космические корабли. Фэнтэзи? — да, здесь есть магия. А, в общем — просто любовь к земле, к тому месту, которое ты всегда несешь в сердце.

---

— Вы думаете, что он жив? — спросил вдруг Стэнли.

— Не знаю, — сказала я, а надо было, наверное, сказать: надеюсь. Я боялась этого и надеялась. Второй день я вспоминаю Кэррона, и мне больно думать, что он умер. Таких, как он, немного на любой из планет.

Стэнли встал и прошелся по каюте. Склонившись над столом, он посмотрел на расстеленные карты.

— Вы бывали на И-16? — спросил он, не оборачиваясь ко мне.

— Бывала. А откуда вы знаете?

— Я работал там после вас, вместе с Корниловым. И знаете, о чем я постоянно думаю здесь? Помните остров Хонси и снежных дьяволов?

— Я работала только на юге, — сказала я.

— На их языке алатороа значит — мечта. И я постоянно об этом думаю. Мечта. Эта планета похожа на мечту, не правда ли, Кристина? А мы принесли сюда войну….

Я грустно усмехнулась.

— Вы…. Стэнли, война готовилась здесь, или, по-вашему, рост агрессивности возник на пустом месте?

— Нет, но почему готовилась? Вам не кажется, что это уже притянуто за уши? Нам не впервые приходиться сталкиваться с агрессивностью на планетах, даже с колониями Старого времени.

— Мне так сказал Тэй.

— А я думаю, — сказал Стэнли, — что так война началась бы гораздо раньше. Не сейчас, когда все уже поняли, что мы — не завоеватели, что мы не собираемся навязывать свой образ жизни, а гораздо раньше, когда земляне только появились здесь….

— Может, вы выслушаете меня, Стэнли? Не собираемся навязывать свой образ жизни, сказали вы, но, я думаю, именно с этого все и началось. На Алатороа очень мало людей, так мало, но все равно здесь была однажды война между людьми и всеми остальными. И вы не думаете, что они могли увидеть в нас — угрозу? Ведь за нами тысячи и тысячи планет, населенных только людьми, Стэнли!

— А в Альвердене жили люди.

— В Альвердене…. В Альвердене жили маги, Стэнли. Вы в их силу не верите, но факт остается фактом. Они называли и считали себя магами. Эта планета держится на магии. А за нами техногенная цивилизация. Не думаю, что мы нужны были им здесь, Стэнли. А вот что до того, что война могла начаться гораздо раньше…. Знаете, теперь я думаю, может быть, подготовка началась уже тогда? Если инициаторами выступали вороны, такое более чем вероятно. У них средний возраст тысячу лет, прошедшие годы — как раз срок для подготовки войны с нами, серьезной подготовки. Мне эта мысль, знаете ли, самой не нравиться. Я была тогда ребенком, они брали меня на руки и в это же время планировали, как убрать землян с этой планеты! Вот ваша мечта, Стэнли!

Но на самом деле его слова о том, что Алатороа на языке снежных дьяволов с И-16 означает мечта, странно задели меня, затронули мою душу. Мечта! В интернате, в Институте по контактам, на всех планетах, где я работала, я думала о ней, об этой мечте, она снилась мне, я вспоминала ее. Некоторые так мечтают о Земле, на которой я так никогда и не бывала. Побывала на десятках планет (особенно, если считать с теми, где я была проездом), а вот на Земле не была. Но я мечтала не о Земле. Я мечтала о своей планете. О торонах, низко-низко летящих над травой. О шумных улицах Альвердена. О прозрачной, тихой красоте Поозерья. О тайных чащобах Лориндола. Вот о чем я думала — долгие-долгие годы, туманные воспоминания, не яснее, чем излюбленные файнами туманы в пойме Флоссы. Это была моя планета, моя мечта. И сейчас я все не могу отделаться от собственнических чувств, вот в чем дело. Это все еще моя планета, и я не могу думать о ней и о ее проблемах — как о работе. Не могу быть беспристрастной, потому что от каждой травинки до каждого облака это — моя планета. Все это мое. Родное мне. Люди помнят места, где родились и выросли. Я родилась где-то в Восьмом галактическом секторе, а где — я точно не знаю, потому что во время родов «Спутник» шел на гиперскорости. А росла я на Веге. Но вот моя планета, моя по праву собственности детства. Мы владеем своими сказками, своими мечтами — безраздельно. А моя мечта — вот она, и беспристрастной я быть не могу. Все, что происходит здесь, не просто касается меня, все это бьет по моему сердцу, бьет наотмашь….

Все это было вчера. Сегодня отправляется этнографическая экспедиция, они идут в нужные мне районы, и я тоже иду с ними. Это Стэнли мне сказал, что экспедиция этнографическая, но идут еще естественники, они будут проводить метеонаблюдения, замерять уровень и скорости воды в реках и изучать растительность. Сегодня с утра во дворе миссии, под раскидистым дубом (кстати, единственное дерево чуть ли не на всю округу) собирают снаряжение для экспедиции, укладывают палатки, запаковывают приборы. Выйти должны ближе к полудню.

