Альфред Земерау - Куртизанки

• Название: Куртизанки
• Автор: Альфред Земерау
• Издательство: Интердайджест
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-86595-074-6

Великие соблазнительницы – маркиза де Помпадур, графиня фон Платен, леди Гамильтон... Власть этих блистательных женщин над самыми могущественными европейскими монархами принесла им широкую известность, хотя в разглашении любовных тайн не были заинтересованы ни королевские фаворитки, ни их высокие покровители.

Исторические новеллы, из которых составлена эта книга, в яркой, увлекательной форме рассказывают о том, что происходило за неприступными дворцовыми стенами в Лондоне и Париже, Флоренции и Санкт-Петербурге и во все времена тщательно скрывалось от глаз и ушей людских

---

Вместе с королем она принимала парад войск, стала настоящей королевой лагеря, и командир полка полковник Бос приветствовал ее точно так же, как членов королевской семьи, за что Шуазель потребовал у него объяснений. За это король сделал министру замечание, этим дело и закончилось. Точно так же, как в Компьене, Жанну чествовали в Шантайи, куда она в следующем месяце сопровождала Людовика, и все тот же Парис, который на выставке в Лувре увидел два ее портрета кисти известного портретиста Друэ, мог только констатировать, что у нее другой тип красоты, чем у Помпадур, однако прелести в ней нисколько не меньше, чем у прежней великой куртизанки короля...

Жанна начала также привлекать внимание иностранцев. Когда англичанин Уолпол, который оставил нам такие интересные мемуары, прибыл в Версаль, в первую очередь стал искать встречи с новой фавориткой. Он даже не смог посмотреть в Париже ее портреты, потому что перед ними постоянно толпился народ. Здесь он нашел ее в сопровождении неразлучной безобразной, но очень умной свояченицы «Шон» (Фаншон) в капелле у подножия алтаря. Она была без грима и в весьма скромном туалете. Она вообще предпочитала кокетливые неглиже пышным официальным туалетам. В основном носила платья из мягких струящихся тканей и достаточно легкомысленного покроя, и к праздничному столу являлась в простых нарядах по сравнению с другими дамами в глубоко декольтированных туалетах. Жанна носила также придуманную ею самой довольно легкомысленную прическу, вскоре ставшую повсеместно известной как «шиньон а ля дю Барри».

Шуазель, который теперь прямо говорил, что «бабенка вызывает у него прямо-таки ненависть», чувствовал, что его до сих пор абсолютно прочное положение становится все более шатким, и он теперь очень жалел, что вначале препятствовал сближению короля с новой фавориткой...

Тогда Шуазель понадеялся, что сможет решить свои проблемы с помощью жены дофина Марии-Антуанетты, и попытался вынудить Жанну на некоторое время покинуть Версаль. Однако ее верные друзья Ришелье и Эгийон предупредили ее о кознях Шуазеля, так как они хотели заменить его. И графиня сумела настроить короля против жены дофина, так что Шуазель должен был оставить и эту последнюю надежду. Вообще-то Жанну политика интересовала меньше всего, и против Шуазеля она ничего не имела. Однако противники министра так обработали ее, что она стала видеть в нем своего злейшего врага, который во что бы то ни стало хочет ее устранить. Прежде всего Эгийон сумел так вкрасться к ней в доверие, что вскоре даже пошли слухи, будто он делит с королем ее благосклонность...

После того как она вмешалась в его пользу в один судебный процесс, где Эгийон подозревался в растрате общественных денег, он отблагодарил ее роскошным подарком – великолепно отделанной каретой. На ней можно было увидеть новые фамильные цвета Жанны и ее девиз: «Нападает первой!», окаймленный ветками роз, на которых были изображены голуби, пронзенные стрелами сердца, факелы и другие символы любви. К Эгийону примкнули другие противники Шуазеля, и рождественским вечером 1770 г. он получил отставку. Через полгода Эгийон заступил на его место и безжалостно обрушился на друзей и ставленников Шуазеля. Началась новая эра. «Шуазель стоит на стороне янсенистов, философов и защитников парламентских прав. Он за реформы церкви и государства и приветствует первые ростки свободы и приближающуюся революцию. Эгийон же следует традициям своей семьи, взглядам своего внучатого дяди кардинала Ришелье и духу прошедших времен. Он выступает за укрепление абсолютизма и всех устоев этого общества, заявил он о своей приверженности теории, согласно которой монархическое правление является благом, то есть все решения принимаются по усмотрению Его Величества и корректируются стоящей рядом с ним теократией...»

