Питер Альбано - Атака седьмого авианосца

• Название: Атака седьмого авианосца
• Автор: Питер Альбано
• Издательство: Яуза
• Жанр: Триллер
• Год: 1996

Обладающие колоссальными денежными ресурсами лидеры нефтедобывающих стран Ближнего Востока не жалеют средств для закупки боевых самолетов и кораблей. В огонь войны за мировое господство они бросают все новые и новые силы. Летчикам террористов обещана щедрая плата за каждый боевой вылет и выполненное задание. Экипаж «Йонаги», японского авианосца с фантастическим судьбой, противопоставил ярости фанатиков и «грязным» деньгам наемников преданность долгу и нормам самурайского кодекса чести.

---

— Не согласен. Мы остановили Каддафи.

— Но колесо сделает еще оборот, и война продолжится. За этим боем будет другой, а мы так и будем идти, не зная, куда и во имя чего мы идем. Наши победы создают иллюзию движения, а на самом деле ничего не меняется, и мы только глубже увязаем в этой трясине. — Он отхлебнул виски. — Не Каддафи, так Гитлер, а не он, как Аттила, Чингисхан, Иди Амин или какой-нибудь аятолла.

— Пойми, Брент, то, что не мы вертим ручки этого штурвала, не означает, будто на свете нет понятия «добро» и «зло». И каждое поколение определяет их для себя само. Я не думаю, что мы заняты зряшной суетой, нет! Мы воюем не напрасно. Конечно, я бы предпочел посвятить себя строительству нового мира, внести свой крошечный вклад в создание царства мудрости и красоты. Но так уж устроен человек, что он сражается с тех пор, как появился на земле. Вот и мы деремся. Что же нам еще остается?

Брент минуту раздумывал над этим стройным силлогизмом, который казался убедительным, — но — лишь на первый взгляд.

— Ты меня потряс, Йоси.

— Чем это, интересно?

— Умом. Даром убеждения. Начитанностью. Боже, ты читал все на свете!

— Спасибо на добром слове, Брент-сан. Не забудь, однако, что я вырос в Америке, а потом у меня было сорок два года для пополнения образования. Льды, знаешь ли, очень располагают к чтению.

Оба рассмеялись, но Брент вдруг помрачнел:

— Ты не станешь искать смерти, Йоси? Там, — он показал вверх.

— Нет, — покачал головой летчик. — Я буду делать все, что могу и умею, но добровольно с жизнью не расстанусь. — Он звякнул кубиками льда в стакане. — А ты?

— То же самое. Баш на баш. Моя жизнь против твоей.

— Ну, а что… эта женщина? — спросил летчик, застенчиво отводя глаза.

— А что — женщина?

— Она очень хороша.

— Ни одна женщина еще не вызывала у меня такого желания.

— Ты ее любишь?

— Не знаю, — честно ответил Брент. — Мы так мало знакомы…

— На войне время сжимается. Ты будешь в Нью-Йорке… Вы увидитесь с ней?

— Может быть.

Мацухара издал глубокий вздох:

— Каждому из нас нужна своя женщина.

Брент знал, что его друг думает сейчас о Кимио и о том, какая пустота образовалась после ее гибели. Он молчал, понимая, что словами ничего нельзя выразить, а потом кивнул и стиснул челюсти.

Они поднялись как по команде и крепко пожали друг другу руки.

7

С посадками для дозаправки на острове Мидуэй и в Лос-Анджелесе чартерный рейс «Дугласа DC—6», продолжался двадцать пять томительно-унылых часов. В салоне самолета, где в задней части были установлены дополнительные емкости для горючего, разместились адмирал Аллен, полковник Бернштейн, Брент и еще тридцать один моряк с «Йонаги» — новый экипаж подводной лодки. Двенадцать мест оставались свободными. Брент, которому никак не удавалось удобно устроиться в сотрясающемся от вибрации старом самолете, не знал, куда девать свои длинные ноги, маялся и ерзал в кресле.

— Ей-Богу, за хвостовой турелью и то удобней, — в сердцах сказал он адмиралу, когда «Дуглас» футов на пятьсот провалился в воздушную яму.

Тот улыбнулся:

— У вас с президентом Трумэном схожие вкусы: он тоже выбрал бомбардировщик своим личным самолетом. Назывался «Индепенденс»: я однажды летал на нем.

— Теперь понятно, отчего у Гарри был такой несносный характер, — сказал Брент.

Аллен рассмеялся.

Покуда четыре громоздких двигателя «Пратт — Уитни» несли содрогающийся от вибрации самолет через океан, Брент мог без помехи поразмышлять. Никто не считает его виноватым в гибели старшины Куросу — никто, кроме него самого… Хотя он бросился к нему на выручку, попытался спасти его, сделал что мог — застрелил двоих террористов… Какой странный договор заключили они с Йоси Мацухарой, который так тревожился за него, — постараться не погибнуть. Смех, если вдуматься. Но у него, Брента, шансов остаться в живых побольше, чем у летчика-истребителя… А адмирал Аллен пребывает в превосходном настроении… Еще бы: добился своего — все-таки убрал его с «Йонаги», подальше от Фудзиты, который, как он считает, вредно влияет на Брента… А Фудзита, между прочим, всерьез опасался, что «Красная Армия» во что бы то ни стало попытается свести с ним счеты.

