Михаил Семиряга - Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941

• Название: Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941
• Автор: Михаил Семиряга
• Издательство: «Высшая школа»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1992
• ISBN: 5-06-002525-X

Автор – известный советский историк – рассматривает сталинскую концепцию внешней политики СССР в 1939–1941 гг., ее реализацию и конкретные результаты. Опираясь на ранее неизвестные и малоизученные источники, он дает новые оценки таким историческим фактам, как заключение советско-германского договора о ненападении и подписание секретных протоколов, события в Польше, Прибалтике и Бессарабии, советско-финляндская война, переговоры Молотова с Гитлером в ноябре 1940 г. в Берлине, преступление в Катыни и др. При всей дискуссионности ряда авторских положений книга вызывает значительный интерес, так как в ней анализируются наиболее острые проблемы предвоенного времени. Для преподавателей, аспирантов, студентов вузов, а также всех интересующихся отечественной историей.

---

Как рассказывают очевидцы, сразу же после взятия немцами крепости состоялись похороны многих сотен убитых. До весны 1941 г. здесь находилась специальная комиссия, которая отправляла останки немецких солдат в Германию[254].

В течение нескольких дней продолжались бои между советскими и польскими частями в районе Вильно. 30 сентября развернулся бой польского пехотного полка с советскими кавалеристами в районе Кобрина. Дело доходило до применения гранат и штыковых схваток[255]. Ночью 1 октября в районе Влодавы произошло столкновение польской воинской части с советской танковой колонной. Было повреждено 4 танка. В течение двух недель продолжались стычки в районе Сарны. Около Люблина также произошла стычка. Как сообщил В. М. Молотов, в ходе этих боев 773 советских бойцов погибли и 1 862 человека были ранены[256]. Советские войска взяли более 230 тыс. польских военнопленных и интернированных.

Общие потери польских войск в войне составили убитыми около 66 тыс., ранеными – около 133 тыс. человек. В немецком плену оказалось около 350 тыс. солдат и офицеров[257] (по данным верховного командования вермахта, в плен было взято около 600 тыс. польских солдат и офицеров)[258]. Кроме того, многие тысячи польских военнослужащих оказались интернированными в ряде соседних стран. Так, в Румынии на 2 ноября 1939 г. было интернировано более 20 тыс. человек, в том числе 25 генералов, в Венгрии – более 40 тыс. человек, в Латвии и Литве – около 12 тыс.[259]

Начиная с 17 сентября в Советском Союзе была развернута массированная антипольская кампания. С одной стороны, в советской печати подчеркивалось, что польский народ получил право на самостоятельное государственное развитие благодаря победе Великой Октябрьской социалистической революции. Однако правящие круги этой страны установили реакционный режим так называемой санации. Они связали свою судьбу с западными державами, вели антисоветскую политику, отвергали любые предложения с целью создания вместе с СССР и другими странами единого антифашистского фронта. Советские средства массовой информации широко освещали освободительную борьбу польского народа против буржуазно-помещичьего режима в 20–30-е годы.

Но с другой стороны, в публиковавшихся статьях извращались факты, давались неправильные оценки хода боевых действий и поведения польских войск и населения. Так, писатель П. Павленко утверждал, например, будто Польша как государство с 5 сентября «безусловно уже перестала существовать»[260], хотя известно, что польское правительство эвакуировалось вечером 17 сентября, а гарнизоны Варшавы и некоторых городов-крепостей продолжали сопротивляться до конца сентября.

Предпринималась попытка бросить тень на Польшу и ее народ, прибегая к историческим аналогиям и ссылаясь на высказывания Ф. Энгельса. Так, в журнале «Большевик» была опубликована редакционная статья «Сталинская политика мира и дружбы народов». В ней была приведена следующая цитата из письма Ф. Энгельса К. Марксу от 23 мая 1851 г.: «Чем больше я размышляю об истории, тем яснее мне становится, что поляки – une nation foute (разложившаяся нация), которая нужна как средство лишь до того момента, пока сама Россия не будет вовлечена в аграрную революцию. С этого момента существование Польши не имеет абсолютно никакого rason detre (смысла). Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме храбрых драчливых глупостей. Нельзя указать ни одного момента, когда Польша, даже по сравнению с Россией, играла бы прогрессивную роль или вообще совершила что-либо, имеющее историческое значение…»[261]

