Пьер Вебер - Фанфан-Тюльпан

• Название: Фанфан-Тюльпан
• Автор: Пьер Вебер
• Жанр: Исторические приключения

---

Не теряя ни секунды, первый кавалер Франции поднял лейтенанта, взвалил его на спину, налетел на уже начавшее гореть кресло и, ловко увернувшись от валившегося с потолка прямо ему на голову куска штукатурки, он сумел выбраться со своей ношей наружу.

Когда он появился на крыльце с телом Д'Орильи, солдаты встретили его восторженными криками. Волосы его были опалены, лицо обожжено, разодранный и обгоревший дымящийся мундир превратился в лохмотья — он был похож на героя из древней легенды, и казалось, что он вырос вдвое.

Бравый Вояка видел все это и не мог удержаться, глядя на героическое поведение своего любимца, от того, чтобы не закричать во весь голос:

— Да здравствует Фанфан-Георгин!

Ему дружно ответили восторженные клики солдат.

Фанфан положил бедного Д'Орильи на траву, в круг, освещенный горящими факелами. Свежий ночной воздух оживил пострадавшего офицера. Он на минуту пришел в сознание и, перед тем, как впасть в кому, еще раз успел разглядеть лицо своего спасителя: несмотря на страшную боль в черепе, он нашел в себе силы улыбнуться… Появились носилки. Раненого уложили и унесли в госпиталь, расположенный неподалеку.

Пожар тем временем начал утихать. Струи воды залили обгоревшие снаружи стены, — пожарный полк помог солдатам справиться с бедствием. Врачи сгрудились вокруг Д'Орильи. Вскоре последние языки пламени погасли, и крики петухов возвестили зарю селениям, которых пожар не успел коснуться.

Глава ХШ СПЕКТАКЛЬ НА ПОЛЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

В семи лье от деревни Фонтенуа раскинул свои украшенные гербами палатки генеральный штаб герцога Камберлендского, главнокомандующего английской армии; выше всех развевался штандарт его величества короля Британии.

Генеральное развертывание военных сил создавало во вражеском лагере атмосферу воинственного возбуждения. Подкрепления, прибывшие из Англии в то самое утро, отправились на свои позиции под звуки маршей. Полк шотландских горцев, одетых в килты, с голыми коленями, с шапочками, лихо надвинутыми на одно ухо, прошел по равнине под гудение волынок. Орудия большого калибра катились к линии фронта с оглушительным грохотом. Эскадрон гусар из Кента в сине-красной форме ехал рысью вдоль небольшого канала, и искры от блестящих копий освещали бегущими бликами листву высоких старых тополей. Короткие и резкие команды звонко раздавались в утреннем воздухе. Отряд артиллеристов, несших каждый по два ядра, похожих на шары для игры в кегли, поспешно направлялся к местам расположения батарей, и солдаты шли под старую заунывную песню галлов, грустную, как жалоба. Несущие донесения вестовые скакали галопом. Четверо рослых солдат вели под конвоем крестьянина, возможно, шпиона, подталкивая его ударами кулаков к ограде лагеря, сооруженной из мешков с землей и ящиков, набитых песком; бульдог с окровавленной пастью преследовал целую стаю кур, которые норовили укрыться в пустом сарае.

Англичане торопились. Они знали, что против них стоят готовые к бою когорты маршала Саксонского, и это лишало их спокойствия. Отрывочные сведения, которые удавалось получать главнокомандующему, не давали точного представления о намерениях противника. Довольно значительное опоздание с доставкой провианта не прибавляло благополучия ситуации. Поэтому герцог Камберлендский готов был отдать все свое герцогство за точную информацию относительно ближайших по времени перемещений опасного противника.

В то утро он был занят работой над военными картами, расстеленными на столе; ему помогали двое полковников. Он нервничал и бушевал, перемежая приказы и решения с ужасными ругательствами.

Двое офицеров, обмирая от страха, с трепетом смотрели, как багровеют щеки их начальника, — что обозначало растущий гнев. Благородный лорд уже успел сломать две трости, когда гигантского роста улан, приподняв бархатную портьеру, закрывавшую вход в палатку главнокомандующего, появился и, стукнув каблуками, умолк.

— Какого черта вам надо? — яростно закричал герцог. — Я же приказал меня не. беспокоить!

— Я надеюсь, сэр, что меня простят, — сказал солдат, — сэр шевалье Люрбек просит возможно скорее принять его.

На лице герцога появилось облегчение. Люрбека считали одним из самых умных агентов-информаторов в секретной службе его Величества Британского короля. Уже довольно долгое время он не подавал признаков жизни. Наверняка, у него есть важные новости. Смягчившийся генерал уже вежливо попросил своих помощников удалиться, потом сказал вестовому:

— Пригласите джентльмена немедленно ко мне!

