Владимир Бушин - Эоловы арфы

• Название: Эоловы арфы
• Автор: Владимир Бушин
• Жанр: История

---

Даниель Феннер фон Феннеберг, молодой австрийский офицер, ровесник Энгельса, в прошлом году во время восстания командовал национальной гвардией Вены. Имя Энгельса он хорошо знал и потому встретил гостя весьма любезно, принялся было расхваливать его статьи в "Новой Рейнской". Но у Энгельса охоты любезничать не было. Он сразу протянул через стол "Кёльнскую газету".

- Что это? - удивился главнокомандующий, бегая глазами по странице и не находя на ней ничего интересного.

Подождав несколько мгновений, Энгельс ткнул пальцем в нужное место:

- Здесь сказано, что по всей западной границе Пфальца от Саарбрюккена до Крейцнаха сосредоточиваются прусские войска. Даже сообщается их численность: двадцать семь пехотных батальонов, девять батарей и девять полков кавалерии. Обратите внимание, что газета пятидневной давности.

Феннеберг внимательно прочитал сообщение, помолчал, поднял на собеседника удивительно спокойные и ясные глаза:

- И вы склонны все принять за чистую монету? Да это элементарное запугивание неприятеля, прием достаточно хорошо известный в истории войн.

- Им нет необходимости нас запугивать, они и так располагают огромным перевесом сил. Сообщение в газете - результат или недосмотра, или уверенности в том, что оно не дойдет своевременно до Кайзерслаутерна.

- Мне трудно с вами согласиться. Я все же думаю, что противник блефует.

Энгельс долгим взглядом посмотрел в невозмутимо ясные глаза главнокомандующего и понял, что убеждать его бесполезно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Тихий провинциальный Бинген, утомленный первыми жаркими днями, убаюканный шелестом волн Рейна и Наэ, уже спал. Во всем городе еще светилось, может быть, с десяток окон, не больше. Но и они одно за другим гасли. Вскоре остались только два. Там, в освещенной комнате, сидели за столом четверо: Маркс, его жена, служанка Елена и Энгельс. В соседней комнате спали дети.

- Ну, дальше, дальше, - торопила Женни рассказ мужа. - Из Бадена вы направились в столицу Пфальца. И что же?

- Последняя глава нашей одиссеи не менее содержательна, чем предыдущие. - Маркс отхлебнул глоток остывшего чая. - В Кайзерслаутерне мы окончательно поняли, что все наши усилия тщетны. Ни вселить боевой дух в руководителей восстания, ни оживить и расширить восстание и здесь, в Пфальце, уже невозможно.

- Куда там! - вздохнул Энгельс. - Самое большое, о чем они мечтают, это превратить Баден и Пфальц в подобие Швейцарии. Мне показывали в Карлсруэ брошюру Струве "Основные права немецкого народа", она снабжена картой, на которой тридцать шесть немецких государств превращены в двадцать четыре кантона - вот и вся революция!

- Мы поняли это и решили ехать сюда, в Бинген, зная, что вы здесь. Вернее, Фридрих решил проводить меня к вам, а сам он возвратится в Кайзерслаутерн.

- В Кайзерслаутерн? Зачем? - в один голос спросили Женни и Елена.

- Ну, это наше, мужское дело, - желая замять вопрос, сказал Энгельс.

Женни была на пятом месяце беременности, поэтому Маркс и Энгельс старались своим рассказом не слишком волновать ее, кое о чем умалчивая, а кое-какие обстоятельства представляя в забавном и смешном свете, далеко не всегда соответствовавшем их подлинному смыслу.

- Хорошо, пусть Карл доскажет, но потом мы к этому вернемся. - Женни строго подняла палец, потом достала платок и завязала на нем узелочек.

- Не отпустив меня одного, Фридрих, как всегда, оказался прав, продолжал Маркс. - Дело в том, что едва мы покинули землю мятежного Пфальца, как нас сразу же арестовали гессенские солдаты.

В руке Женни слабо звякнула чашка. С прошлогодних февральских дней в Брюсселе, когда жандармы увели мужа из дому и всю ночь продержали в одной камере с буйно помешанным, от которого ему то и дело приходилось отбиваться, - с той проклятой ночи Женни ничего так не боялась, как ареста мужа.

- Надели наручники? - чуть слышно спросила она, невольно опуская руку на живот.

- Намеревались. Но Фридрих закатил им такую сцену! - От одного воспоминания об этом Марксу стало смешно. - Он грозил заклеймить их во всех европейских газетах, кричал, что пожалуется Пию Девятому, в негодовании своем с немецкого он переходил на английский, с английского на французский...

- Кажется, это-то и произвело впечатление, - вставил Энгельс.

