Константин Крылов - Нет времени

• Название: Нет времени
• Автор: Константин Крылов
• Издательство: Владимир Даль
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 5-902565-08-1

Константин Крылов — один из интеллектуальных лидеров российских "новых правых". Последовательный русский националист, радикальный критик российской политической и культурной реальности — и блестящий публицист и литератор, чье творчество стало одним из самых ярких явлений духовной жизни России начала нового века.

В сборнике представлены тексты, посвященные культуре в самом широком ее понимании — начиная от рецензий и литературных обзоров и кончая некрологами. Автору удается соединить крайнюю злободневность с глубиной мысли и обращенностью к "последним вопросам" человеческого бытия.

---

26

В этом отношении нацисты оказались ближе скорее к к «американскому стилю». Их действия времён второй мировой войны можно рассматривать как перенос в Европу методов и практик, некогда отработанных на дикарях — что, собственно, и произвело такое травмирующее впечатление на европейское сознание.

27

Всё это не имеет никакого отношения к проблемам «гуманности». Французские «дети» подвергались не менее, а то и более жестокому обращению, нежели английские «туземные зверьки». Речь идёт именно о моделях отношений.

28

Достаточно очевидно, что киплинговские «джунгли» — это, собственно, «туземный мир», точнее — индийский. Медведь Балу, например, типичный «брамин», учащий «Закону». Интересно, что в этом мире присутствует даже такой персонаж, как выучившийся европейским наукам туземный интеллигент: это Багира, набравшаяся своей мудрости в зверинце королевского дворца в Удайпуре. Киплинг не подозревал, что через исторически непродолжительное время Багира по имени Индира Ганди, внимательно изучив знания и повадки белых людей в Оксфордском университете, станет премьер-министром независимой Индии.

29

Разумеется, «дарвиновский человек» тоже нашёл своё литературное воплощение. Им стал Тарзан — герой знаменитого сериала Эдгара Райса Берроуза, фанатичного дарвиниста («Происхождения видов» было его настольной книгой). Забавно отметить, что берроузовский Тарзан, учась человеческой речи, в силу ряда случайностей научается читать английский текст по-французски. Собственно, «английским текстом, прочитанном по-французски», можно считать и дарвинизм как таковой.

30

Вспоминается известный анекдот про «нового русского», попавшего на фуршет и жадно обжирающегося на халяву. Рядом стоит англичанин и жуёт оливку. На вопрос «нового русского» о том, почему он не ест — ведь всё бесплатно! — англичанин отвечает «я ем только тогда, когда голоден». «Новый русский» реагирует адекватно: «Ну ты прям как животное!» С точки зрения сравнительной антропологии это удивительно точное замечание.

31

Впрочем, Летурно признаёт, что «в чисто животной жизни низших рас потребность в опьянении является признаком известного прогресса».

32

В России это учение опять же восприняли, что называется, в лоБ.А.К. Толстой язвил по этому поводу:

…несть духа, а есть только плоть,
И что если и впрямь существует Господь,
То он только лишь вид кислорода

33

Кстати, о последнем. В то же самое время, когда во Франции выходила «Социология» Летурно, Оскар Уайльд, в ту пору заключённый Редингской тюрьмы, писал длинное письмо своему бывшему любовнику лорду Альфдеру Дугласу, отношения с которым и стали причиной осуждения Уайльда. Характрно, что главным (а по сути, единственным) обвинением, которое он адресовал своему «милому Бози», было полнейшее отсутствие воображения. Из чего прямо следует, что «Бози» был, видимо, человеком вполне цивилизованным, несмотря на известные склонности.

34

Разумеется, это тоже объясняется «биологически»: «… нервные клеточки, функционирующие в качестве воспринимающих аппаратов, сохраняют следы воспринятых молекулярных колебаний… отпечатки, начертавшиеся с незапамятных времён в нервных клеточках, возбуждают нравственные страдания и упрёки совести».

35

Во всём объёме этого понятия, включая и целительство и палаческое искусство: Бэкон говорил о «истязании природы», у которой следует «вырвать» её тайны.

36

Это, собственно, содержание ницшевского «О пользе и вреде истории для жизни» — сочинения, которое наш автор, несомненно, изучал весьма внимательно: Данто — автор книги «Ницше как философ» (перевод см.: Идея-Пресс, 2001).

37

Такую же природу имеет любая «символическая система», в частности естественный язык. Язык — это горсть обломков, черепков, система подвижных руин. В этом смысле выражение «язык руин» — тавтология: только руины и следы и могут что-то «значить» — именно потому, что они перестали «быть» тем, что они теперь «означают». Впрочем, «настоящие» знаки никогда не были тем, что они значат — они рождены мёртвыми, и существуют как «следы и образы прошлого», которого они никогда не имели.

