Анатолий Горло - Счастливый конец света

• Название: Счастливый конец света
• Автор: Анатолий Горло
• Издательство: Hiperion
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1990

В книгу А. Горло вошли произведения, над которыми автор работал на протяжении многих лет. удожественный метод Горло – доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией – этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа.

---

Не успел я выключить интерфон, как дверь открылась, и разгоряченная от массажных процедур Дваэн бросилась мне на шею. Впервые в жизни солгав ей («Меня срочно вызывает Душегубчик, Ндушечка!»), я бегом направился к Циклопу.

Я неплохо разбирался во «всезнайках» третьего-поколения, к которым принадлежал Циклоп. Это была устаревшая, слишком болтливая, засоренная ненужной информацией, но надежная модель, которая вполне подходила для обслуживания корабля типа нашей «Лохани».

Циклопа нашел Допотопо. Он подобрал его в довольно помятом виде на задворках одного из притонов; игральные автоматы вышвырнули его из окна пятого этажа за то, что за умеренную плату – флакон «трианосомы» – он помогал посетителям обыгрывать их. Допотопо отрихтовал ему бока и передал мне, чтобы я проверил начинку. Она оказалась в порядке за исключением нескольких блоков памяти, которые не подлежали ремонту, превратившись почти в сплошное крошево. Я хотел выбросить их, но Циклоп стал умолять меня, чтобы я этого не делал:

– Поверьте, сэр, это самое дорогое, что у меня осталось!…

После недолгого препирательства – я доказывал ему, что разрушенные блоки будут мешать работать исправным, а он уверял меня в обратном, что они оказывают на него сильное стимулирующее воздействие, – я решил пощадить чувства сентиментального робота и водрузил на место его «самое дорогое», тщательно изолировав ксиозоновой пленкой от всего остального.

Позднее выяснилось, что Циклопу удалось разжалобить и наставника. Они оказались почти сверстниками и земляками, быстро нашли общий язык и окунулись в общие воспоминания. Кончилось тем, что растроганный Допотопо, размазывая по полу текущие из носа слезы, стал заверять его, что отныне они «друзья-не-разлей-вода». Тут-то и попросил Циклоп новоиспеченного друга обеспечить его в полете «трифаносомой», конечно же, «исключительно для технической профилактики». Хотя это и было нарушением Правил, Допотопо был вынужден согласиться, ибо, в противном случае, Циклоп отказывался от участия в экспедиции, а искать другого хранителя информации было уже поздно: свое заявление мудрый Циклоп сделал накануне старта…

– Пошел вон, болван, – приветствовал меня Циклоп, и по его сдавленному с придыханием голосу я понял, в чем дело.

Вынув из сумки пассатижи, я быстро отвинтил ему голову, запустил руку в корпус, и, нащупав зажимной патрон, отщелкнул его. Под ним, как я и предполагал, оказалась байтовая прокладка. Отодрав ее, я вогнал патрон на место и спросил пациента:

– Ну как?

– Благодарю вас, сэр, – глухо произнес тот.

Присев за спиной Циклопа, я крепил на его загривке последнюю контргайку, когда в бокс ворвался Душегуб. Едва он успел включить автоген, как Циклоп заговорил, искусно развивая подсказанную мной версию:

– О, счастлив видеть вас, командир! А я как раз искал вас, сэр, чтобы принести мои глубочайшие извинения по поводу огорчительной технической помехи, из-за которой я был лишен возможности немедленно дать вам исчерпывающую информацию о метеоритных циклонах в районе Большого Колеса. Эту информацию я только что передал автопилоту, сэр. Благодарю вас, сэр, что вы изъявили желание лично вправить мне мозги. К сожалению, я не смел надеяться на это и позволил себе обратиться за помощью к своему старому другу Допотопо, который направил ко мне своего юного друга и первого помощника Двапэ… Прошу прощения, сэр, у вас немного дымится правая штанина…

Я выглянул из-за его спины. Циклоп и на этот раз сделикатничал: штанина командира уже дотлевала.

Отшвырнув включенный автоген, Душегуб замахал руками, сбивая е себя пламя, однако от резкого притока воздуха оно, наоборот, разгорелось, перекинувшись на другую штанину, а затем вверх, на кур. тку.

Выключив автоген, я поспешил на помощь командиру, сорвал с него одежду, бросил на пол и стал топтать, в то время как Циклоп, строго следуя Правилам, повторял в интерфон, подражая голосу Душегуба:

– Пожарная тревога! В боксе хранителя информации произошло самовозгорание командира! Внимание! Пожарная тревога! В боксе хранителя информации…

В это время незапертая дверь, ведущая в бокс хранителя информации, с треском слетела с петель, и на голого командира обрушилась мощная струя зловонной пены. Это изнывающий от вынужденного безделья Фейерверкер, наконец-то дождавшись своего часа, решил продемонстрировать все, на что он способен.

Сквозь клубы пены до меня доносились звериные рыки Душегуба и деловые советы Циклопа:

– Старайтесь не кричать, сэр, ибо вы подвергаете серьезной опасности свое драгоценное здоровье, в первую очередь, верхние дыхательные пути. Не стоит игнорировать то обстоятельство, сэр, что вдыхаемая вами пена является результатом реакции между серной кислотой, бикарбонатом натрия и некоторыми другими добавками, которые…

– Убью! – захлебываясь пеной, ревел командир.

