Эугениуш Червиньский - Юность, опаленная войной

• Название: Юность, опаленная войной
• Автор: Эугениуш Червиньский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Нечего бояться. Ты сейчас так правильно говорил! Ты ведь старый, опытный. Помни: надо делать все спокойно. Тщательно прицелься под яблочко и медленно нажимай на спусковой крючок. Даже не будешь знать, когда произойдет выстрел. И полная гарантия, что пуля попадет в цель.

- Тебе хорошо говорить, ты уже столько раз стрелял. А я? Мне, портному, это было не нужно. Я жил благодаря игле и нитке, занимался своим делом...

- Ты сейчас должен отбросить сомнения. Делай так, как я тебе говорю, только спокойно, без нервов.

- Кончай курить. Рота, стройся! - прерывает нашу беседу старшина.

Перед строем стоит командир.

- Ну что ж, стрелять не трудно,- говорит он.- Цель на расстоянии ста метров, время не ограничено. Проверка результатов - после каждого выстрела. Смена стреляет один раз, затем все встают и идут к мишеням. Каждый сделает по три выстрела. А сейчас шесть добровольцев на первую смену три шага вперед!

Я выхожу вперед. Команды отдаются быстро:

- На исходный рубеж - шагом марш!

Мы получаем по одному патрону. И опять звучит команда:

- На огневой рубеж - шагом марш!

Я ложусь и занимаю удобное положение для стрельбы. Заряжаю винтовку и направляю мушку под яблочко.

- Справа по одному, огонь! - слышу я громкую команду и чуть не нажимаю на спусковой крючок. Еще немного, и я упустил бы шанс стать снайпером. Решаю делать так, как только что советовал Коперу.

Снова начинаю старательно целиться. Мушка уже в прорези. Тщательно выравниваю ее и стреляю. Почти одновременно слева раздается выстрел, а затем слышатся проклятия:

- Черт побери, сорвалось из-за тебя!

Делаю вид, что не слышу намека в свой адрес и спокойно выдыхаю. Идем к мишеням. По пути командир еще раз напоминает:

- За три шага до мишеней всем остановиться. Никто не подходит к ним, пока результат не будет зафиксирован.

Издалека сверлю взглядом свою мишень - ищу пробоину. Мне становится легче, когда я замечаю какую-то точку. Но, оказывается, желанная точка - это не что иное, как греющаяся на солнце муха. Шагаю огорченный, с опущенной головой.

Командир подходит к моей мишени. Стою по стойке "смирно" и вижу, как он химическим карандашом перечеркивает на ней отверстие. Еще два раза подходим к мишеням, и старшина каждый раз отмечает крестиком место попадания. "Вечером надо будет попросить у командира роты снайперскую винтовку",- размышляю я.

После стрельбы нас обступают товарищи и с интересом спрашивают:

- Попал? Куда целился?

Кто-то слегка ударяет меня в спину и просит:

- Одолжи свою винтовку.- Оглядываюсь на любителя чужого оружия и вижу круглое, добродушное лицо Копера.- Дай пострелять из твоей винтовки, она так точно бьет.

- Копер, я бы охотно тебе дал, но пойми, на фронте ты должен будешь стрелять из своей. Там я тебе одолжить винтовку не смогу.

- На фронте мы не будем стрелять на оценку...

- Нет, конечно, не на оценку, а на жизнь. В партизанском отряде меня учили, что надо верить в свое оружие. И твоя, и моя винтовки одинаково хороши, все зависит от стрелка.

- Это, конечно, так... И я буду стрелять из своей винтовки, но сейчас все-таки предпочел бы из твоей.

Один за другим грохочут выстрелы. Промахов мало. Можно сказать смело, что "отцы" не подкачали, и напрасно беспокоится командир, что с ними будет тяжело в бою. Даже портной Копер сумел поразить мишень. После учений всем, кто поразил цель три раза, командир объявляет благодарность перед строем. Мы забираем мишени и, распевая бравурную песню, возвращаемся в лагерь.

Во время обеденного перерыва подпоручник Алерс вызывает меня к себе. Вхожу и громко щелкаю каблуками.

- Видел сегодня на стрельбище, что наша партизанская наука не прошла для тебя даром. Хорошо стреляешь...

- А нельзя ли мне получить снайперскую винтовку? - спрашиваю я несмело.

- Именно поэтому я тебя и вызвал. Винтовку ты заслужил. Обратись к старшине, он уже знает.

- Слушаюсь, гражданин подпоручник! Благодарю! - радостно восклицаю я.

Сразу же, по горячим следам, иду к старшему сержанту Мазуреку и сдаю полученную вчера винтовку. Взамен беру прекрасного "мосина" с оптическим прицелом. Чищу винтовку с благоговением, а ефрейтор Куклиновский, который уже несколько месяцев как стал снайпером, объясняет мне особенности ее устройства.