Адмирал Фудзита… Загадочная личность, Фудзияма воли, человек, над которым не властно время, кладезь познаний, ходячая энциклопедия, доверенный собеседник королей и президентов, лично знававший тех, кто определил облик XX века: обоих Рузвельтов — и Тэдди, и Франклина, Делано — Вудро Вильсона и Джона Першинга, Ллойд-Джорджа, Дугласа Хейга, Черчилля, Гитлера и еще многих-многих других лидеров со всех концов света. Фудзита… Стратег и тактик, вместе с Исоруку Ямамото создавший морскую авиацию Японии, вместе с Камето Куросимой и Минору Гендой разработавший план нападения на Перл-Харбор. Прошло столько лет, и вот Фудзита, неколебимый как гранитный утес, перегородил путь арабскому терроризму.

Англичане создали целую библиотеку, посвященную Уинстону Черчиллю, который со своим «бульдожьим» упорством почти в одиночку вывел свой народ из бездны поражения на вершину триумфа. Фудзита — человек того же калибра. Из немощных формирований ослабленной Японии, которая даже в случае нападения отказывалась давать отпор врагу, он сумел сколотить кулак, нанесший страшный удар арабам. С каким поразительным мастерством он управлял своим кораблем! Можно было подумать, что исполинский авианосец — часть его существа, покорная его разуму и воле. Он, будто хищная птица, наносил разящий удар только в том случае, если преимущество было на его стороне, и тотчас исчезал, растворялся, как призрак, оставляя врага исходить кровью и бессильным бешенством. Его подчиненные не просто выполняли приказы адмирала и не просто покорялись его воле — они становились ее одушевленными сгустками.

И какие странные у него глаза… Черные, пронизывающие, живущие своей жизнью, излучающие сверхчеловеческую энергию и властность, противостоять которым не в силах никто… Брент с первой минуты почувствовал, что адмирал относится к нему как-то по-особенному. Да, он знал и уважал его отца, но дело было не только в Теде Россе: Фудзита был покорен тем, как он сражается, тем, как неукоснительно исполняет все предписания кодекса бусидо, постепенно проникаясь самим духом самурайства… Ну, и конечно, — остротой его зрения, твердостью его руки, меткостью стрельбы. «Не человек, а радар», — часто говорил про него адмирал. Он, несомненно, стал близок ему: Фудзита испытывал к нему отцовские чувства, если им вообще находилось место в его душе. Йоси Мацухара сказал ему однажды: «Знаешь, у него был сын… Он погиб в Хиросиме. Сильный, умный, красивый парень… Если бы ты был японцем, вас с ним принимали бы за близнецов».

Может быть, он и вправду напоминал Фудзите сына? Может быть, старый адмирал понимал, что Брент, чтобы сохранить разум, срочно нуждается в перемене обстановки? Налицо были грозные и несомненные признаки того, что он на грани нервного срыва. Неужели Фудзита считал, что «Блэкфин» и Нью-Йорк менее опасны, чем «Йонага» и Токио, и отослал Брента, спасая ему жизнь? Вряд ли. Авианосец был такой же неотъемлемой частью адмирала, как печень, легкие или кровеносные сосуды, и после императора стоял на первом месте. Потом уже с огромным отрывом шло все остальное — он сам, его команда, его семья, Брент Росс.

Человек на войне дешев, жизнь его подобна мелкой медной монетке, а командир, который думает иначе, не имеет права командовать. Сколько уже было принесено в жертву ярких, даровитых, отважных людей — и не поодиночке, а целыми полками и экипажами?! И никто не знает, где тебя подстережет смерть — на войне нет безопасных мест. Служба на лодке далеко не санаторий, а задача, поставленная перед «Блэкфином», связана с огромным риском. Тем не менее оба адмирала решили, что перемена обстановки пойдет ему на пользу.

Он заерзал в жестком кресле, пытаясь устроиться поудобней, взглянул с высоты двадцати четырех тысяч футов вниз, на бесконечное пространство Тихого океана. Пухлые комья низких облаков, похожих на куски раскатанного и забытого беспечным пекарем теста, отражаясь в воде, казались более плоскими и темными, а в отдалении слипались в единое, серовато-белое полотно, тянувшееся до самого горизонта. Раскаленный добела шар стоящего в зените солнца висел в посверкивающей ослепительной пустоте, резавшей глаза своим блеском, от которого края облаков были словно покрыты декабрьским инеем. Красиво. Не удивительно, что Йоси Мацухара и другие пилоты так любят летать и даже умереть мечтают в небе, «поближе к богам».

Мысли его по странной ассоциации перескочили на Дэйл, — впрочем, он думал о ней постоянно. Они должны увидеться в Нью-Йорке — у него есть ее адрес и телефон. Знакомое волнение охватило его. Он снова беспокойно задвигался в кресле. Будет ли продолжение у романа, начавшегося так бурно и стремительно? Йоси, как всегда, ухватил самую суть, когда сказал: «Время на войне сжимается».