Пьер Вебер - Фанфан-Тюльпан

• Название: Фанфан-Тюльпан
• Автор: Пьер Вебер
• Жанр: Исторические приключения

---

Берлина маршала подъехала к лестнице со стороны швейцарского пруда и остановилась на небольшом расстоянии от дворца. Морис Саксонский, сопровождаемый офицерами и штандартоносцем, направился к королю, сильно хромая.

Когда двор увидел, насколько серьезно пошатнулось здоровье маршала и как ему трудно двигаться, по толпе пробежал ропот сочувствия. Слышал ли его больной? Видимо, да, ибо он, собрав все силы, выпятил грудь, ускорил шаг и быстро поднялся по лестнице.

Король пошел ему навстречу. Маршал остановился, согнулся в глубоком поклоне, удерживая трудное дыхание и схватившись за сердце, которое шумно и неровно стучало у него в груди.

— Вы скверно себя чувствуете, господин маршал! — сказал Людовик XV благожелательно и печально. — Как же вы сможете выдержать военную кампанию?

Морис Саксонский посмотрел королю прямо в глаза, потом бросил взгляд на толпу изнеженных ветрогонов, которым было достаточно простого насморка, чтобы улечься в постель, и произнес чуть дрогнувшим голосом фразу, которую донесла до нас история:

— Сир! Сейчас речь идет не о моей жизни: меня ждет армия!

Новая волна ропота, на этот раз восхищенного, опять пробежала по толпе присутствующих. Энергия и сила воли военачальника потрясли избалованных придворных: ведь их никогда не касался ледяным дыханием суровый ветер боев и лишений!

Фанфан-Тюльпан тоже услышал эти слова, зная, что маршал не готовил их заранее — они вырвались у него невольно. Скромного рядового охватил порыв восторга перед мужеством полководца. Если бы не этикет, он бросился бы к ногам героя, думающего только о своем долге и не заботящегося о бренном теле… В одно мгновение он внутренне переменился: отчаяние, вызванное похищением Перетты, отошло на второй план перед примером поразительного мужества и самоотверженности. Теперь его поглотили мысли о другом — он был готов в любую минуту, если понадобится, умереть рядом с великим полководцем, подающим всем пример героизма.

Но король ответил маршалу взволнованно и твердо:

— Господин маршал, я решил лично быть среди моих войск и присутствовать при вашей победе!

Морис Саксонский поблагодарил его улыбкой, которая, как он ни старался скрыть страдание, все же не могла стереть гримасу боли с лица военачальника. Затем, поклонившись королю, он, сопровождаемый эскортом, усталым шагом снова прошел мимо гвардейцев, отдававших ему честь, поднялся в карету и приказал как можно скорее направляться во Фландрию.

Глава XI, в которой Бравый Вояка встречается с господином Д'Аржансоном

Бравый Вояка всю ночь без передышки — а она показалась старому учителю фехтования ох, какой долгой! — носился на коне по улицам, где, как он предполагал, мог проехать шевалье де Люрбек. Он разжился фонарем и выглядывал в пыли истоптанных дорог следы, похожие на следы разбойника. Но следы множества копыт смешивались так, что этот клубок невозможно было распутать, и, когда заря уже осветила крыши на Меложском холме, он вынужден был вернуться в Париж без сил, вымокший, разбитый и измученный, как и его лошадь.

Он рассказал в нескольких словах госпоже Фавар обо всех приключениях и событиях этой трагической ночи и рухнул на постель, как был, в одежде. Проспав часа три глубоким сном, он вскочил и снова пустился в путь. Охотничий инстинкт направил его к дому, где жил Люрбек, подсказывая, что там можно будет обнаружить хоть какие-нибудь его следы.

Дом был пуст; калитки заперты, только одна ставня, плохо закрепленная, качалась под ветром и билась о стену дома. Слуги, как казалось, отсутствовали, и никто не высовывал носа из-за тщательно закрытой решетки. Постояв некоторое время на месте, Бравый Вояка, расстроенный неудачей, уже собрался было сделать попытку проникнуть в дом, но в это время в конце улицы увидел человека, шедшего к дому торопливым шагом. Ветеран прижался к стене, найдя какую-то нишу, и стал наблюдать за действиями неизвестного субъекта, который остановился перед дверью, постучал в нее молотком и явно стал злиться, что ему никто не открывает.

На его лицо упал луч света, и старый солдат вздрогнул: человек был тот самый, который, под видом посыльного, накануне приезжал за Переттой и увез ее с помощью фальшивого письма! Теперь он уже не был в ливрее посыльного — она была нужна только, чтобы усыпить подозрения Перетты. Бравый Вояка сначала подумал, что обознался, но тут же, понаблюдав минуту, понял, что ошибки нет: бандита изобличал нос картошкой.

