Эугениуш Червиньский - Юность, опаленная войной

• Название: Юность, опаленная войной
• Автор: Эугениуш Червиньский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Еще минуточку подождите. Хм-м, у вас нет котелков... О, возьмите консервные банки. Ложек, к сожалению, у меня нет.

Из землянки выходит усатый старшина и, глядя на нас, командует:

- Построиться в очередь. Раненые будут накормлены первыми.

- Видишь,- говорит раненный в ногу и в руку Гром,- где армия, там и порядок.

Мы получаем по литровой банке густой пшенной каши, хорошо заправленной тушенкой и свиным салом с луком. Обжигая губы, с жадностью опорожняем банки.

Вокруг нас собирается большая группа советских солдат. Вскоре приходят несколько офицеров и формируют маршевую колонну, Я пытаюсь встать, но только теперь чувствую, как сильно болит у меня нога. Ко мне подходит советский офицер.

- Отдыхай, сейчас прибудут подводы,- разрешает он.

Часть партизан уходит. Около кухни остаются только более десятка раненых. Повар угощает всех настоящим грузинским чаем. Подъезжают санитарные подводы, и санитары помогают раненым погрузиться.

В госпитале

По дороге мы обгоняем наших легко раненных партизан, отдыхающих на обочине. Над ними поднимаются густые клубы дыма от самокруток, которые они с жадностью курят. Обрадованные, расспрашиваем друг друга о друзьях и знакомых.

Наконец наши подводы подъезжают к одиноко стоящей лесной сторожке, над которой развевается флаг со знаком Красного Креста. Вокруг большое число санитарных автомашин, возле которых заметно оживление. Раненых кладут на носилки. Медсестры разносят чай и пшеничный хлеб, меняют или поправляют повязки. Нам делают уколы, и мы снова отправляемся в дорогу, на этот раз на санитарных автомашинах.

В каждой машине есть санитар или санитарка. Наш сопровождающий утешает, что скоро мы выберемся с типично полесской, грязной и ухабистой дороги на лучшую и поедем быстрее. Одни раненые спят, другие - сидят в молчании, третьи - стонут и просят пить. И все-таки это первый спокойный вечер в далеком тылу. Наконец колонна автомашин останавливается. Санитары устанавливают носилки с ранеными под раскидистыми липами около дома священника, в котором размещается операционный зал. Мы узнаем, что все дома деревни использованы для нужд полевого госпиталя.

К работе приступает младший персонал вспомогательной медицинской службы. Нас направляют в баню. При свете коптящих керосиновых ламп несколько солдат заполняют истории болезни. Тут же, за ширмой, с нас снимают завшивевшую одежду и забирают для дезинсекции. Затем следует не совсем приятная процедура полного бритья. И вот мне покрывают клеенкой раненую ногу и на носилках несут под душ. Впервые за несколько месяцев я моюсь горячей водой с мылом и испытываю при этом ни с чем не сравнимое удовольствие.

Потом на меня надевают белье с иголочки, укладывают на носилки, покрывают одеялом, суют под мышку историю болезни и несут в дом священника. Перед дверями операционного зала застыла в напряженном ожидании очередь. К моим носилкам подходят две белые фигуры. По голосам определяю, что это женщины. Операция проходит быстро и почти безболезненно. Через стекла очков в металлической оправе на меня внимательно смотрят ласковые глаза врача. На лбу у нее выступает пот.

- Осколков вынимать не будем,- произносит она.

Быстро делают перевязку, затем один дренаж, другой. Теперь смазывают рану какой-то жидкостью, ставят термометр, делают укол - и все мои страхи позади.

- Следующий,- слышу я.

Меня выносят. За дверями операционного зала все еще стоит длинная очередь. На дворе темно. Пахнет скошенной травой. Вот и хата, в которую меня вносит на плечах санитар. Дежурная сестра показывает на большую печь:

- Положите его там...

На этой необычной госпитальной кровати лежат уже два товарища по несчастью. Не успел я устроиться, как сестра подает на жестяной, сделанной из консервной банки тарелке гуляш с гречневой кашей и душистый чай. Через пятнадцать минут к нам на печь прибывает еще один коллега.

Наконец убавляют свет - пора спать. Но сон не приходит. В избе чувствуется запах йода и керосина. Стонут раненые. Вдобавок дают о себе знать клопы. Вспоминаю события последних суток. Который раз подряд считаю до тысячи, но сна как не было, так и нет.

За окнами светает. Снова начинаю считать. Непродолжительный сон - и кто-то меня будит. Открываю глаза, медсестра подает мне термометр. Оглядываюсь вокруг. На полу установлены ряды носилок с ранеными. У окна Лежит бледный мужчина. Там, где у него должны быть ноги, одеяло плотно прилегает к носилкам.

