Андрей Салов - Семь смертей Лешего

• Название: Семь смертей Лешего
• Автор: Андрей Салов
• Жанр: Прочие приключения

---

Тетерев хотел узнать жизнь двуногих существ как можно ближе, изнутри и этого добился, в прямом и переносном смысле. Пройдя по человеческому организму через желудок и выйдя жутко смердящей массой, наружу. Эта же участь ждала и зайца, попавшего на глаза в запретной для зверья зоне, одному из множества бродящих там охотников, или угодив в расставленные повсюду, силки.

Участь зайца, отличалась от участи тетерева, только в способе его приготовления, да пожалуй, еще и в гарнире, подаваемом к блюду.

Заяц и тетерев, это и был полный список трофеев, могущих оказаться добычей охотников, промышляющих с ружьишком вблизи болота. Иная живность появлялась здесь крайне редко и была явно не местной, пришедшей в эти края в поисках лучшей доли. Но и здесь она их вряд ли ожидала, судя по тому, как они стремительно удирали прочь, едва завидев людей, даже самых безобидных его представителей, грибников, или сборщиков ягод. Их поспешное бегство красноречиво говорило о том, что они слишком хорошо знакомы с людьми, и от продолжения знакомства, не ждут ничего хорошего.

Охотники, имевшие проход через топь, доставшийся по наследству в период обучения охотничьему ремеслу, имели куда более весомую и солидную добычу. Именно им, приносящим в дом помимо глупой птицы и бестолковых зайцев, еще и шкурки лисиц, волчьи шкуры, а порой и медвежью тушу, был в деревне особый почет и уважение.

Таким добытчиком во времена своей молодости и зрелости, был Лешкин дед, таким стал отец, когда пришло его время, таким предстоит стать и Лешке, тем более, что у него имеются все предпосылки для этого.

Не смотря на возраст, Лешка прекрасно обращался с отцовским карабином, выбивая из самодельной мишени, прикрепленной в лесу к дереву, исключительно десятки и девятки, лишь в редких случаях выбивая к своему превеликому огорчению, всего-навсего восьмерки. Благодаря усилиям отца, Лешка был отлично подготовлен для жизни в лесу, с которым был на «ты».

Отец не беспокоился за сына, который легко впитал и его знания, и опыт предыдущих поколений. Глядя на него, отец гордился отпрыском, его успехами в обучении жизненному ремеслу. Глядя на сына, мысленно вспоминал себя в молодые годы. Он не был столь послушным и прилежным учеником, как Лешка. Он при первой же возможности старался избежать, отлынить от казавшейся нудной и неинтересной учебы. И если принужденный дедом, и вбирал в себя вдалбливаемые премудрости, то половину из услышанного пропускал мимо ушей, увлеченный собственными мыслями, а другую, переиначивал на свой лад. Немало досталось ему тумаков и затрещин за период обучения, не раз, и не два, дед безжалостно порол любимое, единственное, а поэтому избалованное и своенравное чадо. Вбивал ремнем через задницу в непутевую голову ценные навыки, что, несомненно, пригодятся в дальнейшей жизни, за которые потом, он не раз скажет «спасибо».

Упорство ли деда, его тяжелая рука, и частенько обжигающий пятую точку ремень, или все это вместе, достигли нужного эффекта. Не смотря на все выверты и выкрутасы, Лешкин отец усвоил-таки дедову науку. Много позже, повзрослев и став самостоятельным, он еще более уверился в том, насколько был прав его отец, вдалбливая в шалопая, охотничью мудрость. Во многом благодаря его терпению, ремню и тумакам, Лешкин отец стал лучшим в Шишигино, а возможно и во всем районе, охотником и следопытом. Некогда гремевшая по району слава его отца, перешла к сыну, благодаря успехам на охотничьем поприще.

Сын, Лешка, был полной противоположностью ему. Он пошел в мать, серьезную и вдумчивую женщину, всегда во все вникающую и не делающую безрассудных поступков. Лешка учился охотно, с интересом, как губка, впитывая секреты ремесла, навсегда откладывая их в самых надежных уголках памяти. Он гордился сыном. Даже дед, вечно всем недовольный, мог на законных основаниях гордиться внуком, знаниями и умениями оставившим далеко позади не только сверстников, но и парней постарше, даже из числа тех, кто уже достиг зрелости, превысив отведенный обычаем возрастной ценз, и кому было разрешено в одиночку пересекать запретную лесную границу.

За сына, он не боялся. Он знал, что как только Лешка подрастет, то обязательно займет его место, лучшего охотника и следопыта района. Он бы со спокойной душой отпустил сына за болотистую топь, тем более что он стал обладателем одного из сокровенных секретов рода, заветной тропы через топь. Найдена она была давным-давно одним из предков и использовалась мужчинами рода Халявиных, для перехода на другую сторону болота.

