Игорь Борисенко - Вариант "Ангола"

• Название: Вариант "Ангола"
• Автор: Игорь Борисенко
• Жанр: Научная Фантастика

…1942 год. На секретный советский алмазный прииск, расположенный в Анголе, отправляются геолог Александр Вершинин и сотрудник НКВД Владимир Вейхштейн. Впереди – долгий и тяжелый путь длиной в 10 тысяч миль. Но они еще не знают, что их ждет в Анголе – и как закончится эта авантюрная экспедиция…

---

В общем-то, сейчас Радченко должен был крикнуть "Три!", давая сигнал к началу стрельбы, но вряд ли его кто-то слышал. Я так не слышал точно, поэтому, не дожидаясь, пока вернется слух, я поднялся на ноги – земля посыпалась с плеч и спины, направил автомат вниз, где клубилось чудовищное черно-коричневое облако пыли и дыма, и нажал на спуск, водя стволом из стороны в сторону. В ушах звенело, автомат совершенно беззвучно дергался в руках, я видел, как из своих ячеек палят остальные… Выпустив два магазина, я снял палец со спускового крючка.

Облако пыли медленно оседало – вот показались искореженные машины, тела солдат, усеявшие рыжую дорогу…

В ушах щелкнуло, и сквозь звон я услышал команду Радченко:

– Вниз! Забрать груз! На пулемете – прикрыть огнем!

Перевалившись через бруствер, я неуклюже ссыпался к дороге. Бойцы охраны, вымуштрованные Радченко, действовали не в пример более ловко – они двигались короткими перебежками, прячась за стволами деревьев, прикрывали друг друга. Я мимоходом отметил, что кора многих деревьев на "нашей" стороне была измочалена нашей же импровизированной "картечью" – вот тебе и "фугасы направленного действия"! Но чего еще ждать от примитивных поделок из ведер и гвоздей? Подумав, что могло бы быть с нами, если бы не ячейки, на дне которых мы укрывались от взрыва, я только судорожно вздохнул. Впрочем, все посторонние мысли как ветром сдуло, когда я подбежал к грузовику, в кузове которого видел ящики.

Взрывной волной машину снесло с дороги – а может, шофер, прежде чем его разорвало в клочья "картечью", судорожным предсмертным движением вывернул руль, и грузовик скатился на обочину. На машине не было живого места: кабина напоминала решето, доски кузова разбило в мелкую щепу, скаты свисали с осей лохмотьями лопнувшего воздушного шарика. Судьба сидевших в кузове солдат была столь же незавидной: далеко не все трупы были даже целыми. Как ни странно, сейчас это жуткое зрелище оставило меня совершенно равнодушным – словно все свое отвращение я оставил там, на берегу, где погиб Клушин.

Где же алмазы?

Где же груз?

В следующее мгновение я остолбенел: из-за лежащей на боку машины поднялся португальский солдат. Лицо – кровавая маска, на губах пузырится кровь, левая рука оторвана у запястья… Зато в правой он сжимал пистолет и медленно, рывками поднимал его, целясь мне в лоб.

Бах! – голова португальца дернулась, брызнув кровью, и он мешком упал на землю.

– Не теряемся, Александр Михайлович, не теряемся, – Радченко опустил руку с ТТ. – Этак он в вас бы дырку проделал, а нам это без надобности.

Говорил он быстро и без эмоций, просто констатируя факт. Прошел дальше:

– А вот и они! Алмазики…

У его ног лежали три небольших – полметра в длину, сантиметров двадцать в ширину и десять в высоту – ящика.

Старшина махнул рукой ближайшему бойцу – это оказался Гриша Кондратьев – и поднял первый ящик.

– Хм-м, а негусто здесь алмазов, – сказал старшина. – Ящик-то легкий совсем.

Я подхватил второй – "легкий", по словам старшины, он весил килограммов восемь. Я покачал его из стороны в сторону: было слышно, как алмазы шуршат по металлу, да и сквозь прорехи в парусиновой обшивке были видны посеченные "картечью" доски, между которыми тускло поблескивал металл. Понятно: запаянный металлический ящик, скорее всего цинковый, лежит в ящике деревянном, сверху парусина, в десятке мест облепленная сургучными печатями с неразборчивыми буквами и значками. Сколько может весить упаковка? Ну, килограмма четыре. Значит алмазов – тоже четыре кило. Итого в трех ящиках – 10-12. Или 50-60 тысяч карат. В самом деле, негусто. Много меньше, чем на прииске. Но…

– Но мы ж "караван" не ради алмазов громили, – сказал я старшине. – А ради того, чтобы враги всполошились, так? И вроде у нас получилось…

– Еще бы! Так чесанули, что ухи отлетели! А из наших-то – никого! Вот чудеса! – Кондратьев расплылся в улыбке. Потом потряс третьим ящичком, как погремушкой. – Гляди-ка, а этот и вовсе легкий – ну словно ничегошеньки в нем нету…

– Хватит ящики взвешивать, – махнул я рукой. – Уходить пора!

– В самом деле, – старшина передал Кондратьеву свой ящик. – Неси к машине, да скажи Мишке и Борьке, чтобы канистры сюда волокли. Поди, времени совсем мало осталось – а ну как кто взрывы слышал?

Я, забросив на плечо ящик, начал карабкаться на склон следом за Кондратьевым, но, конечно же, отстал. А наверху меня встретил белый, как смерть, Вейхштейн:

– Там… это…

– Зоя? – у меня затряслись руки. Да как же может быть, чтобы с ней что-то случилось?

– Нет, – покачал головой Володька. – Данилов… ранило его, короче. Тяжело.

"Вот тебе и "из наших никого"…", мелькнула мысль.

Данилов сидел в своей ячейке – лицо бледное, как снятое молоко, куртка забрызгана кровью, левая рука зачем-то сжимала автомат, правую он прижимал к груди.

– Как же так-то, Саня? – поднял он на меня глаза. – А?

Голос был тихим-тихим, наверное, только я один его и слышал. Он попытался привстать, но ноги подкосились, и он мешком осел на дно.

Я спрыгнул в ячейку – едва хватило места. Подхватил краснофлотца под мышки – ох, и тяжел!

– Помогите же кто-нибудь! – прохрипел я, мучительно медленно отрывая от земли неподъемное тело. Крепкие руки бойцов подхватили матроса и вытянули на поверхность.

– Не кладите его… спиной к дереву прислоните, – прокашлял я, выбираясь следом. – Нельзя ему лежать, кровью захлебнуться может… А лучше – тащите к Попову прямиком, авось не поздно еще.

Умом я понимал, что шансов у Данилова немного – но верить в это не хотелось. И не мне одному: за несколько дней бойцы крепко сдружились с добродушным моряком, и сейчас на их лицах я видел искреннюю боль.

Краснофлотца подхватили Валяшко и Горадзе, и поволокли к Попову. "Ах, какая нэзадача", приговаривал совсем спавший с лица дядя Лаврик, а потом забормотал что-то по-грузински. "Ничего, браток, выкарабкаешься", бубнил Валяшко.

Между тем вернулись бойцы с канистрами, которые требовал Радченко. Выйдя на склон, они стали разбрызгивать бензин – часть тех и без того скудных запасов, что сохранились на прииске. Наш план вступил в завершающую стадию – мы собирались выжечь всю округу, чтобы хотя бы отчасти замести следа. Но это была лишь первый пункт финала.

– Живой, – нисколько не стесняясь всех остальных, бросилась мне на шею Зоя, когда мы добежали до машины. – А то мы ждем, ждем…

Попов тоже хотел что-то сказать, но тут он увидел Данилова – и я удивился тому, как мгновенно преобразился тучный врач. Он весь подобрался, голос стал резким и отрывистым, когда врач отдавал команды, и мягким, когда он говорил с Даниловым. От него исходило удивительное чувство уверенности человека, не раз вступавшего в схватку со смертью, и выходившего из нее победителем. Казалось, что Попов даже стал выше ростом.

– Ничего, сынок, ничего. Я здесь, все будет хорошо, не думай, – он говорил, а руки так и мелькали. Вот он раскрыл саквояж, разрезал куртку и рубаху, оголив грудную клетку раненого. Голова Данилова мотнулась, на губах лопнул кровавый пузырик.

Зоя закусила ладонь.

– В легкое…

– Ну что вытаращились? – рявкнул на нас Попов. – Дел других нет?

Мы порскнули в стороны, потому как дел и вправду было невпроворот.

Через двадцать минут все было готово – Данилов с плотно перебинтованной грудью сидел на неуклюжих носилках со спинкой, а все остальные, навьюченные оружием, амуницией и ящиками с алмазами, выстроились походной колонной.

Здесь наши со старшиной пути расходились – Радченко предстояло отъехать на машине подальше от места боя (мы решили, что тридцати километров будет достаточно), и бросить там машину возле реки – так мы создавали ложный след, уходящий к границе с Северной Родезией. В кузове грузовика лежало несколько толстых коротких бревен: по следам должно было быть понятно, что машина нагружена. У реки старшина сбросит бревна, и скатит их в речку, чтобы преследователи не поняли, как их обманули с грузом. Нам же предстояло спуститься по другой стороне холма, выйти на заброшенную тропу, и двигаться по ней в направлении прииска.

– Итак, завтра я буду в лагере, – сказал Радченко. – Думаю, буду около полудня, хотя постараюсь вернуться пораньше. Но если не появлюсь до 15.00, уходите.

– Счастливо, старшина, – я крепко пожал ему руку. – Может, все же возьмете кого-нибудь из бойцов?

– Нет, – покачал он головой. – Так мне легче будет.

Он чуть притянул меня к себе, и сказал негромко:

– Девочку береги, понял?

– Не вопрос, старшина. Больше жизни.

– Вот и ладно, – он запрыгнул в кабину. – Бывай, ученый.

Застучал двигатель, и машина покатила вниз по пологому склону.

– Пошли, – скомандовал Вейхштейн.

Мы попрыгали на месте, подняли носилки с Даниловым, и скорым шагом двинулись к тропе.

За нашими спинами из-за холмов багровой стеной вставало пламя.