Друзьям Жанны удалось также привлечь на ее сторону всех принцев крови, за исключением старого Конти. Теперь ее господство значительно упрочилось. Ей никогда не приходило в голову заняться политикой, как это было с Помпадур. Ее борьба с Шуазелем была всего лишь эпизодом в жизни королевской куртизанки, которую интересовали только роскошь и мотовство, и не без оснований было сказано, что заказы, доставания и доставки, оплата счетов заполняли всю ее жизнь. И из ее бухгалтерских книг мы узнаем о множестве подробностей живущей в роскоши молодой женщины, которая мановением руки приводила в движение целый штат портных, модисток, вышивальщиц, мастеровых. Так, например, у знаменитого Лепота она купила костюмы из сукна, расшитого незабудками, с рисунком мозаикой, украшенные золотой тесьмой и обшитые бахромой из мирта; платья для верховой езды из белого индийского муслина, стоившие 6000 ливров штука. Ее вышивальщик Даво по эскизам Мишеля де Сент-Обена вышил суконное платье прекрасными разноцветными рисунками. Ремонт, который время от времени требовался всем туалетам, с богатой фантазией осуществлял для нее знаменитый модный закройщик Пажель с рю Сент-Оноре. Кроме того, огромные суммы постоянно приходилось тратить на заколки. Таким образом, можно встретить принадлежащие ей платья ценой от 1000 до 15000 ливров.

На фабрике в Севре она покупала великолепный фарфор, в том числе столовую посуду в китайском стиле, над живописным оформлением которого лучший художник часто работал месяцами. Ротье поставлял ей для туалетов и убранства стола все изделия из золота и серебра, и его самый опытный подмастерье месяцами тратил дни и ночи, чтобы успеть только отполировать их. Она заказала столовый сервиз из чистого золота с ручками из кроваво-красной яшмы, а также золотой туалетный столик, который так и не был закончен, так как это требовало совсем уж небывалых расходов.

Таким же роскошным, как и все, что ее окружало, был построенный за три месяца архитектором Леду «дворец-будуар» Люсьенн, который являлся настоящим памятником искусства и ремесел этой эпохи. Столовую этого воистину сказочного замка, заполненного блестящей и веселящейся публикой, мы еще и сегодня можем увидеть на прекрасной акварели Моро Младшего, которому Жанна сначала назначила ежемесячную пенсию в 30000 ливров, однако вскоре эта сумма была удвоена.

Ко всему прибавлялись еще богатые подарки и подношения. Благодаря бесконечно преданному ей генеральному ревизору Террею, Жанна имела возможность неограниченного доступа в государственную казну, так как он проводил все ее счета под видом королевских.

Несмотря на то, что Жанна могла удовлетворять все свои желания и капризы, ее больно задевало, что Мария-Антуанетта, которая ее называла «самым глупым и наглым созданием, которое только можно себе представить», не обращала на нее совершенно никакого внимания. В конце концов, по желанию короля жена дофина удосужилась переброситься с графиней несколькими фразами, но дальше этого дело не пошло...

Раздражение Жанны вызывал также ее главный благодетель, уложивший ее в постель короля. Он не только постоянно одолевал ее требованиями денег, но и своими советами и нотациями, как себя вести. Когда наконец он обнаглел настолько, что начал с ней скандалить, она быстренько услала строптивца в его поместье под Лиллем, чтобы поучиться, как объявила ему Жанна, «прежде чем открывать рот, семь раз проговорить то же самое про себя». Молодая графиня теперь чувствовала себя достаточно могущественной, чтобы окончательно отделаться от своего прежнего любовника и сутенера...

Теперь она давала балы в своем Люсьенне, но совершенно в другом стиле, чем это было во времена Помпадур: при своем дворе она внедряла обычаи и вкусы парижской улицы. Здесь играли комедианты с бульвара Тампль по репертуару Гимара, непристойная комедия Колле «Истина в вине» вводила в краску великосветских дам из Версаля, Ларрье и его жена пели такие похабные куплеты, что подруги Жанны не знали, куда деваться от смущения, здесь выступал Одино, звезда парижского дна, и ставили «Фрикассе» («Смесь») с эротическими танцами, любимое развлечение кабацкой черни. Постепенно весь внешний лоск фаворитки пропал окончательно, и она стала разговаривать с королем, как торговка со знаменитого рынка «Чрево Парижа». Тем не менее Людовик нашел в этом новый шарм, как будто это была уличная проказница, которая забавляется всем, что попадает ей в руки, не боясь, что это может разбиться... Ей не были свойственны стыдливость или сдержанность: утром, едва проснувшись, еще лежа полуодетой в кровати, она принимала модных художников и мастеровых, опираясь на руку своего негра Заморы, в таком же виде принимала канцлера Мопу, который в своем парике, по свидетельству герцога де Бриссака, был похож на высохший померанец, а затем, при появлении посланников самого папы, вставала с постели в ночной рубашке и с обнаженной грудью начинала искать ночные туфли...

В общем, она оставалась добродушной девчонкой из народа, не была злопамятной, не знала предрассудков, иногда по-детски сердилась, но быстро обо всем забывала, с открытой душой встречала всех, кто ей нравился и был готов услужить, была привязана к своей семье и заботилась о ней как только могла...