До сих пор никто из сельчан не пронюхал о местонахождении секретной тропы, хотя все были прекрасно осведомлены об ее существовании. Трудно, было не догадаться об ее существовании, видя с какими завидными трофеями, возвращался всякий раз Лешкин отец после очередного похода в лес. Куда там зайцам да тетеревам, а также прочей бегающей и летающей мелочи. Его трофеи были куда весомее и почетнее. Лисьи шкуры, волчьи, шкурки соболей и горностаев, все попадало в руки удачливого охотника, на зависть остальным, менее удачливым, лишенным тропинки на ту сторону болота.

Его супруга рядилась в них, как самая шикарная барышня и выглядела, как первая богачка и щеголиха. Глядя на нее, надувались от зависти и злости на своих мужиков, жены менее удачливых добытчиков, может быть и вкусно кормящих семью, но не в состоянии одеть их в шикарные меха. Несчастным не оставалось ничего другого, как, ругаясь сквозь зубы, чтобы не дай бог, не услышала благоверная, и не устроила разнос, доставать из заначки, припрятанные от супруги рубли. А затем поспешать в Лешкин дом, за обновками. Его мать была известной в селе мастерицей, особенно ей, удавались шапки, шубейки и тулупы из меха лесного зверя.

Она обшила мехом и мужа, и Лешку, и деда с бабкой, благосклонно принимавших подарки невестки, радуясь, что сыну досталась не только лицом и телом пригожая спутница жизни, не только домовитая хозяйка, но и вдобавок и прекрасная мастерица. Нередко бабка, да и дед, несмотря на то, что мужик, любили похвастаться перед друзьями и соседями, успехами сыновней супруги.

Познав об ее умении и зная наверняка о наличии в Халявинской избе ценного меха, и зачастили туда сельские мужики, с припрятанными от жены червонцами. Доведенные до предела их постоянным недовольством и нытьем, они были готовы расстаться со столь любезной сердцу заначкой, лишь бы вновь в доме воцарился желанный покой.

Спустя неделю, жена измученного постоянным нытьем мужика, радостно вертясь перед зеркалом, примеряла и так, и эдак, принесенную мужем обнову, не забывая целовать его в порыве нахлынувших чувств, и ворковать про себя. А довольный супруг возлежал на диване, гордый и напыщенный, наслаждаясь счастливым днем, каких не было уже много лет. С тех самых пор, как супруга, из милого и воздушного существа с осиной талией и одухотворенным лицом, существа, которому он посвящал стихи и песни, превратилась в здоровенную, начисто лишенную талии бабищу. С красными руками, огромной задницей и голосом, то громыхающим раскатами, то пронзительно-визгливым. Но сейчас, напевающая, мурлыкающая под нос какой-то легкий мотивчик, веселая и счастливая, она была вновь привлекательна для него и столь же желанна, как и во времена молодости.

Тогда она была мила, грациозна и стройна, не было и малейшего намека на то, что станет с ней в дальнейшем, во что превратят ее безжалостные годы. А время оно никого не милует, не оставляет в стороне, не забывает никого одарить вниманием. В этом он убеждался всякий раз, когда мимоходом заглядывал в зеркало, на секунду задерживал взгляд на отражении в его глубине. Куда подевался тот стройный, голубоглазый красавец с блистающим взором и смоляными кудрями, что улыбался ему из этого зеркала, много-много лет назад. Тот неунывающий, преисполненный оптимизма тип, что сочинял стихи и исполнял ночами серенады под окнами избранницы, не обращая внимания на бешеный лай собак, на проклятия ее родителей, и возмущение соседей. Он с уверенностью и оптимизмом смотрел в будущее, веря, что все ему по плечу, что он преодолеет все на жизненном пути, что все у него будет хорошо.

Счастливое будущее так и осталось несбыточным мечтаньем. Из зеркала на него смотрело его, не столь радужное, каким он его когда-то представлял, настоящее. И было это настоящее невысокого роста, с мутным взглядом серых глаз, с изрядной проплешиной на голове, с выпирающим из-под майки, здоровым пузом, в растоптанных и дырявых домашних тапках, в потертом и заношенном халате.

Глядя на собственное отражение в зеркале, дивился тому, во что превратило время молодого и стройного, голубоглазого красавца. И уже по-другому оценивал крутящуюся перед зеркалом супругу, что прожила с ним бок о бок, ни один десяток лет, нарожала ему целую кучу детишек. Он должен быть ей признателен по гроб жизни, не обращая внимания на такие мелочи, как исчезновение талии, громовой голос и красные руки со здоровенными кулаками, что порой бьют так больно. Особенно если в них скалка, или сковорода, и она ожидает припозднившегося и загулявшего муженька, чтобы вбить ему в голову, утерянный под воздействием алкоголя, разум.