Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки

• Название: Перекресток: недопущенные ошибки
• Автор: Михаил Пузанов
• Жанр: Фэнтези

---

Еще Селина соскучилась по полетам… Едва попав в Светлейший, она обнаружила, что неотъемлемой частью ее спины стали пушистые крылья. Они не составляли с телом единого целого, а будто были связаны с ним невидимыми, но, несомненно, существующими мышцами. По краям крылья отливали сиреневым и фиолетовым цветами, а к середине расходились оранжевым. Такое вот дикое сочетание, зато самой Селине оно казалось очень пестрым и красивым. Когда же крылья окрепли и размах увеличился до пределов, позволяющих ловить ими воздушные потоки, девушка пустилась в свой первый полет. Надо сказать, здесь ей, в отличие от суетливой и слегка надменной сестры, повезло больше: той потребовалось на сто, а то и на двести лет больше, чтобы научиться летать. Впрочем, что значит какая-то сотня лет в мире, где год пролетает, словно день, а столетие едва ли уместиться в три сотни суток?

Селина любила летать высоко, как-то даже пыталась добраться до горных пиков, уходящих в безмерно далекие небеса Светлейшего, но, чтобы набрать такую высоту, двух крыльев оказалось недостаточно. Потому девушка лишь потихоньку завидовала Эллионе, прекрасно справляющейся с этой задачей при помощи четырех «опахал». Существовали и шестикрылые обитатели Небесного мира, но архайя (так называли будущую герцогиню «светлые». На здешнем языке это значило "Первая") со своими четырьмя поднималась даже выше их. Что ни говори, а полет казался столь же неотъемлемой ее частью, как, например, дыхание… Эллиона. Селина почему-то частенько задумывалась о ней. То что Тарведаш расстался с Вильфарадейей, едва получил столь долгожданный отклик на свои чувства от архайи, Селина предосудительным не считала. Эти двое не жили искренне общим для Расселины и Светлейшего порядком противоборства: просто очень качественно играли роли воинственных правителей. Эллиона и Астрон, с виду, вышли откуда-то из глубины времени — какое им могло быть дело до сегодняшних правил и норм, установленных в двоемирии? Ну а Дейя… По большому счету, Арлин с Астеротом всегда оставались партнерами скорее в бою, нежели в жизни. Остальное время они уделяли изучению собственных интересов, время от времени развлекаясь какой-нибудь саркастической перепалкой. А вот Эллиона могла поддержать герцога и в схватке, и в жизни.

— Арлин и Астерот — просто хорошие друзья, — с насмешкой думала она, глядя на маму и герцога. И хотя Дейю она любила всем сердцем, Селина все же понимала, что душа ее ничего общего с душой Вильфарадейи не находит. Разве что на уровне силы и духа они обе склонялись к кошачьим обличиям и разного рода пламени, но у Арлин существа-облики получались агрессивные и яростные, тогда как Селина старалась представлять мягких и пушистых кошек. Да и пламя в душе Дейи горело не то алое, не то серебристо-белое — яркое, безудержное, тогда как Селина чувствовала внутри себя затаенные пурпурные языки, облачающие сознание в таинственные, ночные тона. И еще пушистость, периодически сменяющуюся ядовитым острословием…

В конечном счете, на волне этой странной мягкости и вкрадчивости, перемешанной с периодическим сарказмом, они и сошлись характерами с Эллионой. Архайю невозможно было предсказать: словно в радуге, в ней неведомым образом сплетались и нежность, и ярость, и игривость, и искренность, и яд. Сменяли друг друга они, казалось, беспричинно — по господствующему в настоящий момент настроению. Но Светлейший наложил на душу архайи сильный отпечаток, да и сближение с Астеротом сказалось: Элли все чаще склонялась к мягкости и нежности, до такой степени, что подчас она готова была днями напролет летать вместе с Селиной, забыв про все дела, или обсуждать с ней какой-нибудь бредовый философский выверт, сидя в беседке на берегу здешней реки. Точнее, на берегу Белой реки.

Иногда компанию им составляли Катрис со своей подругой Мироникой, но чаще те прятались где-то на отрогах Пламенеющей реки — она их больше прельщала. Что до Селины, Черную реку она недолюбливала — от нее веяло смертью, хотя относилась к ней со спокойным смирением, а Пламенеющую вообще терпеть не могла. Только Белая и оставалась, ведь четвертую, так называемую Иллюзорную, Селина не сумела обнаружить. Поговаривали, что это требует значительных магических способностей, потому как река никогда не воплощалась в материальной форме, существуя исключительно как духовный артефакт.

Почему реки называли артефактами, Селине объяснил в свое время Тарведаш, причем эту-то мысль она смогла понять, хотя и не без труда. Оказывается, потоки являли собой гигантские по масштабу и природно-творческие по происхождению предметы, вобравшие в себя силы Творца мира. Когда Селина попыталась выяснить личность существа, сотворившего Светлейший и четыре реки, Астерот с Эллионой единодушно «надели» на лица скрытнические маски и попросили ее этот вопрос больше не задавать. Тарведаш только вскользь заметил, что Небесный мир рожден одной силой, но двумя несопоставимыми по возможностям Творцами. Такая скрытность разожгла в девушке интерес, но природная размеренность и доброжелательность не позволили ей проявить особой настойчивости при выяснении загадочного обстоятельства.

И вот теперь из этого залитого солнечным светом загадочного мира, где мелодии разливаются по воздуху сладким океаном, ее выкинуло в эльфийский лес совершенно обыкновенного (по сравнению со Светлейшим) мира.

— Да, конечно, не без изюминки мирок, но как-то в нем все банально и просто. Живут люди и эльфы себе, занимаются какими-то делами: обыденно, совсем по-бытовому. И вид у всех совершенно обычный. И крылья при переходе где-то потерялись, будто и не возникали, — В этом духе она описывала свои ощущения от нового мира сестренке.

Катрис с присущей ей нервозностью и пылом упорно пыталась взбодрить Селину: то днями водила ее по затененным сине-зеленым лесам, выискивая необычных животных; то затаскивала куда-то к северным пустошам, опасно близко подбираясь к зловещим гробницам; то выдумывала еще какое авантюрное приключение. В конце концов, Селина начала «отбрыкиваться» от добродетели сестры всеми свободными частями тела, в особенности языком.

Как назло, с тех самых пор лунные эльфы сильно обозлились на нее: отчего-то источником лишних звуков и прочего негатива они считали именно ее, а не молодую герцогиню. Размышляя на эту тему, Селина вывела для себя такое заключение: "для Катрис быть колкой на язык и язвительной естественно, а у меня вечно извиняющийся тон выходит. И меры не знаю. Вот они и глядят злыднем". Себя-то она понимать умела, но вот беда: ни один из выводов применить для изменения собственной натуры ей не удавалось. Это еще больше укоренило девушку во мнении, что Арлин и Тарведаш не вложили в ее душу и частички собственных: у этих двоих умение изменять свою суть и поведение лежало едва ли не на уровне интуиции. Даже Эллиона умела мастерски преображать свою душу, мучаясь разве что с пошаговым продумыванием будущего образа и таким же пошаговым его воплощением. Для нее это явно не являлось врожденным даром — скорее идеально усвоенным инструментом.

Селина оказалась в тупике, и почему-то никто не спешил ей помочь разобраться со своими бедами. Хотя жаловаться на всех можно бесконечно, а дело-то всегда в себе: девушка сама отстраняла подальше помощников, не доверяя до конца даже Тарведашу. Она вообще привыкла на всякий случай не доверять никому: "просто природный инстинкт самосохранения" — так она объясняла добровольную изоляцию себе. Впрочем, где-то на самой грани сознания девушка понимала, что просто оправдывает врожденный страх быть обманутой, но эти мысли она гнала куда подальше от себя.

И вот теперь в тишине летней ночи Селина лежала на кроне громадного синего дуба, обдумывая свой злосчастный характер. В момент достижения крайней точки отчаяния и самобичевания, она неожиданно услышала хруст веток и мгновенно выкинула из головы все посторонние мысли. Что-что, а выяснить, разведывать и скрываться Селина умела: в маскировке и шпионаже среди лунников ей не было равных. Когда ситуация складывалась тревожная и требовала разведки, Селина не раздумывая и уже ни капельки не опасаясь, сразу же применяла свои таланты для сбора необходимой информации. Выведывать, затаиваться, наблюдать, изучать, делать выводы, молчать — почти полный перечень жизненных принципов юной странницы.

Вот и теперь она мгновенно разглядела продирающуюся сквозь непролазный бурелом медноволосую девушку. Незнакомка оказалась очень хороша собой, на взгляд Селины, — высокая, стройная, с волнистыми медными волосами да плеч и яркими серо-голубыми глазами. Пожалуй, слегка нескладная, но этот недостаток мерк на фоне ореола безудержной силы, окутывающей путницу. Силы, для Селины непривычной, но отчего-то смутно знакомой и влекущей.

"Может, все же эльфийка?", — мелькнуло в голове у разведчицы, но она тут же усомнилась в своей оценке. Столь чистый цвет глаз, конечно, подкреплял умозаключение, да вот только вела себя девушка так, словно лес являлся для нее врагом номер один. Да и деревья будто нарочно создавали на ее пути все новые и новые препятствия в виде лиан, корней и низких крон с листьями, так и лезущими в глаза, и ветками, грозящими их же втихую выколоть. По всей видимости, природе восточного леса незнакомка не нравилась, но вот самой Селине ох как приглянулась!