Появился Люрбек, покрытый пылью с ног до головы. Ему пришлось сделать основательный крюк, чтобы обогнуть французские аванпосты, и он заблудился в пути на темных дорогах. Он даже чуть не упал в глубокий ров, но путеводная звезда, светящая негодяям, уберегла его, и он приехал, несколько осунувшись, но живой и здоровый, чтобы завершить свое черное дело.

Камберленд пригласил его сесть.

— Монсеньер, — сказал шевалье, — прошу прощения, что не появился раньше, но посланцы, которых вы ко мне направляли месяц назад, наверняка сообщили вам о причинах, по которым мое присутствие в Париже было абсолютно необходимо.

— Да! — коротко ответил герцог.

— Мне нужно было довести до конца один план, который должен был обеспечить мне доступ к важным документам, — продолжал Люрбек. — Необходимость заставила меня неотступно следить за действиями и поведением одного офицера генерального штаба, находящегося при маршале Саксонском.

Тут в глазах англичанина занялся огонь интереса.

— Благодаря разным обстоятельствам, — говорить о них слишком долго, — я смог получить некоторые документы и несколько планов наступления. Вот они. Но, кроме этого, — черт возьми! — мне пришлось поджечь замок Фонтенуа, где князь Саксонский разместил свой генеральный штаб.

Не прерывая доклада, Люрбек протянул герцогу депеши и донесения, которые он украл у Д'Орильи. Герцог разразился довольным хохотом, схватил бумаги и принялся их лихорадочно изучать. Одна из них привлекла его особое внимание: это было точное воспроизведение плана военных действий, на такой же карте, как та, что лежала перед ним на столе.

— А теперь, монсеньер, — сказал Люрбек, — я попрошу у вас разрешения немного отдохнуть.

— О, вы это вполне заслужили, сэр! Несколько позже мне понадобятся от вас еще кое-какие разъяснения. А пока — до свидания!

Люрбек встал, низко поклонился и распрощался с главнокомандующим. Тот же, позвонив в серебряный колокольчик, приказал созвать к нему всех подчиненных ему офицеров. А Люрбек, снова сев на свою уже совсем утомленную лошадь, поспешил туда, где находилась Перетта, — он хотел проверить, благополучно ли ее доставили, как он приказал, в лагерь англичан.

Несмотря на все старания врачей, к лейтенанту Д'Орильи долго не возвращалось сознание. Только к полудню он начал медленно приходить в себя. Но его била лихорадка, и он бредил. Двое из его соратников не отходили от него, с жалостью вслушиваясь в его бессмысленное бормотание. Раненый вскрикивал:

— Вот он! Он уносит бумаги! Негодяй! Арестовать его!

— Бедный! Он бредит… — сказал один из офицеров.

— Да, но что серьезно: при пожаре исчезли очень важные документы… — сказал другой.

— Ясно, что они сгорели в огне.

— Хорошо, если так!

— Ну кто же мог их похитить?

— Вестовой, который находился на посту у двери бюро, утверждает, что он впустил в зал посетителя, который, имея пропуск, потребовал свидания с маркизом Д'Орильи. Потом посетитель исчез. Думаю, что именно он и ранил лейтенанта…

— А может быть, никакого нападения не было, а просто Д'Орильи поранился, падая…

В этот момент у изголовья раненого появился штандартоносец маршала Саксонского. Приветствуя двоих офицеров, он спросил:

— Скажите, а причина пожара установлена?

Оба офицера отрицательно покачали головой. Но тут больной стал понемногу приходить в сознание, лихорадка начала спадать, он открыл глаза и уже вполне осмысленно смотрел на тех, кто был рядом.

Он увидел Фанфана. На его лице отразилась целая буря чувств: огромная благодарность, облегчение, волнение — все вместе осветило его взгляд, и он, протянув руки к Фанфану, тихо сказал:

— Простите меня!

И потом еще раз, уже более твердым голосом и с мольбой:

— Простите меня!

Фанфан был чуть не до слез растроган и обезоружен его искренним и глубоким раскаянием. Он ответил:

— Прощаю!

Может быть, их отец, который видел их с небес, пожелал, чтобы два брата, еще не узнав друг друга, полностью примирились?

Робер Д'Орильи взял руку Фанфана и не отпускал ее; лицо его прояснилось; теперь на нем отражались спокойствие и радость. Фанфан не отнимал свою руку. Оба офицера тоже были глубоко взволнованы. И вдруг Д'Орильи рывком сел на постели, ужасно побледнел, словно что-то внезапно вспомнил, в глазах его появился ужас, и он закричал изо всех сил: