Эугениуш Червиньский - Юность, опаленная войной

• Название: Юность, опаленная войной
• Автор: Эугениуш Червиньский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Будьте спокойны, гражданин старший сержант. Неудобно хвастаться, но стреляю я метко. Именно подпоручник научил меня этому.

Входим в землянку, где находится ротный оружейный склад. Как только зрение привыкает к темноте, я различаю оружие, ровными рядами разложенное на плащ-палатках. Одна около другой лежат длинные винтовки с привязанными к шомполам тонкими штыками. Около стены стоят два ручных пулемета. Рядом лежат несколько десятизарядных СВТ. За ними ППШ - предмет особой зависти партизан- и еще какое-то оружие, бережно прикрытое несколькими номерами "Звыченжимы". Поднимаю одну из газет и замираю от восхищения, увидев снайперскую винтовку. "Такая бы мне подошла",- думаю про себя. Однако старшина не обращает внимания на мой восторг и приказывает расписаться за обыкновенную винтовку, противогаз и приборы для чистки оружия.

- Может быть, ту, с оптическим прицелом, гражданин старший сержант? несмело прошу я.

- Многого хочешь,- отвечает старшина.- Такие винтовки получают только лучшие стрелки, и то лично от командира роты. Не привередничай. Бери, что дают, и беги чистить.

- Так точно,- отвечаю я. Поворачиваюсь кругом и выхожу, задевая концом длинного ствола за низкий потолок землянки.

- Осторожно, а то мушку собьешь,- слышу я вдогонку.

Сажусь на мох и медленно начинаю чистить полученную винтовку, однако думаю при этом о той, с оптическим прицелом. Откуда-то из-за поворота до меня доносится пение:

Из-за гор и рек мы вышли на берег...

Прерываю работу и вслушиваюсь в мелодию незнакомой мне маршевой песни. Пение доносится все ближе, все отчетливее. Хорошо различаю слова, полные тоски по родной стране.

Да, там, за линией фронта, нас ждут. По ночам всматриваются в даль в поисках вспышек артиллерийских выстрелов - предвестников приближающейся свободы. "Когда мы придем туда?" - задумываюсь я под впечатлением солдатской песни.

Из клубов поднимающейся пыли появляется рота. Солдаты идут стройными рядами, с оружием за спиной. Пот стекает с их лиц, но, несмотря на это, поют они лихо. Это ничего, что под глазами у них морщины и большинству более сорока лет. В их поступи чувствуется сила и вера в победу. Песня обрывается, раздается сигнал трубача, призывающий на обед.

Обед вкусный, и никому не мешает, что в одном котелке перемешаны оба блюда. Наиболее привередливые подбираются парами. Один получает две порции супа, другой - две порции второго.

После обеда наступает тихий час, а затем мы чистим оружие. Несколько солдат под руководством старшины готовят мишени для предстоящих стрелковых занятий. После третьего или четвертого дня пребывания в роте делаю важный для себя вывод: не стоит отдавать оружия на проверку раньше назначенного срока, так как командиры выполненную работу оценят на двойку и винтовку придется чистить заново. Когда закончится время, отведенное согласно распорядку дня для чистки оружия, капрал наверняка скажет:

- Ну, рядовой, очень хорошо...

Вечером возвращается портной Копер. Он приносит половину вещмешка "лепешек" - так солдаты называют большие деревенские вареники с пшенной кашей или фасолью. Оказывается, что в поисках швейной машины портной забрел в деревню.

- Швейную машину нашел, только в первую очередь должен обшить ее хозяина, а потом начну шить для офицеров! - возбужденно сообщает он.- Сегодня за то, что скроил пиджак, получил полмешка "лепешек".

Он угощает ими всех по очереди.

Из гражданской одежды у меня каким-то чудом сохранилась поплиновая рубашка, которая прошла со мной через два госпиталя. Когда я узнаю, что Копер собирается и завтра в деревню, то не колеблясь предлагаю:

- Выменяй на "лепешки".

- Хорошо. Красивая рубаншка, жаль ее, но как хочешь. "Шмуль бецуль" - и продана. Скажи мне,- меняет он неожиданно тему,- как гитлеровцы поступают с евреями?

Я рассказываю ему о еврейском гетто во Влодзимеже. Копер, а рядом с ним и другие солдаты слушают сосредоточенно. Об установленном оккупантами "новом порядке" они знают только из политико-воспитательных занятий. Я смотрю на портного и вижу, как стекленеют у него глаза. Слова застревают у меня в горле...

Снова объявляют построение. Мне кажется, что "Рота" звучит сегодня особенно возвышенно.

Укладываемся спать. Над лесом разносится сигнал трубы - тяжкий солдатский день подошел к концу. Засыпаю под тихие, размеренные шаги часового, которые слышны за тонкой стенкой. А перед глазами у меня стоит новенькая снайперская винтовка...

Пригорелая каша

Просыпаюсь я задолго до подъема. Кончился сон о великолепной винтовке. В правой голени чувствую ноющую боль - это дает о себе знать рана. Начинает светать. До подъема, вероятно, еще часа два. Поворачиваюсь на другой бок, чтобы немного поспать, однако сон так и не приходит. Мысленно я переношусь за линию фронта, в родной дом. Что там делает мать, сестра, которая, вероятно, уже сильно подросла? А может, немцы их куда-нибудь вывезли?..

- Подъем! Подъем! Вставать!

Вскакиваю как ошпаренный. Сегодня я должен во что бы то ни стало одеться первым. Сую портянки в карман и встаю в строй. Я удивлен, увидев командира роты. Может быть, его интересует, как проходит подъем в подразделении и хорошо ли "отцы" занимаются физзарядкой?

Дежурный сержант бегает вдоль домиков, заглядывает внутрь, громко ругается на писаря, который еще не встал.

- Ничего, оставьте его,- спокойным голосом приказывает подпоручник Алерс.Я сам им займусь...

- За мной бегом - марш! - выкрикивает дежурный и занимает место впереди колонны.

Боль в ноге становится все сильнее. Оглядываюсь налево и направо. Рядом резво бегут "отцы". "Неудобно отставать",- проносится в голове, и я ускоряю темп.

Физзарядка заканчивается. Еще небольшая пробежка ко рву. Наматываю портянки, умываюсь и только теперь вспоминаю о полотенце, которое забыл в спешке. Ничего не поделаешь, вытираюсь носовым платком. Снова пробежка - и опять я чувствую боль в правой ноге.

- Сегодняшний дежурный слишком уж усердствует,- громко отмечает рядовой Куява.

- Это потому, что появился командир роты...- откликается кто-то.

Бегущие поднимают столбы пыли.

А нога, как назло, болит все сильнее. "Вероятно, надо будет пойти к Женьке",- размышляю я.

- Сразу же после завтрака идем на стрельбище! - обращается старшина к своему помощнику.

"В таком случае к эскулапам выберусь завтра,- продолжаю я размышлять.Сегодня надо стрелять. Ведь если все пройдет хорошо, я смогу получить винтовку с оптическим прицелом". Меня волнует сама мысль об этом. Мы возвращаемся с завтрака, а подиоручник все еще муштрует писаря.

- Ну и упражняется наш штабник,- громко шутит кто-то из колонны.- Командир должен чаще приходить на подъем, а то погибнет наш писарь в каптерке.

Раздается взрыв смеха.

- Рота, запевай! - приказывает старшина.

Из-за гор и рек...

затягивает кто-то в голове колонны.

Рядом с марширующими едет на породистом монголе подпоручник и покрикивает:

- Громче, ничего не слышно! Вы что, "отцы", не завтракали?

Я не знаю этой песни, но на всякий случай широко раскрываю рот, чтобы только не навлечь на себя гнев командира. Наконец мы приходим на полевое стрельбище. Пение затихает. Рота останавливается.

- Десять минут на перекур,- разрешает командир. С облегчением вытягиваюсь на зеленой траве, но старшина Мазурек поднимает нас на ноги:

- Перекур был для меня, а для вас - оружие в козлы! Что, забыли, что в армии должен быть порядок? Только не подпирать винтовок мушками, собьете, а потом господу богу в белый свет будете стрелять и жаловаться, что оружие плохое...

Вижу, что у некоторых солдат веревочные ремешки или петельки, которыми они укрепляют козлы из винтовок, и те стоят как влитые. Вот теперь можно отдохнуть. С лугов приятно тянет сеном. Слышно, как кто-то точит косу. Сверху доносится гул самолета, и его сразу же заглушает злобный лай зениток. Через мгновение орудия умолкают, только в лазурном небе висят еще черные дымки. Рота отдыхает. Запах сена перемешивается с крепким дымом махорки, которую курят "отцы". Дым этого "фимиама" долго стелется над тем местом, где мы лежим.

Чувствую какое-то удивительное волнение перед первыми стрельбами на оценку. Очень хочется выполнить все упражнения на пятерку, чтобы потом получить снайперскую винтовку. Я смотрю на лица товарищей - на каждом видны серьезность и сосредоточенность.

Опершись о сильно искривленную березу, сидит Копер. Подхожу к нему:

- Не пошел в деревню?

- Как я мог пойти, когда сегодня стрельбы? На фронте я ведь не буду шить обмундирование! Там надо уметь метко стрелять.

- Верно говоришь, Копер. В этой войне с гитлеровцами мы должны рассчитаться за то огромное зло, которое они нам причинили...

- На меня нападает страх перед стрельбой. Боюсь грохота и отдачи винтовки.

- Нечего бояться. Ты сейчас так правильно говорил! Ты ведь старый, опытный. Помни: надо делать все спокойно. Тщательно прицелься под яблочко и медленно нажимай на спусковой крючок. Даже не будешь знать, когда произойдет выстрел. И полная гарантия, что пуля попадет в цель.