- Понимаешь,- растолковывает он,- нашей задачей на ноле боя является уничтожение наиболее важных целей. Это значит снайперов, офицеров, расчеты пулеметов и всех тех, кто задерживает наступление наших войск. А вот скажи, как ты узнаешь офицера?

- Откуда я знаю? Никогда над этим не задумывался.

- Ну, тогда слушай внимательно. У рядового винтовка или автомат, а у офицера только в исключительных случаях оружие с длинным стволом. Зато у него есть планшет, полевая сумка, бинокль. Об этом надо помнить, особенно на поле боя. Может, для начала достаточно? - спрашивает он через минуту.- Работай, а я пойду к заместителю командира по политико-воспитательной работе. Должен сегодня еще написать статью для стенной газеты о вашей стрельбе.

Недолго радуюсь я снайперской винтовке. Рана, хотя и хорошо зажила, дает о себе знать тупой болью в ноге. Так что пришлось мне в конце концов пойти к фельдшеру Женьке. Получаю на несколько дней освобождение от занятий и вместе с другими "больными" убираю территорию. Меня страшно злит такой оборот дела.

Однажды меня неожиданно вызывают в ротную канцелярию. Здесь старшина сообщает о моем переводе в хозяйственный взвод на должность писаря. Конечно, с одной стороны, обязанности штабника не требуют участия в утомительных занятиях, не надо быстро одеваться, никто тебя не торопит на утреннюю зарядку, а с другой - находишься вдали от непосредственных боевых действий. И все-таки быть писарем во время войны нелегко. Химический карандаш всегда где-нибудь найдешь, но с бумагой, необходимой для разного рода ведомостей, рапортов, списков и аттестатов, дела обстоят гораздо сложнее. Не раз грыз я конец карандаша, обдумывая, где можно срочно найти бумагу. Приходилось использовать для канцелярских нужд даже упаковку от разных концентратов и не однажды можно было наблюдать, как писарь хозяйственного взвода бдительно следит за распаковкой продовольственных продуктов, чтобы забрать у повара эти клочки бумаги. В значительно худшем положении находятся ротные писаря: у них нет даже такой возможности.

Постепенно составление различных документов, связанных с продовольственным снабжением батальона, становится для меня привычным делом. Капрал Герман, силезец, по-отечески заботится обо мне и частенько приносит кусок хлеба с тушенкой:

- Кушай, сынок, а то вон какой ты худой. Быстрее выздоравливай.

Лето в самом разгаре. Погода стоит прекрасная, но мы этого не замечаем. Каждый день полон для нас напряженного ожидания.

- Когда же мы наконец выступаем? - то и дело спрашиваем офицеров.

Однако никто не может дать нам точного ответа. К нам в батальон прибывают новые сержанты, только что окончившие дивизионную школу, и с энергией, свойственной выпускникам, принимаются обучать подчиненных. Иногда в моей землянке появляется Копер и рассказывает о новостях в пятой роте. Злится на нового командира отделения за то, что тот постоянно придирается к нему: за плохо застеленную постель, за недочищенную винтовку, даже за грязь под ногтями. Портному уже порядком надоела эта лагерная жизнь в лесу и возня с переделкой шинелей. Он мечтает о марше на запад, на родину.

Так проходит половина июля. С безоблачного неба буквально струится жар. В свободные минуты смотрю на возвращающиеся с полевых учений подразделения. На уставших лицах солдат пот смешивается с пылью, только радостно блестят белки глаз. Не щадят ребята сил, готовясь к предстоящим боям.

Боевая подготовка, конечно, важнее всего, но мы не забываем и о нашем внешнем виде. Стираем форму, подшиваем белые подворотнички,-а самое главное, пытаемся обновить наши потрепанные конфедератки. Для этого каждому необходима проволока. Даже колючую проволоку после удаления шипов можно вкладывать в фуражки. После такой переделки она изменяется до неузнаваемости.

Однажды в монотонную лагерную жизнь врываются резкие звуки трубы. Тревога! Грозно разносятся над лесом звуки сигнала. Роты бегом возвращаются с учебных плацов в места расположения. Работающие на кухне солдаты расходятся по своим подразделениям. Поспешно запаковываю свою канцелярию в ящик из-под патронов, складываю в вещмешок свои скудные пожитки - пару портянок, полотенце и мыло и выхожу из каптерки. Везде оживленное движение. Роты батальона в полном снаряжении почти бегом спешат в район сбора. Полевые кухни хозяйственного взвода с истинно тыловым воодушевлением готовятся к выезду. Лошади нервно переминаются в упряжке, беспрерывно поводя ушами. Достаточно громкого окрика капрала Германа, как одна из лошадей испуганно срывается с места, увлекая за собой дымящуюся кухню. Не привыкшая к упряжке, она мчится галопом вслепую...