Тимофей Круглов - Виновны в защите Родины, или Русский

• Название: Виновны в защите Родины, или Русский
• Автор: Тимофей Круглов
• Издательство: ИнфоРос
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-903675-05-0

Эта книга о тех, кто, не сходя с собственного дивана, оказался за границей — о 25 миллионах советских русских, брошенных на окраинах бывшей империи. Эта книга о тех, кого Родина не взяла с собой. Эта книга о тех, кого не стали эвакуировать. Эта книга о совести россиян…

Как из советских становятся русскими? Ответ на этот вопрос дала новейшая история. Судьба человека снова становится главной сюжетной линией художественного произведения.

Любовь встречается с ненавистью и смертью, верность присяге — с предательством. В центре повествования Интерфронт Латвии и Рижский ОМОН, впервые описанные изнутри. Друзья и враги, победы над собой и поражение великой империи — случай, выбравший Иванова, становится точкой на графике закономерностей, частью всемирного плана, по которому русский народ стал одним из самых больших разделенных народов в истории.

---

Эта задача была невыполнимой с точки зрения достижения конечного результата. Эта задача была выполнена с точки зрения осознанного личного выбора и свободной воли каждого рижского омоновца. Поскольку исполнение присяги — это тот результат, который перевешивает успех или поражение. Долг отдан. Совесть чиста. У тех, кто останется жить, — будет пример, а значит — надежда.

Толян выскочил на крыльцо барака последним, остановился, наблюдая, как взвод занимает позиции, улыбнулся серому январскому небу и только потом перевел блеснувшие голубым льдом глаза на Иванова, тянущего за собой запыхавшегося Берзиньша.

— Валерий Алексеевич! У нас тут тревога на базе, между прочим, а вы без оружия. Да еще товарища куда-то прете, как мишень двухметровую!

Высокий толстый латыш сконфузился и совсем растерялся. Иванов втолкнул его в барак и указал на стул в коридоре:

— Посидите, отдышитесь и не обращайте внимания на шутки. Командиры тут добрые на самом деле, они о вашей безопасности заботятся. — Тут Валерий Алексеевич обернулся и украдкой показал Мурашову кулак — нашел когда и с кем шутить! Освободившись от Берзиньша, он рванулся было в кубрик за оружием, но Толян резко тормознул его за плечо.

— Куда бежим? — Лейтенант сдернул с плеча второй автомат, не замеченный впопыхах Ивановым. — Бери свою пушку и не оставляй ее больше без присмотра! Погуляй тут, пожалуйста, пока в коридоре, присмотри за помещением, а то на базе слишком много посторонних. Ну а если начнется чего, то этого товарища в туалет, а сам ко мне, а то забыл уж, наверное, когда стрелял вволю! — Толик засмеялся и выбежал на улицу, чтобы не слышать витиеватое напутствие друга ему в спину.

Берзиньш мешком сидел на стуле, дрожащей рукой совал в рот кусочки сахара, припасенные в кармане, и все никак не мог отдышаться. Иванов принес ему кружку воды из туалета. Тот жестом поблагодарил и стал жадно запивать сахар холодной водой, обливая подбородок.

— Может, врача надо? — Иванов знал, что у Берзиньша диабет, но, конечно, понятия не имел, как поступать в таких случаях.

Ивар помотал головой, допил воду и с облегчением прислонился спиной к стене барака.

— Сейчас пройдет. Все уже хорошо.

— Какого черта вы сюда явились? Неужели здоровых мужиков у нас нет, мешки таскать?!

— Валерий Алексеевич, я латыш, как вам известно, — с достоинством выговорил Берзиньш. — А потому на мне есть определенная доля ответственности за все, что сейчас происходит в нашей стране. И за этих мальчиков тоже. — Он кивнул небритым мясистым подбородком в сторону выхода, куда убежал Толик. — Я не могу только писать правильные статьи и больше ничего не делать. Это неправильно.

— Господи, боже мой! — простонал Иванов, чуть не схватившись за голову. — Куда ж Сворак-то смотрел, вас отправляя на базу?

— А я сделал так, что он меня в машине не увидел, я хоть и толстый, но хитрый! — невозмутимо ответил Берзиньш. И точно, в списках интер-фронтовцев, присланных Петровичем Иванову, латыша не было.

— Ну хорошо, Ивар. Вы сделали очень много. Я очень вас ценю и очень вам благодарен.

Вы настоящий латышский стрелок, товарищ Берзиньш! Только на сегодня, пожалуйста, хватит. Сейчас посидите, пока не дадут «отбой», а потом я отправлю вас в город.

— Нет, я не латышский стрелок. Латышские стрелки — это вовсе не то, чем стоит гордиться Латвии, — грустно протянул Ивар и посмотрел на Иванова в упор своими маленькими для такого большого лица подслеповатыми глазками. — Латышские стрелки слишком много стреляли в русских и даже в царскую семью.

— Ну, с вами не соскучишься! — развел Валерий Алексеевич руками.

— Русские перестреляли друг друга куда больше, чем латышские стрелки, Ивар. Хотя, конечно, есть тут о чем подумать, вы, как всегда, правы. Побольше бы нам таких берзиньшей, все могло бы быть совсем по-другому. И в 17-м, будь он неладен, между нами девочками говоря, и сейчас тоже.