День сегодня очень солнечный. В степи солнце всегда особенное, не такое, как в лесу. В лесу солнце видно, желтый свет сквозит в просветы между листьями, отражается от глянцевой листвы, теряется в наземном покрове. А в степи все не так, в степи просто ясно-ясно становиться, и откуда-то изливается жар, словно находишься рядом с раскаленной печью.

На рыжеватой глинистой, хорошо утоптанной земле разбросаны были яркие красные и оранжевые тюки со снаряжением: часть в тени, под корявыми ветками старого дуба, часть на солнцепеке. Листья у дуба были серо-зеленые, изнанка отливала серебром, когда листья полоскались на ветру. На желтоватую землю ложились неровные размытые тени раскидистых ветвей. Было так жарко, что и ветер был теплый, неприятный. Было еще совсем рано, но утренней прохлады не было и в помине; трудно было себе представить, что же будет в самый разгар дня. Небо приобрело легкий сероватый оттенок, яркой голубизны, обычной для жаркого дня, не было; я подумала, что день может кончиться бурей.

Во дворе миссии был смех и шум, и казалось, что здесь собралось необыкновенно много народа, так часто люди переменяли свое место, ходили или бегали кто куда и громко разговаривали. В сущности, нет ведь ничего особенного в том, чтобы собрать рюкзаки, распределить снаряжение и отправиться в путь, но в таких ситуациях взрослые, с научными степенями, мужчины делаются просто как дети; сколько раз я уж видела это! Конвей Часвет, естественник, был хуже всех. Я познакомилась с ним только сегодня, он и вообще забавный человек, только когда смотришь на него и смеешься его выходкам, смех этот граничит с презрением. Что-то есть в нем, что вызывает презрительное отношение, и это неприятно и нехорошо. Я не люблю общаться с такими людьми, они опошляют мое отношение к жизни, делают его приземленно-потребительским, а я не люблю этого. Это человек невысокий, круглоголовый, с рыженькими волосиками, аккуратно зачесанными на косой пробор. Одет он сегодня по-походному, в мягкие темные брюки, легкую серую форменную рубашку и мягкие ботинки, которые некогда были частью экипировки космического десанта, а сейчас их носят все, кому не лень. Рубашка на нем расстегнута, под ней надета черная майка с аляповатым рисунком. Лицо у Часвета простоватое, круглое, нос картошкой, глаза небольшие, светло-рыжеватые, почти бесцветные, в описании выходит просто какой-то комический персонаж, но когда смотришь на него — обычный человек, не слишком, правда, приятно внешности, но это бывает. Ко всему прочему у него есть странная манера постоянно потирать руки. Человек он совсем не полный, скорее даже худой, но все равно от него остается впечатление чего-то круглого. И улыбочка у него такая — гаденькая. Как будто он намазал стул клеем или кнопку подложил и все ждет, когда же ты на него сядешь. Этот во всех отношениях замечательный человек носит звание доктора географических наук и командует в экспедиции шестеркой студентов, они будут изучать климат, реки, почвы и растительность, делать самые общие, первые описания еще не исследованной землянами местности.

Кроме этой великолепной семерки есть еще Софья Дивинова, она врач и ботаник. Это высокая крупная девушка, по-моему, она меня младше. Весь выводок Часвета дружно увивается вокруг нее. С ней я тоже только сегодня познакомилась. У нее длинные русые волосы, уложенные узлом на затылке, одета она в бледно-голубые шорты, которые открывают на всеобщее обозрение ее красивые полные, еще совершенно не тронутые загаром белые ноги, и белую рубашку, завязанную узлом под грудью. Синюю старенькую кепку она то надевает на голову, то снова снимает и поправляет волосы красивой полной рукой. Девушка она действительно привлекательная, и сама явно знает это; одевается она, во всяком случае, многообещающе.

Всего в экспедиции участвуют четырнадцать человек, это если еще считать меня и проводника, который должен вести экспедицию. Если без него и без меня, то двенадцать. Все остальные — этнографы, лингвисты, фольклористы и прочия и прочия. Это Стэнли, кстати, доктор археологии (кто бы мог подумать). Дальше Михаил Александрович Каверин. Стэнли говорил мне, что это знаменитейший на весь обитаемый космос собиратель фольклора; да и я слышала его фамилию. Нас познакомили еще вчера, и с этим человеком, как мне кажется, приятно иметь дело; повадками он напоминает мне университетского профессора, они одновременно и демократичны в общении, и вместе с тем преисполнены собственной важности. Кроме него здесь есть еще одна знаменитость — Эмма Яновна Саровская, худенькая невысокая дама, остриженная под мальчика. На вид ей лет пятьдесят, но она совершенно седая. И еще с нами идет Роджер Харрис, он лингвист, пишет диссертацию по видоизменению галактиса в различных колониях, сорти для него просто клад. С этим человеком я и двух слов еще не сказала; Стэнли окликнул его, когда тот проходил мимо, представил меня, Харрис только кивнул и пошел дальше. Он высок, на вид ему лет сорок. Одет он в длинные темно-серые шорты, полосатую майку на тонких лямках, вокруг пояса обвязана легкая куртка. Лицо у него темное, вытянутое, с длинным носом и узким ртом, волосы короткие и какие-то пегие — соль с перцем. На шее кожа обвисает множеством морщин.