После завтрака к нам приходит врач. Те, кто в состоянии передвигаться, выходят на солнце. Остальные лежат, прикованные к носилкам и печи. Завязываются первые нити знакомств. Я смотрю на человека у окна. Наконец спрашиваю:

- Крепко досталось?

Он не отвечает. Входят двое раненых с повязками на руках и прямо от двери обращаются к нему:

- Как живешь, Костя?

Значит, это советский солдат или партизан.

- Жить будегаь,- бодро утешают они его.

Оп слушает, глядя в потолок, но ничего не отвечает. Один из товарищей Кости вынимает из кармана больничного халата две ложки и начинает ловко выбивать ими такт.

- "Дайте в руки мне гармонь..." - напевает он.

Лежащий около меня на печи вахмистр Гриф (Апджей Понцилюш) говорит с удивлением в голосе:

- Необыкновенные это люди, русские. Умирают с песней на устах...

Сестра приносит второй завтрак. Только теперь я узнаю, какая трагедия произошла с сыном вахмистра Понцилюша Брониславом, известным нам под кличкой Марс. На первый взгляд неопасная рана, полученная в щеку от шального осколка, привела к парализации половины тела и потере речи. Глядя на поседевшую голову мальчика, вахмистр, повидавший немало горя и крови за свою солдатскую службу, не может удержаться от слез.

Советские врачи и медсестры не оставляют нас заботой и вниманием, и наше здоровье улучшается день ото дня. Сержанта Явора (Ян Яворский), супругов Бараньских, а также многих других тяжелораненых эвакуируют в Ростов-на-Дону, в госпиталь No 5343.

1 июня, после обеда, нас посетил заместитель начальника госпиталя. Он объявил, что через несколько дней мы поедем в польский госпиталь, а перед этим у нас побывает офицер Войска Польского. Радость, охватившую нас, трудно описать.

Действительно, через два дня к нам пришел молодой подпоручник. У всей партизанской братии чуть глаза не вылезли на лоб при виде настоящего польского мундира. Офицер рассказал о 1-й польской армии, о битве под неизвестным нам поселком Ленине, ответил на вопросы и сообщил, что армия стоит недалеко от Луцка и готова принять участие в боях за освобождение родины.

- До скорой встречи в Войске Польском,- прощается с нами офицер.

Ах как долго тянутся эти два дня, которые отделяют пас от встречи с соотечественниками! Здесь, в советском госпитале, нам очень хорошо, но ведь каждого тянет домой, к своим.

5 июня с самого рассвета в госпитале царит оживление: мы, польские партизаны, отъезжаем в польский госпиталь. Завтрак, сухой паек на дорогу, сердечное прощание и - в автомашины. Сестра Дуня из нашей палаты, добродушная, уже далеко не молодая, тихо плачет. Каждый из нас благодарит ее за заботу и сердечность. Дуня вытирает фартуком глаза и говорит:

- Бейте, орлы, фашистов, но в госпиталь не попадайте.

Мы уверяем, что ее желание непременно выполним. Автомашины трогаются. Персонал госпиталя машет нам на прощание платками. Наша Дуня снова начинает плакать и сквозь слезы громко кричит:

- Не забывайте! Пишите!

Погода стоит прекрасная. На небе ни облачка. По обочинам приветливо зеленеют березки, которых здесь много, радостно щебечут птицы. Грузовики и санитарные машины с каждой минутой увозят нас все дальше от советского госпиталя... Около полудня обширные леса наконец кончаются. Колонна автомашин проезжает Камень Коширский, который очень сильно пострадал во время военных действий. За городом мы видим длинный ряд стоящих на обочине автомашин с бело-красными флажками.

- Ребята, наши! - кричит Бронек Носаль.

- Наши?! - как эхо отзываются остальные.

- Где, где? - спрашивает кто-то.

- Вон там, видите? - показывает рукой Бронек.- Польские автомашины!

- Ура-а-а! - орем мы во все горло. Останавливаемся. К нам наперегонки бегут польские солдаты. Они кричат:

- Да здравствуют партизаны!

- Да здравствует Войско Польское! - пытаемся мы ответить на сердечное приветствие, но у нас это получается несколько хуже.

- Есть тут кто-нибудь из Львова, Люблина? - раздаются со всех сторон вопросы.

К сожалению, на этот раз никому не удается найти земляков. Мы с интересом разглядываем солдат и спрашиваем, как два дня назад польского офицера: какая она, наша армия? есть ли в ней танки и самолеты? когда начнутся боевые действия за освобождение родины?

Дружеские приветствия и разговоры прерывают появившиеся офицеры. Они предупреждают, что нас ждет дальняя дорога, и отдают распоряжения перегрузить раненых на польский автомобильный транспорт.