Чувствуя, что задыхаюсь, я выскользнул из бокса.

«Самовозгорание» командира помогло потушить конфликт между «существами» и «веществами». Жизнь на «Лохани» вернулась в свое рутинное русло хотя в воздухе еще долго пахло паленым.

То, что я поспешил Циклопу на выручку и фактически спас его от автогена, стало причиной крепкой привязанности ко мне со стороны хранителя информации и его товарищей. В то же время мой поступок вызвал открытое возмущение одних (Брут, Бешенка, Крошка-Гад), молчаливое неодобрение других (Душегуб, Жига, Юпи), недоумение третьих (Буфу, Квадрат, Невидимка), уклончивое отношение четвертых (фейерверкер, Сладкоежка, Поли). Правда, меня долго (пока я не посинел от нехватки кислорода) прижимала к своей мощной груди Манана-Бич, уверяя, что я единственный рыцарь на «Лохани», но даже эта женщина-гора не смогла склонить чашу весов общественного мнения в мою пользу.

Когда я без обиняков спросил Допотопо, как он относится к моему поступку, наставник одобрительно высморкался на мой ботинок, но затем добавил шепотом, что не надо было впутывать его в эту историю, тем более, что никаких указаний «своему юному другу и первому помощнику» он не давал.

Дваэн выразила недовольство не самим поступком, который, по ее мнению, полностью соответствовал моему «рыцарско-романтическому началу», а тем, что я начал ей лгать:

– Это меня больше всего беспокоит, линктусик. Я сделала тебя избранником моего сердца, поскольку верила, что у тебя никогда не будет от меня тайн, что мы будем говорить друг другу правду. И вдруг ты начинаешь обманывать меня. Что случилось, милый? Может, то, что я вызвалась возглавить нашу тройку, задело твое мужское самолюбие? Но ведь это решение я приняла исходя из наших общих интересов, так будет лучше для нас обоих, понимаешь? Точнее, для всех троих. Твой друг и наставник с самого начала полностью доверился мне и, кажется, не раскаивается в этом. Зачем же ты, мой избранник, ведешь какую-то скрытую игру?

Я молчал, глядя на ее шевелящиеся губы.

Она еще долго говорила, но не все доходило до моего сознания: я слушал ее, но не слышал (а может, наоборот, слышал, но не слушал). С какой-то необыкновенной ясностью я вдруг увидел себя как бы со стороны, и мне стало стыдно. Оказывается, я был любимцем триэсской детворы, близким учеником Допотопо, избранником сердца Непревзойденной лишь потому, что был наивным и прямолинейным, одним словом, бесхитростным идиотом. Все вокруг изощрялись в кознях, интригах, недомолвках, плели и расставляли свои сети, силки, капканы, вели двойную, тройную и такдалеекратную игру, вовлекая в нее все новые и новые силы, не брезгуя никакими средствами, думая одно, говоря другое, делая третье, в то время как я верил всему, как малое дитя, радовался, когда меня гладили по головке, и страдал, когда получал подзатыльники от тех, кому так безоглядно верил. И вот, стоило мне лишь однажды оглянуться вокруг себя, попытаться заглянуть внутрь себя, поверить не другим, а себе, и все это для того, чтобы понять, что же в конце концов происходит, как тут же вокруг меня стало сжиматься кольцо подозрительности, враждебности, нетерпимости. Так что же – продолжать быть идиотом?

Глупо улыбаясь, я запечатал ее говорящий рот крепким мужским поцелуем и не отрывался до тех пор, пока она не посинела и не обмякла в моих руках. Спасибо тебе, Манана Бич, за науку!…

………………………………………………………………………………………

8

……………………………………………………………………………………… [100]

Впервые иду на сознательное нарушение Правил: пишу открытым текстом, не прибегая к специальному коду, потому что отныне

Мне нечего скрывать!

(Тут Дваэн сидит у меня на коленях, подсказывает: единственное, что я должен скрывать, так это свою мужскую силу, особенно от Мананы-Бич, которая после случая с Циклопом воспылала ко мне «циклопической любовью», – Дваэн просит извинить ее за неудачный каламбур…).

Дружба с Циклопом пришлась мне как нельзя кстати: он натаскивает меня новотеррским языкам, снабжает разнообразной информацией о Терре. И хотя у этой информации весьма почтенный возраст – он наверняка превышает суммарный возраст членов нашей экспедиции – кое-что начинает все-таки прорисовываться. Самое удивительное заключается в том, что наиболее ценные для меня сведения Циклоп извлекает из тех разрушенных блоков памяти, которые я оставил ему из жалости, будучи уверенным в их полнейшей бесполезности! Выяснилась и причина столь частых технических профилактик, которые yстраивал себе этот «лорд-хранитель информации»: поглощаемый им в огромных дозах горюче-смазочный коктейль проник сквозь ксиозоновую пленку, заполнил блоки, образовав жидкую среду, что-то вроде «первичного бульона», в котором крошево памяти смогло частично восстановить заданные структуры. Привожу эти отрывочные сведения, объединив их для удобства читателя (в том числе и таинственного) под общей рубрикой: