Гелена Мнишек - Прокаженная

• Название: Прокаженная
• Автор: Гелена Мнишек
• Издательство: Информ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1992
• ISBN: 5-87136-03-3

Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.

---

— Меня?

— Да. Хочу предложить вам переселиться в Глембовичи. Особой разницы для вас нет, к тому же там у вас будет гораздо больше места для приложения сил…

Голос шляхтича звучал доброжелательно и естественно, но от него веяло ледяным холодом.

Пронтницкого словно громом вдруг поразило. Он ожидал чего угодно, только не предложения уехать в Глембовичи. Не зная, что обо всем этом думать, он пробормотал:

— Почему, пан майорат… так вот вдруг? Я совершенно не готов…

— Какие пустяки… До Глембовичей всего пара миль. Пытаясь защититься, Эдмунд спросил с подобострастием:

— Быть может, вы недовольны моей работой в Слодковцах?

— Ну что вы, ничего подобного. Просто в Глембовичах вы будете больше на месте.

— Но почему? По какой причине?

Теряя терпение, Михоровский сказал:

— Разные бывают причины.

Пронтницкий понял — его попросту не хотели здесь больше видеть. Но почему вдруг? Помолчав, он сказал:

— Пан майорат, если своим сегодняшним выездом я вызвал ваше неудовольствие, — прошу прощения.

Вальдемар поднял голову:

— Почему вы просите прощения, если я не делал вам выговора? Конечно, вы поступили неучтиво, но не в том дело…

— Я же не знал, что пани баронесса сегодня должна выехать, — защищался Пронтницкий.

Майорат недовольно покривил губы. Он терпеть не мог, когда так вот пытались выкрутиться.

— Напротив, вы знали… Я же сказал — дело не в этом. Главное, вы, если можно так выразиться, не гармонируете со Слодковцами, понимаете? Вы не в силах удержаться на должном уровне, пренебрежительно относитесь к устоям и традициям, какие пока что существуют в нашем кругу…

Теперь у Пронтницкого не осталось никаких сомнений — его попросту выпроваживают, не хотят вообще больше иметь с ним дела. Все его далеко идущие планы были решительно пресечены Михоровским. Пронтницкий взглянул на Вальдемара. Тот курил, глядя на мраморную пепельницу с таким видом, словно хотел сказать: «Ну что, ты еще не ушел? Я все сказал».

Эдмунд понимал, что должен уйти, но все еще колебался, не в силах сообразить — ехать ему в Глембовичи или сразу покинуть эти места. В конце концов, его колебания вывели Вальдемара из себя. Он поднялся и протянул практиканту руку:

— Итак, у меня все. Доброй ночи.

Эдмунд вскочил и ответил наигранно развязно:

— Я постараюсь, чтобы вы были мной довольны.

— Спасибо. Нам обоим это пойдет на пользу. Они раскланялись, и Пронтницкий вышел с гордо поднятой головой, но, едва закрыл за собой дверь, понурился и зло пробормотал:

— Чтоб тебе! Похоже, меня выперли — но неофициально, частным образом. Как он все ловко обставил, по-пански… Аристократия!

В прихожей лакей хотел было подать ему пальто, но Эдмунд рявкнул:

— Иди ты к черту!

— Ого! — только и покрутил головой лакей, закрывая за ним дверь.

Вальдемар вошел в спальню пана Мачея. Лежа в постели, старик читал газеты.

— Где ты так долго был, Вальди?

— Говорил с Пронтницким. Все кончено, — сказал Вальдемар, присаживаясь у постели.

— Ты ему отказал от места?

— Ну, в общем, да. Я ему предложил перебраться в Глембовичи…

— И он согласился?

— Он понял, чего от него ждут.

— Скажи по правде, всему причиной сегодняшние его разговоры за ужином?

— Нет. Они только ускорили развязку.

— Так в чем же главная причина?

— Я терпеть не мог его шуточек, особенно тех, что…

Он встал и принялся расхаживать по комнате. Пан Мачей молчал. Свет лампы, косо падая вбок, освещал его седые волосы и морщинистое лицо. Лоб его был нахмурен и глаза полузакрыты. Он долго сидел, погруженный в глубокую задумчивость, ссутулившись, словно держал на плечах неимоверную тяжесть. Под грузом гнетущих воспоминаний из прошлого он все ниже склонял голову. Внезапно он посмотрел на внука и настойчиво спросил:

— Вальдемар, будь откровенен: все из-за нее?

В ответ из темной глубины комнаты прозвучал приглушенный, низкий, приятный голос:

— Да.

— Боже, смилуйся над нами! — прошептали дрожащие губы старика. Заслонив глаза рукой, он молился, повторяя: — Не карай его за мои прегрешения, Господи! Господи, отпусти мне грехи мои и не мсти за них…

XV

Прощание с дамами прошло согласно всем правилам хорошего тона. Пронтницкий явно храбрился, а Люция не могла найти себе места. Пани Идалия с вельможным радушием произнесла несколько теплых слов, претендовавших на искреннюю сердечность, но прозвучали они довольно фальшиво. Пан Мачей с добродушной улыбкой пожелал уезжавшему счастья. Вальдемар распрощался с ним доброжелательно, пан Ксаверий — равнодушно. В общем, никто об его отъезде не сожалел.

Пани Эльзоновская объяснила Люции и Стефе, что планы пана Эдмунда изменились, и потому он уезжает.

Всю ночь и весь день Люция проплакала, и теперь глаза у нее были красные. Эдмунд поглядывал на нее с усмешечкой, как на свою жертву. Заплаканные глаза девочки его ничуть не тронули, в душе он злился, что упустил прекрасную партию.

Люция уверена была, что он захочет остаться с ней наедине и что-нибудь скажет на прощанье. Она вспомнила прочитанные украдкой романы — сцены любовных свиданий, записочки, клятвы… Быть может, они станут писать друг другу? Нелегко будет передавать и получать письма, но так даже лучше.

Чтобы встретиться с ним, девочка несколько раз выходила в парк, убежденная, что он ждет ее там. Это не укрылось от внимания Стефы; в конце концов она отыскала Люцию на лавочке в тени, громко плачущую. Присев рядом, Стефа обняла ее и прижала к себе. Тогда девочка призналась, что вышла, чтобы встретить Эдмунда, и теперь плачет по нему, как по мертвому.

— Почему «как по мертвому»? — спросила учительница. — Ты говорила с ним?

Люция еле выговорила сквозь рыдания:

— Я хотела с ним поговорить, думала, он тоже хочет… Он проходил по аллее, увидел меня, мы были так близко… Я сказала: «Пан Эдмунд», а он остановился и спрашивает: «Чем могу служить?» — так холодно, с такой странной, деланной усмешкой… Потом поклонился и ушел. Он меня не любит, он для меня умер!

Стефе едва удалось ее успокоить.

Со Стефой и Люцией Эдмунд прощался последними. Вальдемар, предчувствуя, что Пронтницкий может оскорбить Стефу, остался рядом с ней. Действительно, Эдмунд настраивался на ироничный тон, хотел пожелать Стефе успехов, зная, что заденет ее этим, но в присутствии майората не решился. Он лишь равнодушно подал руку и Стефе, и Люции. Ни он, ни они не произнесли ни слова. Только рука девочки дрогнула в его руке.

Он вышел на крыльцо походкой победителя, уселся в экипаж. К коляске его проводили Яцентий и лакеи, довольные, что уезжает навсегда нелюбимый всеми практикант. Когда коляска тронулась, стоявшая у окна Люция разразилась громким плачем, что несказанно удивило баронессу — она и представить не могла, что ее дочь может питать искренние чувства к человеку не их круга.

После отъезда Пронтницкого в особняк словно вернулась жизнь. Стефа облегченно вздохнула. Только баронесса поначалу скучала без приятного собеседника, но печаль и слезы Люции убедили пани Идалию, что Эдмунд должен был покинуть имение.

…В один прекрасный день, когда майорат был в Слодковцах, приехала верхом панна Рита Шелижанская, а недолго спустя появился граф Трестка. Когда он показался в воротах, все как раз сидели на веранде. Увидев своего преследователя, Рита с неудовольствием скривилась и сердито бросила Вальдемару:

— Невероятно! Как будто он — мой опекун…

Майорат рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.

Заметив наконец панну Риту, Трестка весьма артистично изобразил удивление, так что у него даже свалилось с носа пенсне:

— Что за счастливый случай! Вы здесь?

— Вы же знали, что я буду здесь. К чему притворяться?

— Я вовсе не знал, клянусь Господом! Неужели вы считаете, что я приехал ради вас?

— Мне так кажется.

— Пассаж! — вздохнул Трестка, нервно поправил пенсне и, бросив на Стефу веселый взгляд, сказал шутливо: — Вы ошибаетесь, панна Рита. В Слодковцы я езжу не только из-за вас, mais encore…[30]

— Ну что вы, мы же все понимаем. Где панна Рита, там и вы, — сказал Вальдемар.

— Клянусь вам, я… Ничего подобного…

— А мы поняли вас именно так.

Трестка закусил губу и замолчал. Панна Рита глянула на Стефу, потом подошла к Вальдемару и, улыбнувшись, шепнула:

— Спасибо.

— Господи, за что?

— За то, что вы — джентльмен.

— Увы, приходится им быть за кого-то…

— Вот за это и спасибо.

Перед ужином решили прогуляться по парку. Панна Рита взяла Стефу под руку и увлекла ее вперед, так что мужчины и задумчиво шагавшая Люция остались позади.

— Как вам нравится молодой Михоровский? — спросила Рита.

— Ну… он очень симпатичный.

Панна Рита едва не подпрыгнула:

— И это все, что вы можете сказать?! Я думала, вы оцените его по достоинству. Я его очень уважаю. В сравнении… ну, хотя бы с Тресткой, он…