Далее журнал утверждал, что так же писал и английский государственный деятель, бывший министр иностранных дел Бальфур: польское государство обречено на гибель, ибо поляки никогда не умели самостоятельно управлять государством. Автор статьи ратовал за то, чтобы Англия и Франция согласились прекратить войну против Германии, ибо повод, которым они воспользовались для объявления войны Германии, а именно защита Польши, отпал. «Польское государство разваливалось. И никто, кроме кучки магнатов, об этом не жалеет». Отбросив аргумент о защите Польши, Англия и Франция выдвигают другой – «уничтожение гитлеризма». В статье выражается недовольство тем, что 18 сентября, когда Польша уже фактически перестала существовать, «Таймс» писала в передовой, будто война кончится «поражением гитлеризма, и только этим», так как «Гитлер и гитлеризм… являются непреодолимым барьером для переговоров о заключении подлинного мира», хотя 6 октября Гитлер в речи выдвинул конкретное предложение о созыве мирной конференции для ликвидации войны[262].

Как не вспомнить, что писал тот же журнал за два-три месяца до описываемых событий! В июле 1939 г. он утверждал, что в настоящее время агрессоры ведут «однобокую» войну, на спине слабых и малых держав, против таких крупнейших неагрессивных стран, как Соединенные Штаты Америки, Англия, Франция. «В этом заключается коренная разница нынешней обстановки по сравнению с обстановкой 1914 года, когда войну начали две империалистические коалиции»[263].

2. Новый раздел

Предприняв в сотрудничестве с Гитлером акцию против Польши, сталинское руководство СССР нарушило Рижский мирный договор 1921 г. и советско-польский договор о ненападении 1932 г. Оно нарушило императивный принцип международного права: «Договоры должны соблюдаться» (pacta sunt servande), – что квалифицируется как неправомерное деяние. Правда, по международному праву допускается аннулирование договора, если государство-контрагент прекращает существование. Но это же право не признает прекращения существования государства, если его высшие органы продолжают олицетворять его суверенитет в эмиграции, как было с польским правительством.

В соответствии с духом международного права на территорию польского государства не должна была распространяться колониалистская теория так называемого первичного завладения, в соответствии с которой создавалось какое-то подобие правового обоснования включения таких земель в состав территории захватчика. Даже на заре империализма такой захват земель обозначался в науке международного права термином «оккупация»[264]. Принятая СССР и Германией цессия (уступка территории) в Польше и Литве не соответствовала праву наций на самоопределение и другим общепризнанным принципам международного права. Поэтому она юридически не обоснована и носит неправомерный характер.

Расчленение территории Польши в 1939 г. нельзя также оправдать и теорией эффективной оккупации, когда агрессор устанавливал на этой территории реальную власть. Дебелляция в Польше была достигнута силой оружия и без учета воли местного населения. Как известно, советско-польским соглашением от 30 июля 1941 г. советско-германские договоренности, касавшиеся Польши, были аннулированы. В первом пункте этого документа, посвященного территориальным вопросам, было сказано: «Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу»[265].

Или возьмем утверждение, что вступление советских войск в Польшу вызвано заботой о безопасности Советского Союза, поскольку польская территория могла стать полем для всякого рода случайностей. Но вспомним, что ведь по идее сам советско-германский договор уже «обеспечивал» эту безопасность. Если же наличие непосредственной границы с Германией усиливало угрозу с ее стороны, то зачем же нужно было заключать договор с Германией?

Не в ладах с логикой и объяснение Молотовым призыва воинов запаса в Красную Армию в начале сентября необходимостью принятия «мер предосторожности». Но ведь еще в секретном протоколе предполагалось Польшу расчленить и первоначальную границу установить по Висле. Против кого же были направлены эти меры предосторожности?

Еще дальше в решении «польского вопроса» советское руководство пошло во время переговоров и заключения договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 г. В этом документе нет ни слова о праве польского народа иметь свое государство, а объявленное «переустройство» Польши рассматривается только с точки зрения «дальнейшего развития дружественных отношений между народами СССР и Германии». Но мировая история подтверждает, что не может быть настоящего блага для одних народов за счет горя и страдания других.

В Берлине еще в ходе боевых действий возникла идея о возможности создания в качестве буфера где-то в зоне между линиями интересов Германии и СССР «остаточного польского государства». По этому вопросу в своем дневнике генерал Гальдер 7 сентября записал следующее: «Поляки предлагают начать переговоры. Мы к ним готовы на следующих условиях: разрыв Польши с Англией и Францией: остаток Польши будет сохранен; районы от Нарева с Варшавой – Польше; промышленный район – нам; Краков – Польше; северная окраина Бескидов – нам; области (Западной) Украины – самостоятельны»[266]. Как явствует из записи от 10 сентября в указанном дневнике, германское руководство подготовило специальное обращение к населению Западной Украины, в котором обещало ему «независимое государство» под эгидой Германии[267].