Судьба, после долгого невезения, кажется, поворачивалась к старику лицом.

А сообщник Люрбека, совсем обозлившись на то, что в доме нет ни души, собрался уже отправляться восвояси, но на него вдруг, как камень с неба, свалился старый солдат и закричал:

— А, вот ты где, мой миленький! Пошли-ка со мной вместе в полицейский участок!

Бандит, захваченный врасплох и чувствуя очень крепкую хватку учителя фехтования, пытался отбиться и выворачивался изо всех сил. Но сопротивление было невозможно. Бравый Вояка твердо решил, что не выпустит его, и держал бандита железной рукой. В соседних домах уже стали открываться окна, из них выглядывали кумушки, мальчишки столпились вокруг борющихся, сбежавшись со всех сторон.

Наконец, появились полицейские, не без труда разняли дерущихся, и неизвестный, пытаясь оправить на себе платье, разодранное в драке, стал жалобно кричать:

— Господа полицейские, на меня подло напал этот тип, которого я совершенно не знаю. Я даже ему ни слова не сказал. Чего ему надо?

Но старый ветеран прервал его нытье и сказал твердо и убежденно:

— Господа полицейские, я обращаюсь к вашей помощи и прошу вас арестовать этого человека. Я обвиняю его в похищении молодой девушки!

— Он врет, господа! — завопил ложный посыльный. — Я его в глаза никогда не видел! Он свалился на меня, как снег на голову!

Полицейские стояли в нерешительности, тем более, что любопытные, собравшиеся вокруг, ничего не зная о причинах, толкнувших старого солдата на нападение, готовы были, скорее, стать на сторону его противника. Но управляющий госпожи Фавар, не обращая внимания на настроение толпы, снова начал говорить, и так веско, что они сразу умолкли.

— Я беру на себя ответственность за арест и требую, чтобы этого человека отвели к главному лейтенанту полиции и допросили по поводу убийства первой камеристки госпожи де Помпадур!

Провидение, продиктовавшее эту фразу управляющему госпожи Фавар, вдохновило его необыкновенно кстати. Лица полицейских мгновенно изменили выражение, и под аплодисменты толпы, тоже разом поменявшей свое отношение на обратное, они схватили неизвестного за шиворот, а старого солдата чрезвычайно вежливо попросили проследовать с ними вместе в Гран-Шатле, где находилось управление господина Д'Аржансона.

Лейтенант полиции, действительно, накануне сразу после убийства госпожи Ван-Штейнберг, приказал начальникам всех полицейских участков Парижа и провинции особенно бдительно следить за теми, кто мог вызвать подозрение, как имеющие отношение к этому преступлению, и теперь полицейские радостно ухватились за возможность получить хоть какую-нибудь путеводную нить в темном и непонятном деле. Полицейские реквизировали первую же карету, попавшуюся им на пути, и через четверть часа они, вместе с арестованным, оказались перед воротами тюрьмы, той самой, в которую был заключен незадачливый Фавар.

Господин Д'Аржансон, тоже проведший не только бессонную, но и очень беспокойную ночь, тем не менее, появился в своем кабинете очень рано.

Работая с помощью одетого с ног до головы в черное секретаря, который перебирал объемистую почту, он непрестанно думал о странной и непонятной драме, увиденной им накануне в Версале.

Причастность Люрбека к драме была для него очевидна, так как он уже знал о том, что шевалье появился в Париже, а потом внезапно исчез, причем его исчезновение совпало по времени с гибелью камеристки Помпадур. Однако в данном случае надо было действовать с особой осторожностью. Разве Люрбек не был в особо близких отношениях с королем? Малейшая неточность или ошибка в расследовании могли обернуться против того, кто ее допустил. Поэтому лейтенант полиции, однажды уже рискнувший своим положением в деле о покушении в Шуази, мог бы легко утратить его полностью, если бы отважился слишком рано обвинить столь высокую персону, в чьей виновности он был совершенно убежден, но пока не мог ее доказать со всей неопровержимостью.

Секретарь уже вскрывал последний конверт, когда Д'Аржансон спросил:

— Вы хорошо объяснили всем постам и жандармерии, чтобы мне немедленно сообщили о любом случае, когда появится что-нибудь новое, имеющее хоть какое-то отношение к убийству госпожи Ван-Штейнберг?

— Да, ваше превосходительство, — ответил секретарь, — я сам отправил вестовых всюду, куда нужно, и посланцы уехали верхом, везя с собой точные и строгие приказы всем начальникам полиции в провинции.