- Как бы то ни было, а наручники мы надеть на себя не позволили. Но допроса избежать, увы, не удалось. Доставили нас в Дармштадт, через который мы всего несколько дней как проезжали, направляясь в Карлсруэ, там и учинили первый основательный допрос. Ну, спрашивают, кто, откуда. Мы отвечаем. Почему, говорят, разъезжаете по Германии, вместо того чтобы сидеть дома в такое беспокойное время. Что ты им на это ответил, Фридрих?

- Я ответил, - безмятежно улыбнулся Энгельс, - что ныне мода такая не сидеть дома. Пример подали французский король и его премьер-министр, перебравшиеся из Парижа в Лондон. Вслед за ними канцлер Меттерних - уж на что домосед! - покинул Вену, а через несколько дней - и сам австрийский император. Потом Людвиг Первый, король Баварии, сломя голову мчится из Мюнхена...

- О, вы могли их этим сильно разозлить! - подала голос долго молчавшая Елена.

- Еще как! - воскликнул Маркс. - Но вы же знаете, это его любимое занятие.

- Как, впрочем, и твое, - вставила Женни.

- Отчасти, - согласно кивнул головой Маркс. - Еще он назвал им и саксонского короля, и сардинского, и, конечно, герцогов Леопольдов - и баденского, и тосканского, и добрался даже до валашского господаря Георгия Бибеску, бежавшего из Бухареста за границу...

- И что же они на все это? - готовая вот-вот рассмеяться, спросила Женни.

- Что! Фридрих говорит им: вот вы же не осуждаете всех этих господ за то, что, поддавшись моде сорок восьмого - сорок девятого годов, они пустились в странствия, так почему же у вас вызывает подозрение наше желание попутешествовать? А ведь мы, говорит, гораздо более скромные путешественники: в отличие от названных лиц, мы странствуем лишь в пределах нашего любимого отечества.

Женни и Елена наконец рассмеялись.

- Чем же это кончилось?

- Тем, что дармштадтские мудрецы не знали, что с нами делать. Говорят: у нас есть основания подозревать, что вы участники восстания в Бадене и Пфальце. А улик никаких. Надо бы отпустить на свободу, а не хочется. И приняли дармштадтские мудрецы соломоново решение: отправим-ка их к мудрецам франкфуртским. На допросе во Франкфурте, - Маркс весело посмотрел на друга, - Фридрих то и дело донимал жандармского чиновника вопросом: "Скажите, а это правда, что Франкфурт - родина Гёте?" Тот его спрашивает: "Возраст?" Он отвечает: "Двадцать восемь" - и тут же: "Скажите, а это правда, что Франкфурт - родина Гёте?" Чиновник говорит: "Да... Ваше вероисповедание?" Фридрих отвечает: "Евангелическое". И опять: "Нет, это действительно, что Франкфурт?.."

Женщины снова засмеялись, смешливо хмыкнул и Энгельс.

- Так взвинтил беднягу, что тот уже не чаял, когда кончится допрос. Но Фридрих в конце ввернул ему еще и такое. Знаете, говорит, я все-таки не верю, что Гёте родился во Франкфурте, а вот тот факт, что в этом городе по приказанию Фридриха Второго арестовали, обыскали и продержали больше месяца под замком великого Вольтера, - этот факт не вызывает у меня никаких сомнений!

Женни даже хлопнула от восторга в ладоши.

- Это в самом деле так? - спросила Елена. - А почему Вольтер оказался во Франкфурте?

- Видишь ли, - Энгельс веселыми глазами посмотрел в веселые глаза Елены, - он года три жил при дворе Фридриха. Ведь тот считал себя тоже философом и поэтом. Вначале все шло хорошо, но потом Вольтеру, видно, эта комедия наскучила, и он стал насмешничать над королевскими любимцами. Самодержцу, конечно, не понравилось, он охладел к писателю и вскоре отпустил его. Но на другой день после его отъезда Фридрих с ужасом вспомнил, что у Вольтера остался черновик его поэмы, которая своим скабрезным содержанием могла скомпрометировать августейшего автора.

- Фридрих писал поэмы? - удивилась Елена.

- Представь себе! - сокрушенно покачал головой Энгельс. - Говорят, что даже Наполеон в молодости написал несколько романов. Писательская слава ужасно соблазнительна, это сущий яд... Так вот, послали за Вольтером погоню. Догнали его только во Франкфурте. Тут все это и разыгралось обыск, арест.

- Поэму отобрали? - спросила Елена.

- Да, вероятно. Впрочем, не знаю точно. Достоверно известно другое Вольтер пытался бежать из-под стражи, но не удалось.

- Если бы наш арест затянулся, мы бы последовали его примеру, и думаю, что под руководством Энгельса сумели бы избежать печального конца того побега.

- Слава богу, что до этого не дошло! - с облегчением вздохнула Женни.

- Не знаю, - проговорил Маркс, видимо увлекшись и забыв о положении жены. - Я бы все-таки хотел хоть раз в жизни совершить побег из-под стражи. Вольтер был тогда в два раза старше меня и все-таки дерзнул!