Лилия Баимбетова - Планета-мечта

• Название: Планета-мечта
• Автор: Лилия Баимбетова
• Жанр: Научная Фантастика

"ЗЕРКАЛО" Фантастика? — да, здесь есть космические корабли. Фэнтэзи? — да, здесь есть магия. А, в общем — просто любовь к земле, к тому месту, которое ты всегда несешь в сердце.

---

Черные вороны-воры играли над нами.

Каркали. День погасал.

Темными снами

Призрак наполнил мне бледный бокал.

И, обратившись лицом к погасающим зорям,

Пил я, закрывши глаза,

Видя сквозь бледные веки — дороги

С идущим и едущим сгорбленным горем.

Вороны вдруг прошумели как туча, -

И вмиг разразилась гроза.

Словно внезапно раскрылись обрывы.

Выстрели, крики, и вопли, и взрывы.

Где вы, друзья?

Странный бокал от себя оторвать не могу я,

И сказка моя

Держит меня, побледневшего, здесь —

Заалевшими снами-цепями.

Мысли болят. Я, как призрак, застыл.

Двинуться, крикнуть — нет воли, нет сил.

Каркают вороны, каркают черные, каркают

Злые над нами.

К. Бальмонт

Ассоциация управления и развития,

Земля, Антарктический регион,

А 18/ 03 62

Индекс О/Т: КЦ 946239

Связь: СКЦ — 76

Координатору второй категории

Кристине Михайловой.

Вам надлежит немедленно прибыть на планету Алатороа, восьмой галактический сектор, Љ 62, земная колония Старого Времени. Ситуация А15, неподтвержденная агрессия со стороны местного населения. (см. рапорт-доклад Љ 011/99)

Ассоциация управления и развития

Рапорт-доклад Љ 011/99

Дата:

Автор: Т. Кун, капитан звездолета «Весна»

Тема 099: колония на Алатороа

Содержание: неподтвержденная агрессия

со стороны местного населения

Два дня назад датчики звездолета «Весна» зафиксировали всплеск агрессивности в квадратах Љ 66 ("Серые горы") и Љ 602 ("Альверден"). Величина агрессивности нарастала в течение двух суток. Утром этого дня экипаж звездолета «Снег», находившегося в городе Альвердене, испытал внешнее психическое воздействие, вызвавшее гибель трех членов экипажа. Через два часа звездолет «Снег» послал сигнал бедствия, после чего на связь не выходил. Величина агрессивности в кв. Љ 66 и 602 продолжала нарастать, в силу чего было принято решение нанести удар из ПСМ по указанным районам.

Ассоциация управления и развития

Дата:

Автор: К. Михайлова,

координатор второй категории

Звездолет «Эстерия», 345,

56 часов стандартного времени

Докладная записка Љ 48

В дополнение к докладным запискам Љ 45, 46, 47 повторяю, что считаю нецелесообразным мое назначение на планету Алатороа. Я считаю, что в данном случае может быть применен закон Љ АО56789359/ТО (запрет работать на родной планете). Хотя Алатороа не является действительно моей родной планетой, это была первая увиденная мной планета вообще. Я провела на ней чуть больше стандартного года и очень привязана к своим воспоминаниям об этой планете. Я считаю, что моя эмоциональная связь с этой планетой не позволит мне работать достаточно эффективно и, возможно, послужит причиной ошибочных действий и решений. Я считаю, что моя деятельность на Алатороа может в дальнейшем быть расценена как непрофессиональная, потому довожу свой протест до сведения экспертов, которые будут оценивать мой дневник-отчет.

1. Дневник-отчет К. Михайловой.

Алатороа, Торже, день первый.

…я здесь уже два часа. Не знаю, смогу ли я описать свои чувства, потому что чувствую я себя странно. Мне здесь, вот именно, — странно. Словно в доме с привидениями. Странно и страшно мне. Я всегда мечтала вернуться на Алатороа, это правда, но когда передо мной встала эта задача: вернуться, действительно вернуться сюда, да еще и улаживать какой-то конфликт, — я почувствовала настоящий ужас. Жизнь человеческая не должна ходить по кругу. Да и потом, я прожила, конечно, на Алатороа совсем недолго и была слишком мала для того, чтобы сохранить об этой планете ясные и отчетливые воспоминания, но эта планета всегда была для меня образцом чудесного, сказкой в реальности. И теперь я боюсь, что эта планета окажется совсем не такой, какой она сохранилась в моей памяти. Я боюсь, что теперь, когда я увижу ее глазами взрослой женщины, самая чудесная, самая дивная сказка моего детства превратиться в постылую действительность. Я боюсь увидеть, что эта земля лишена того волшебства, которым ее наделила моя память.

Я действительно испытываю самый настоящий страх. Не знаю, было ли что-то за последние годы, чего я боялась бы так же сильно. И, в сущности, страх этот так беспредметен. Я не знаю, чего я боюсь, знаю только, что боюсь. Меня доставили на поверхность планеты десантным катером, и когда я стояла перед люком, ожидая, когда он откроется, во мне по-настоящему рос страх. В переходнике было темно, и сердце у меня немного болело. Это был не тот страх, который испытываешь, когда неуверен в себе, в своих силах; такое бывает иногда, хоть я уже далеко не начинающий координатор. Так боятся за больного родственника: с тревогой вглядываешься в него, нет ли изменений к худшему, — так можно боятся за дом, в котором родился и вырос: старый дом, кровлю надо менять, и жучок завелся, а ведь эти стены тебе дороже всего на свете, кажется, мир рухнет, если что-то измениться в этих стенах. Я не знала, что увижу, когда люк откроется. Как это ни смешно, я просто не знала, что я увижу: Алатороа или незнакомую планету, в которой я тщетно буду искать знакомые черты и обманываться, увидев мнимое сходство. Я просто стояла и смотрела на рифленую поверхность люка, еле различимую в темноте; впервые я заметила, что поверхность эта не гладкая, а похожая на плитку шоколада: ровные прямоугольнички с косыми срезами. Я стояла, а сердце мое ныло, и ладони были мокрыми и холодными как лед.

Люк открылся, и в глаза мне ударил солнечный свет. Ветер нес запахи травы и пыли. После космических перелетов многообразие запахов всегда потрясает, в первое мгновение кажется, что различаешь, как пахнет все вокруг, каждая травинка, каждое облако, каждое дуновение ветра. А потом это ощущение куда-то уходит — когда притерпишься.

На многие километры вокруг была степь, безбрежное море трав и ветра. Я вышла на трап и на миг остановилась, оглядываясь вокруг и придерживая волосы рукой, а другой заслоняя глаза от солнца. Сумка стояла у моих ног, словно раскормленный пес. День был не слишком солнечный, но мне и этого хватало; все-таки естественный свет совсем не то же, что искусственный. Немного смешной восторг испытала я, выйдя на это огромное пространство. После нескольких недель в замкнутом помещении космического корабля всегда испытываешь чувство освобождения, выходя под небо, а здесь окружающий меня мир был так беспределен, на многие и многие километры были лишь травы и небо, и это огромное пустое пространство манило так, что хотелось раскинуть руки и полететь, так было хорошо.

Все это нахлынуло разом и отпустило. Весь здешний космодром представлял из себя огромное бетонное поле. Он казался слишком большим для четырех звездолетов, одиноко возвышавшихся посредине. Это были исследовательские звездолеты класса «стрела», три эмалево-белые, совершенно не отражающие солнечные лучи, эти были явно с матушки-Земли, а четвертый — тонкий, синевато-серый, вызвавший у меня приступ легкой ностальгии, был с Веги. Не думаю, что здесь когда-нибудь присутствует большее число звездолетов, и четыре для этой планеты слишком много. Слева от меня было невысокое двухэтажное здание космопорта с зеркальными окнами во весь второй этаж. Здание опоясывал узкий черный балкон. В синеватых зеркальных окнах отражалось небо с перистыми облаками и тонкие стрелы звездолетов. В этом здании, как я поняла, располагалась миссия землян на Алатороа, здание было типичное, но не новое, такие строили довольно давно, когда я еще училась в школе. Звездолеты здесь стояли новые, никакого старья класса «болид», какие обычно можно встретить на планетах вроде Алатороа, расположенных далеко от обычных трасс, но здание космопорта явно строилось сразу после отлета экспедиции моего отца, ну, может, через год, через два, но не позже.

Торже начинался сразу за космопортом. Обычно космодромы располагают далеко от местных поселений, но здесь почему-то пренебрегли традицией. Впрочем, вряд ли здесь такое уж оживленное расписание прилетов и отлетов. Торже — это обычный степной городок из невысоких домов с палисадниками. Крыши были зеленые, изредка виднелись голубые и рыже-кирпичные; на другом конце города возвышалась башня ратуши, сложенная из темного камня, непонятно откуда взявшегося в степи. Из зелени преобладали крыши, палисадники были не слишком пышные; кое-где встречались невысокие кривые деревья с пыльными кронами. Город растекался по сухой земле — вправо, влево, вдаль; поверхность здесь была плоская, как стол. Вокруг космодрома до самого горизонта была степь — масса неярких, словно подсушенных трав. У самой кромки ничем не огороженного бетонного поля колыхались метелки ковылей. Стояла тишина, слышен был только шелест трав под ветром. Я была странно потрясена этим видом, хотя я не могла бы объяснить, чем вызвано было мое потрясение. Обычный летний день, не слишком солнечный. Над степью нависало белесое небо, и ветер метался между небом и землей, и степь переливалась под его порывами — как море, и откуда-то сбоку светило неяркое солнце. На миг мне сделалось почти плохо, но потрясение это было скорее радостное, чем горестное.