38

Кстати сказать, так называемая «тоталитарность» какой-либо общественной системы есть просто-напросто следствие застревания этой системы в прошлом. Прошлое, как известно, неизменяемо. Тот, кто живёт в прошлом, «ничего не может изменить», и переживает это как скованность и связанность по рукам и ногам. «Ничего нельзя сделать». Отсюда и «тоталитаризм» как «железная клетка, в которой ничего никогда не изменится вовеки веков».

39

Тут имеет смысл вспомнить чаадаевскую теорию времени, имплицитно присутствующую в «Философических письмах». Россия находится не просто «вне истории», а вне «течения времён», то есть её попросту нет и не было (в дальнейшем автор «Апологии сумасшедшего» понял это «не было» как «ещё не было»). Впрочем, и большая часть видимо сущего — не есть. Подлинно существует только точка абсолютного настоящего — Римский Папа, уделяющий от своего бытия Вселенской Церкви, и через неё — Европе как дню мира. Остальной же мир всего лишь «был»; Индия или Китай — всего лишь «живые пирамиды», знаки давно прошедшего, изучать их — дело историков и археологов. Надо сказать, что Чаадаев здесь гениально угадал магистральную линию позднейшего «востоковедения» и ещё более поздней «антропологии» — эти науки изучают вполне настоящих «туземцев и дикарей» именно как живое прошлое.

40

А. Данто. Аналитическая философия истории. М.: Идея-Пресс, 2002. С. 104.

41

Цит. соч. С. 94 и сл.

42

В отличие, например, от французских фрагментов в прозе Толстого, которые сейчас переводятся отдельно.

43

Если кто не знает. «Куры» в данном случае не имеют отношения к домашней птице, зато имеют прямое отношение к латинскому cura — забота, попечение, покровительство. «Его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц». Говоря современным языком, «строить куры» означает «предлагаться девке в качестве папика».

44

То, что речь идёт именно об этом, доказывает ссылка на Овидия. «Наука любви» — довольно скучное по нынешним временам сочинение, посвящённое вопросам «завоевания женщины». В конце даётся несколько практических рекомендаций из области камасутры (в ту пору общеизвестных, как о том напоминал в «Скорбных элегиях» сам Овидий, изгнанный Августом из Рима за «безнравственное сочинение»).

45

Проницательный читатель спросит: а всё ли в порядке с ятями? Смотрите сами, если есть время.

46

Если пойти дальше, то можно договориться до того, что Онегин — это хайдеггеровский das Man, но не будем волю воображению слишком много воли.

47

Я думаю, что самый знаменитый псевдоним господина В.И. Ульянова был образован именно из фамилий Онегина и Ленского: Лен(ский)+(Онег)ин. О виртуальности самого Ленина, чья настоящая жизнь началась после смерти, я рассуждать не буду: тут уже слишком напачкано.

48

Сначала — «самобытной отечественной мысли» (и именно за «туманности»): «Жить в самостоятельной богословско-философской традиции… означает нечто иное, нежели вечно и недовольно мельтешить в чужом доме, таща у его хозяев, ругая их — и таким образом согревая русской душевностью холодную западную жизнь». Потом — её обычным ругателям: «… крайнее западничество, желающее без долгих дум «присоединиться к передовой культуре»… впадает в первобытную иллюзию. Взгляд западника — взгляд дикаря, для которого история — склад готовых вещей». «О старом и новом», с. 58–59.

49

Отдельное удовольствие — смотреть, как автор разделывается с псевдорешениями типа «русская философия суть труды всех русских философов». Это побивается банальным фактом: до сих пор не существует согласия даже в вопросе о времени появления на свет русской философии. Кто, собственно, начал? Соловьёв? Чаадаев? Масоны? Кирилл-философ? «Суждения учёных, — ехидно констатирует автор — расходятся в датировке явления — казалось бы, не очень доисторического — на тысячелетие»… Забегая вперёд, заметим, что в рамках развиваемой автором «энергийной онтологии» вопрос имеет очень простое решение: многие тексты, написанные до начала философского творчества (скажем, какое-нибудь многожды поминаемое «Слово о Законе и Благодати»), не были философскими, но впоследствии были прочитаны как философские тексты, и стали (или могут стать) таковыми. В этом, впрочем, нет ничего нового: таков же был статус творений античных «мудрецов», которые стали «философами» только для читателей Аристотеля.