— Анатолий Георгиевич очень хорошо знает нашу историю — семья Алексеевых в Риге уже двести лет живет. А вот мы, Берзиньши, только сто. Латышам до революции не так просто было поселиться в Риге. И не из-за русских, а из-за немцев, как вы знаете. Только при Александре Третьем, его личным указом, латышам позволено было в Риге свое дело открывать. Немцы очень были возмущены. А латыши бы так и сидели все на хуторах, а не в Риге, как сейчас. Доброта имеет свойство обращаться против того, кто ее проявляет. Русские на своем веку это не раз уже почувствовали и, боюсь, почувствуют еще. Но только русским в конечном итоге это не повредит, а только укрепит вас. А мой народ может погибнуть, уже во второй, даже в третий раз идя против русских за один лишь век.

— Ну, Ивар, это разговор очень философский. И крайне для меня интересный. Но давайте-ка, когда вы придете снова ко мне на Смилшу, мы заварим чайку и побеседуем славно, не спеша.

Одна за другой, почти слившись, прозвучали со стороны камышей автоматные очереди. Гулко разорвал воздух пулемет бронетранспортера в ответ. Иванов непререкаемо показал Берзиньшу на дверь в туалет, облицованный плиткой и потому хоть как-то защищенный, в отличие от дощатых стен всего барака, а сам перекинул автомат на грудь и, пригнувшись пониже, выскочил на крыльцо, тут же метнувшись на всякий случай под прикрытие широкой задницы БТРа, стоявшего у входа. Но все уже стихло. Толян и один из сержантов — Джефф, залегший рядом со своим взводным в крайних ячейках с внешней стороны барака, прямо перед «колючкой», опутывавшей границы базы, с любопытством наблюдали за тем, как Иванов с автоматом в руках осторожно осматривается по сторонам, не высовываясь особо из-за брони, и пытается оценить обстановку.

— Видно старого солдата — в бой не рвется сгоряча! — крикнул негромко лейтенант, вызвав одобрительный смех залегших рядом омоновцев.

— Наш человек! — в тон ему отозвался Джефф и поставил свой автомат на предохранитель. Толик выслушал короткий приказ по рации, лежавшей рядом с ним в выемке бруствера удобной стрелковой ячейки, легко поднялся на ноги и махнул рукой залегшей цепи:

— Отбой тревоги!

Все стали собираться у входа в барак, из бронетранспортера вылезли, матерясь друг на друга, Кабан с Рыжим. Иванов отошел от брони и закинул автомат на плечо, посмеиваясь про себя своему гражданскому виду. Но тут взводный прикрикнул, чтобы в кучу не собирались «на радость врагам мировой революции», и загнал всех по кубрикам «до объявления следующей войны».

Они с Ивановым отошли в сторонку, закурили.

— Молодец, что не стал на крыльце светиться чучелом, а то было бы неудобно за старого друга перед бойцами, — с ходу подначил Толян Валерия Алексеевича.

— Иди ты на.

— Как «одинаково»? — хохотнул Мурашов. — Пошли чай пить, Поручик! А то мне скоро на выезд.

— Пошли. Что за стрельба?

— Да какие-то мудаки Чесу подыграли из кустов по случаю объявленной тревоги — шмальнули пару раз по котельной. Ну, Рыжий в ответ из ПКТ как даст, так в камышах как будто стадо кабанов ломанулось от базы в разные стороны. Хуторяне, одно слово! А потом командир сразу «отбой» объявил.

— Он что, постоянно вас на нервах держит, чтоб не расслаблялись?

— Есть немного. Но с другой стороны, я его понимаю, оборона еще не отлажена, новеньких много. Да и стреляли же, в самом деле, какие-то придурки только что, не Чеслав же их под наши пули в камыши посылал. А что это за мужик смешной с тобой? Латыш?

— Хороший мужик. Больной, а мешки таскал и окопы рыл за двоих здоровых. Потом расскажу. А пока надо, наверное, всех, кто на работах, отправлять в город — скоро вечер, стемнеет. Да и главное не то, что они тут здорово помогли, а то, что они теперь героями себя почувствовали, почти под обстрелом побывали, на омоновцев посмотрели. Теперь каждый из них такую агитацию за вас развернет — лучше любой ходячей газеты.

— Циник ты, брат! — протянул с усмешкой Толян, открывая дверь в кубрик.

— Я не циник. Я председатель комиссии по пропаганде и агитации Президиума Республиканского совета Интерфронта, — язвительно отрезал Иванов, отправляясь вытаскивать Берзиньша из туалета и выпроваживать по домам остальных интерфронтовцев. Чаю попить он так и не успел.

Подходя к КПП, Валерий Алексеевич издали заметил желтое такси с ленинградскими номерами, прижавшееся к обочине перед шлагбаумом. Тут из дежурки показалась мощная фигура Чука, рядом с которым щуплый Леша Украинцев смотрелся подростком, не успевшим закончить восьмилетку. Иванов порадовался, что успел оставить автомат в кубрике и не стал снова переодеваться в камуфляж из цивильного. А вот еще кто-то с ними — Апухтин, что ли? Ну, Ленинградское телевидение в Ригу на такси пожаловало, денег не пожалело — это хорошо!

Лешка даже побежал навстречу Иванову, маша на ходу распростертыми для объятия руками. Обнялись, похлопали друг друга по спинам.